– Победителей не судят, – раздраженно хмыкает Сникерс.
– Псих! Псих! Псих! – трясет меня за плечо Джокер, вырывая из липкого плена странного сна.
– Что случилось? – тряся головой, сонно спрашиваю я. – Накат?!
– Нет! Крест, зараза такая, с Ашотом и Фиником на джихадку сорвались. Похоже, встряли. Тихо было, а сейчас Ветер доложил, что стрельбу слышит.
– Твою мать! – злобно прошипел я. – Хрен моржовый, все-таки ослушался!
Сон как рукой сняло, я даже не успел осмыслить сновидение. Надо будет, как только выдастся свободная минутка, прокрутить в голове увиденное. Явление во сне Сахарова и Крылова что-то означало и предсказывало изменения в моей жизни или жизни всего батальона.
Джихад, или джихадка, – так на этой войне называют самовольную вылазку без приказа. Обычно это делают, чтобы осмотреть трупы, лежащие в серой зоне, на предмет трофеев, или из желания произвести разведку, захватить вражеских бойцов в плен. Почему не согласовывают с командованием? На то много разных причин: нет времени, нет средств связи или те средства связи, что есть, могут находиться под контролем противника. Да элементарно знают, что командование не разрешит, но всё равно лезут.
Почему подобные выходки не одобряет командование? Во-первых, это опасно, и если «выскочка» будет ранен, то его придется как-то эвакуировать, а это значит выделить минимум два-три человека для транспортировки в тыл, что приведет к ослаблению этого участка обороны. Во-вторых, движение в серой зоне сторонними наблюдателями с нашей стороны может быть воспринято как перемещение вражеской ДРГ, и тогда по такому «смельчаку» будет нанесен удар. Ну и в-третьих, противник тоже не дурак и частенько сам выманивает подобных джихадистов на приманку, захватывая потом в плен. На той стороне ребята ушлые воюют, такие же, как мы.
Кстати, в последнее время бывали случаи, когда укропы специально «забывали» в серой зоне своих «трехсотых», чтобы на них, как на приманку, выманить российских солдат. А когда русские подходили к такому подранку, чтобы взять его в плен и эвакуировать в тыл, украинцы накрывали и своих, и чужих огнем артиллерии. То есть изначально приносили в жертву кого-то из своих, чтобы уничтожить пару российских бойцов. Такой вот кровавый, дремучий, военный каннибализм по-украински.
Крест – парень очень решительный, смелый и сумасшедший в хорошем смысле этого слова, тормозов у него совсем нет. На войну, а после и к нам в «Десятку» Крестовский попал из колонии, где отбывал очередной срок за «хулиганку». Надо отметить, что Кресту оставалось отсидеть всего два месяца, после чего он вышел бы на свободу. Но вместо того, чтобы спокойно «досидеть до звонка», Крест отправился на войну – Родину защищать.
А еще у Креста были завышенные амбиции. Когда Крестовский узнал, что Кока представили к званию Героя России, он во что бы то ни стало тоже решил получить заветную Золотую Звезду. А как это проще всего сделать? Ну конечно же, уничтожив как можно больше британских спецназовцев! Причем это же решение пришло в голову не только Кресту, но и другим бойцам 10-го ОДШБ. Действительно, если Кока представили к высшей государственной награде за двух уничтоженных солдат SAS (солдат ВСУ никто в расчет не брал), то за троих или четверых должны дать точно такую же награду. Солдатская мысль проста как лом!
– Братва, а если живыми захватить, то еще круче будет. Может, сам Верховный медаль будет вручать в Кремле… – расплываясь в мечтательной улыбке, вещал Крест.
– Отставить! – рявкнул я. – Никаких самоходов и джихадов в сторону противника! У командования есть план, и вы своим самовольством можете всё перегадить! Крест, тебя это больше всех касается!
Крест не послушал…
– Два часа прошло, как они ушли, – смотря в сторону, доложил Ветер. – Крест хотел гранатометчиков достать, которые Ваху и Ежа «затрехсотили». Уж больно ловко с граниками работают, черти желто-голубые, вот Крест и подумал, что гранатометчики – британские спецназовцы.
– Ясно, – недовольно буркнул я. – Как Креста с пацанами вытащим, тебя, Ветер, вместе с ними на «губе» запру. Понял?
– Понял, – проворчал Ветер.
Ветер, седовласый мужик сорока лет от роду, был одним из самых молчаливых людей, которых я знал. Ветром его звали из-за татуировки на тыльной стороне ладони, а вот где он ее получил, Ветер не рассказывал, но, судя по всему, где-то в местах не столь отдаленных. Явно зоновские «партаки».
До этого момента я считал Ветра одним из самых дисциплинированных бойцов в нашем отряде, а он, зараза, повелся на увещевания Креста и вопреки моему приказу пропустил их в серую зону. Вот что вольница и демократия делают с бойцами на войне. Солдаты понимают, что в условиях жесткого окружения и катастрофической нехватки личного состава за мелкие нарушения дисциплины им ничего не будет. Какая, нафиг, «губа»?
С того дня, когда Кок уничтожил вражескую ДРГ, прошло двое суток. Это были довольно тяжелые дни. Противник перешел к активным действиям, причем укропы не ограничились только минометными и артиллерийскими обстрелами. Нет, враг постоянно тормошил нас. Небольшие штурмовые группы подходили к нам на расстояние стрелкового боя. Против нас работали расчеты гранатометов, снайперы, пулеметчики и ПТУРы. Была разрушена пожарная каланча, на которой размещались противодронные радары и датчики, ее свалили ударами из противотанковых управляемых ракетных установок.
