Но если вы думаете, что это чему-то научит украинского обывателя, то это вряд ли. Украинцы уже доказали свою неспособность к самообучению, так что никакой надежды на то, что ситуация поменяется, нет.
Не съем, так понадкусываю – в этом состоит одно из ярчайших проявлений украинской так называемой хозяйственной домовитости. Именно ею, домовитостью, и прикрывается самая банальная и разрушительная алчность, укоренившаяся в украинском обществе так глубоко, что непонятно, честно говоря, как и чем ее можно вытравить. Для украинца украсть – это занятие незазорное, нестыдное и где-то даже благородное. Особенно если воруешь у государства или у большого частного предприятия. Украинцы неоднократно попадали в неприятности, когда, увлеченные богатыми посулами, творили совершенно ужасные вещи, надеясь из одной шкуры получить сорок шапок. Вспомните об этом, когда вам начнут рассказывать об эффективных украинских собственниках.
Почему-то в фольклоре принято считать украинцев хитрыми. «Когда хохол родился, еврей заплакал» или «Где хохол прошел, там татарину делать нечего». Естественно, вся эта хитрость сводится к местечковым частнособственническим подвигам, благодаря чему украинцы, мол, живут припеваючи, и все у них есть на столе. Когда-то так действительно было, но это заключение сформировалось в бытность Украинской ССР.
Однако с наступлением «незалэжности» все встало на свои места. Украинская хитрость, сравнимая в народных баснях с хитростью еврейской, особенно на фоне традиционного русского простодушия, начала давать осечку за осечкой, обнажив свою выдуманную сущность. А король-то голый! И теперь, глядя на ту помойку, в которую превратилась Украина, и на ту нищету, в какую сами себя загнали «хитрые» украинцы, как-то уже не верится в украинскую смекалку. Ведь настоящая хитрость – это когда никто не знает, что ты хитер. А когда о твоей хитрости слагают легенды, это уже хитрость сельского дурачка, променявшего мятую сторублевку на блестящий пятак. Вера в собственную природную хитрость сыграла с украинцами злую шутку, но вряд ли чему-то научила.
Украина – страна взяток и кумовства. Если какому-то россиянину, вынужденному у себя дома решить какой-либо вопрос за деньги, покажется, что Россия в вопросе коррупции и сутяжничества дошла до крайности, то поезжайте в Киев и спросите: кому на Руси жить хорошо? И вам ответят: тем, кто сидит на взятках.
Одной из главных украинских влажных фантазий, являющейся промежуточной на пути к тому самому вишневому саду с пчелами, является получение должности, на которой не нужно ходить за зарплатой, имея основным источником финансирования подношения. В итоге за последние тридцать лет украинское общество так развратилось, что дача взяток стала обыденностью, несмотря на то, что в тамошнем Уголовном кодексе за провокацию, получение и дачу взятки все-таки предусмотрено наказание.
Украинский обыватель иногда может начать корчить из себя эдакого вольнолюбивого индивидуалиста, потомка каких-то там рыцарей или, как правило, казаков, которые все как на подбор были благородными и смелыми. Умные люди давно это поняли и теперь, когда им нужно в чем-то убедить украинскую «спильноту», они всенепременно нажимают на это самое «лыцарство», воздействуя на воспаленное чувство собственного достоинства рядового евроукра, которое как воспалилось в 1991 году, так и не думает успокаиваться.
Как там говорил классик: «Не дай боже с холопа пана». Для холопа, которого поколениями унижали польские феодалы, понятия чести и достоинства – это какие-то эфемерные и недосягаемые вещи. Но, опять же, мы вспоминаем еще одного классика, утверждавшего, что украинцы не могут творить мелкого, поэтому всегда хватаются за великое. В итоге и получается, что этот самый вчерашний украинский холоп хватается за самое великое, чего у него никогда не было, – за достоинство, и при разговоре о достоинстве он снимет себя последние портки.
Именно поэтому умные дяди из спецслужб назвали последний украинский Майдан Революцией достоинства, и именно поэтому бараны, похожие на людей, у которых берут интервью украинские телеканалы, на вопрос о позитивных плодах Майдана часто отвечают, что они обрели достоинство. И есть мнение, что где-то тут уже заканчивается психология и начинается психиатрия.
Парадокс, но годы упоительного самовнушения насчет собственного достоинства нисколько не смогли добавить мужества украинскому обывателю, его общественным лидерам и большим политикам. Современное украинство – это трусость и страх понести наказание. Поэтому не стоит удивляться такой бытовой шизофрении, когда сейчас ты рыцарь, преисполненный достоинства, а через минуту ты уже стоишь на коленях в грязи у дороги, по которой едет каток, укладывающий асфальт. Все-таки столетия крепостничества имеют большую силу в сознании обывателя, чем какое-то там достоинство. Отсюда и хроническая трусость.