Кроме того, по нам постоянно работали расчеты минометов разного калибра: от бесшумных 60-миллиметровых «полек», до 120-миллиметровых «самоваров». Стоило кому-то из нас выйти наружу, как спустя пару минут раздавался противный свист минометной мины, и приходилось прятаться в бункере или ближайшем окопе. Хуже всего было, когда враг стрелял из 60-миллиметровых минометов. Их прилет практически не слышен, из-за чего солдаты не всегда успевают укрыться.
Стало понятно, что до сих пор мы тут сидели как на курорте, а теперь за нас взялись по-взрослому. Мы, ясное дело, активно огрызались: стреляли в ответ, забрасывали мины, высаживали «улитки» АГС, а по ночам еще и активно минировали подступы к нашей «крепости». Укропы не менее активно отслеживали наши перемещения с помощью «теплаков», установленных на «птичках», и пытались загасить наших саперов своей артой. В общем, всё как положено – нас дерут, а мы крепчаем.
Вчера особенно активно работали два расчета вражеских гранатометчиков. Укропы подошли совсем близко и отстрелялись по одной из наших передних «фишек». Вчера вечером эти чертовы гранатометчики неожиданно подловили двух наших пацанов – Ежа и Ваху, – ранив их осколками своих выстрелов. Ёж получил осколки в спину, а Вахе пришлось ампутировать кисть. Именно этих гранатометчиков Крест и намеревался взять живьем.
Со слов Ветра, Крест, Финик и Ашот два часа назад, в предрассветной мгле, укрытые теплоизоляционными пончо, ползком ушли в серую зону. Через два часа после ухода группы Креста с той стороны, куда они ушли, раздалась скоротечная перестрелка, ухнуло несколько ручных гранат, потом всё стихло. Это было двадцать минут назад.
Я поднял в небо «Мавик» и, управляя им, повел дрон в указанную Ветром сторону. Группу Креста нашел довольно быстро: над посадкой, где Крестовский караулил украинских гранатометчиков, поднималась жидкая струйка дыма. Двое наших бойцов, судя по движениям Ашот и Финик, тащили под руки третьего – Креста. При этом Крестовский шел сам, но его вели под руки, как будто он был бухим. Неожиданно Ашот остановился, выпустил Креста, развернулся в тыл и начал стрелять из автомата. Финик поскакал быстрее, буквально таща за собой Креста, который почему-то сопротивлялся и размахивал руками.
– Что у них там происходит? – пробурчал Ветер, стоявший у меня за спиной. – Крест что, бухой?
– Не знаю, – протянул я, – но если Крестовский пьян, то я посажу его в одну камеру с пленным укропом. Вызывай Пыха, – приказал я, – их кто-то гонит. Надо отрезать преследователей.
Я передал пульт Пестику.
– Корректируй стрельбу.
Дрон, с которого я вел сейчас наблюдение, был снабжен самодельным блоком подавления помех. Простенькая схема, которую я подсмотрел на одном из украинских интернет-форумов, посвященных поддержке ВСУ. Глобус спаял всё согласно схеме, и, судя по тому, что дрон до сих пор поддерживает связь с пультом управления, который я держу в руках, схема работала.
– Джокер, Бита, за мной. Бамут, ты тут за старшего, прикроешь наш отход, если что, – приказал я, натягивая ремень автомата на мушку. – Граники возьмите.
Переполз через бруствер и, активно работая локтями и коленями, пополз в сторону нейтралки. Позади пыхтели еще два бойца. Большей толпой ломиться было нельзя, могли навести артиллерию. Втроем вроде тоже многовато, но меньшими силами можно не справиться, потому что мы ползем навстречу группе Креста в первую очередь для того, чтобы помочь выносить раненых, если вдруг их число умножится.
Сейчас главное – скорость! Подскочил с земли и, низко пригибаясь, посеменил уже на своих двоих. Впереди минное поле, в котором были проходы, но в некоторых местах мины стояли сплошняком, и, соответственно, надо было перепрыгивать через растяжки и пээмэнки.
Прошли минные заграждения. Позади захлопали выходы наших «самоваров». Над головами пролетели 82-миллиметровые мины. Впереди загрохотали взрывы прилетов наших минометов. Раз. Два. Пауза в пару секунд – и вновь хлопки выходов. Раз. Два. Три. Четыре. Война приучила считать всё, что слышишь: стрельбу собственного автомата; стрельбу вражеского автомата, считая патроны; выходы и прилеты, считая, сколько времени мина провела в воздухе, чтобы понять, как далеко до противника.
Идем дальше. Встали уже чуть ли не в полный рост, хоть и прилично скрючившись, прижимаясь к земле и стараясь максимально уменьшить свой силуэт. Вперед, вперед! Где-то там наши пацаны, которых надо вытащить!
Наши мины летят у нас над головами, уносясь куда-то вдаль, неся смерть противнику, прикрывая отход группы Креста. И тут же – противный, мерзкий, ядовитый свист мин противника, летящих к нам. Стодвадцатки! Не сговариваясь, плюхнулись на землю, ища любое углубление, которое позволит стать как можно незаметнее, слиться с поверхностью.