Первый вал карателей, прибывших в Донбасс, в основном состоял из жителей западных областей. Но когда их сотнями начали укладывать в землю, резко наступило просветление, и теперь в так называемой АТО (ООС) в основном участвуют простые украинизированные русские, воюющие против таких же русских по ту сторону фронта. Отважные галичане, мнящие себя нравственной элитой страны, прячутся от призыва в армию по подвалам, в лесах и даже за границей. Потому что страхов много, а жизнь одна. Именно поэтому, как уже было сказано ранее, гитлеровцы и использовали бандеровцев только в карательных операциях против безоружных. В настоящем бою они были бесполезны.
Хуторская, провинциальная местечковость, завязанная на соломе, кизяках, самогоне и сале. Опять же, это благоприобретенное наследие холопской украинской истории. Батраку неинтересны искусство, науки и государственные свершения. Идеальная Украина, которую вы можете встретить в современных украинских школьных учебниках, это одно большое село, в котором мальчики пашут землю, а девочки варят борщи. Эту идею активно продвигают западные владельцы Украины.
Хуторянство – это естественное состояние украинского сознания. Поэтому Украина, оставшись сама по себе, оказалась неспособна родить хотя бы одного настоящего государственного мужа, потому что из хуторянина может получиться максимум приказчик, но не президент. Кто не верит, спросите любого адекватного киевлянина о ползучей хуторизации его города.
Аналогичное происходит и в других областных центрах страны: городских вытесняют деревенские, подстраивая города под свой хуторской ум. Поэтому вместо централизованного водопровода приходят уличные колонки, вместо централизованного отопления – печи, в том числе в многоквартирных домах, а вместо русского языка, на котором говорили и говорят выдающиеся мировые мыслители, приходит мова, которая хорошо подходит для управления коровьим стадом и совсем не годится для ракетостроения.
И все бы хорошо, да вот только эти самые хуторяне, переезжающие в города, делают это не потому, что их деревни процветают и они теперь хотят нести умное, доброе и вечное городским жителям. Вовсе нет. Украинский хуторизм – это не тяга к созданию провинциального рая под соломенной крышей, со сливочным маслом. Это бардак, безответственность, невежество, хамство и большая ненависть к городским, которые живут лучше.
Разговор-допрос с пленным Мыколаем Сарачуком продолжался больше часа, укроп активно сотрудничал со следствием, то есть со мной, сам показал мне шифровальный блокнот, в котором были записаны последние шифрованные данные, обозначения и сокращения. К примеру, если замечали российскую ДРГ, то в эфир надо было сообщать, что есть нехватка патронов и надо закинуть на опорник столько-то цинков с патронами (количество цинков равно количеству замеченных россиян), а дальше передаются координаты для артиллерии. Ну и так далее.
Также Мыколай объяснил, почему их так мало на позициях. Оказалось, что две трети личного состава перебросили на Токмакский выступ, где сейчас идут активные бои. Украинцы вклинились в оборону города на том участке, где стоял наш 10-й ОДШБ, захватили центр и большую часть города, дойдя до реки Токмачки. Украинское командование поставило все на наступление на данном участке фронта, воодушевившись сравнительно быстрыми продвижениями, после того как позиции, на которых стоял наш батальон, были пройдены без всякого сопротивления, потому что на смену «Десятке» никто не пришел. Командование ВСУ бросало в бой все имеющиеся части, при этом основной свой резерв они не трогали.
Также радист сообщил, что сверху, от вышестоящего командования, к ним пришли сведения, что в ближайшую пару дней их будут штурмовать какие-то российские штрафники. Поэтому для усиления к ним на короткий период прибудет подкрепление из числа иностранных специалистов. Вот это было совсем неприятно: получается, украинская разведка знала о том, что мы будем штурмовать опорники, и приготовилась к этому.
– Когда прибудет подкрепление? – спросил я.
– Не знаю, – пожал плечами пленный, – нам не сообщали. Думаю, что сегодня днем, может, завтра утром.
– Слушай, а чего это у тебя имя такое странное – Мыколай? По-украински же правильно «Мыкола». Я сколько видел до этого вэсэушных военников и гражданских паспортов, там везде было написано «Мыкола».
– Да это тетки в паспортном столе в девяносто шестом году, когда я получал паспорт, не знали, как правильно будет имя Николай по-украински, и вместо «Мыкола» написали «Мыколай», – объяснил пленный. – Потом мне лень было переделывать, а все документы заполняются же с паспорта, вот так и получилось, что везде я Мыколай.
– На войну сам пошел? – спросил я.
– Да, – честно ответил пленный. – Как ваши вторглись, мы с семьей в Польшу мотнули, потом в Германию. Посидели там полгода, и мне невмоготу стало. Я на жену и детей все пособия оформил и сбежал обратно в Украину, пришел в военкомат и пошел на войну. Правда, денег там дал кое-кому, чтобы меня на спокойный участок фронта отправили. На передовой нормально платят, деньги семье нужны, на одном пособии в Европе не проживешь. Ну и льготы всякие для семей военных.