Хорошо, что переступил через подозрения. По всему выходило — поступи он так, как хотел, добром бы не кончилось. Да оно и сейчас-то вызывало сомнения…
Изначально Северьян думал отпустить девушку домой, потом явиться честь по чести — со сватами, и пусть ехать от Тридевятого далеко, но уж как-нибудь управился бы по такому случаю. Но когда узнал, что Кощей подобрал девицу, которую селяне оставили зимой в лесу в одном платье в жертву Карачуну, передумал. Боги знают, как селяне отнесутся к возвращению девушки!
Кощей ещё отговаривал брать приданое, потому что всё равно никто его приживалке не отдаст. Сошлись на том, что собственноручно и с любовью сшитые вещи Василиса… то есть Воля оставит, чтобы забрать потом, а с собой возьмёт ларец с сокровищами. Богатств у Бессмертного сколько угодно, особенно золота и каменьев, так что он не поскупился.
Даже теперь Север не собирался идти к будущей жене сразу. Неразумно это, да и не по-людски: она его не вспомнит, а тут — явится какой-то, здравствуйте. Лучше бы присмотреться, познакомиться вновь. На всякий случай выкуп за неё приготовил — кое-где на Третьем колесе и такое практиковалось, и сыграть на жадности людской было надёжной идеей. Но Горюнов решил проследить, как возвращение его зазнобы примут близкие.
Девушка с узорчатым ларцом в руках по волшебству оказалась аккурат перед воротами подворья дядьки Хладомира, в семье которого жила прислугой — и Северьян, стоявший поодаль под деревьями, едва не ругнулся.
Василиса была скромной, но милой и улыбчивой. Лишнего не позволяла, но тёплые взгляды из-под ресниц грели и волновали Северьяна больше иных жарких поцелуев. Поцеловать тоже хотелось, не без этого, но ясно же — тут потерпеть стоило, хоть бы даже и до свадьбы. Тем слаще будет после, когда уже с уверенностью сможет назвать любушку своей.
Воля, державшая в руках ларец, была и той — и не той одновременно. Взгляда не поднимала, сгорбилась, голову в плечи втянула, широченному грязному мужику, который вышел навстречу, — в ноги кинулась. Когда тот бранить девушку начал, мол, куда припёрлась, — это Север ещё стерпел. Когда отобрал ларец и через губу начал цедить, что больно мало её услуги Карачун оценил — это витязь тоже сквозь зубы проглотил. А вот когда за косу девицу взял и куда-то поволочь собрался — тут уже Горюнов на все прежние планы плюнул.
— Здрав буде, добрый хозяин! — выступил он из тени. Здоровяк скривился — но косу девичью выпустил, и Воля сжалась, не смея двинуться с места.
— Здоровее видали. Чего тебе, путник, надобно? Чьих будешь? — неприязненно заговорил Хладомир. Но, внимательно оглядев витязя, откровенно грубить не посмел.
Северьян оказался на голову его выше, и хотя хозяин был не жирдяем, а человеком немалой силы, но добрый меч с потёртой рукоятью и в дорогих ножнах оценил верно. Шитый золотом кафтан оценил, сапоги хорошие, сафьяновые.
— Из Тридевятого царства я, царя Владимира сотник Северьян Горюнов. Царь узнал, что любимого его егеря Ивана Берестова жизнь в эти края завела, вот и разыскиваю, — выдумывал он на ходу.
— Помер твой Берестов, — поморщился Хладомир. Представляться не спешил, да Северу это и без надобности.
— А дочка его красавица?
— Да уж красавица, одна коса вон и есть, — сплюнул он себе под ноги. — Оторвать бы, дуре безрукой, да позор на семью. На кой она тебе?
— Невеста она моя по отцовскому сговору, — рассудив, что терять нечего, Северьян врал напропалую. Хозяин дома растерянно крякнул, и даже забитая девушка бросила короткий неверящий взгляд. — Батька мой с Иваном Берестовым дружбу водил, да потом уехал егерь. А тут слухи дошли, я и отправился отцовскую волю выполнять. Жениться-то пора, а ни одна по сердцу не приходится. Вот и решил отцовский завет исполнить.
— И что же я тебе, по слову девку отдать должен? — подбоченился Хладомир.
— На слово не веришь — так у меня бумага имеется.— Он сдёрнул с пояса кошель и бросил мужчине. — И вот ещё вещица, матушкой Воли в залог оставленная. Признает дочь материнскую руку? Возьми, красавица.
Платочек вышивала Василиса. Север взял его с надеждой, что свою работу мастерица признает — если уж сердце не дрогнет. Прежде чем взять вещицу, девушка с опаской глянула на хозяина, тот нехотя кивнул. Заглянул в полный золота кошель, сжал губы недовольно.
На Волю Северьян старался вообще не смотреть: боялся не сдержаться. Внутри при виде Хладомира клокотала такая лютая злоба, что витязь едва сдерживался. Понимал, нельзя в свару лезть, а то чего доброго всё поселение вырезать придётся, куда это годится! Но — ярился, видя запуганную девушку на коленях и с трудом отгоняя мысли о том, что ещё мог сделать с ней этот боров.
— Признаю… — два слышно проговорила Воля. — Не я это шила, но стежки знакомые… Верно, и правда матушка, она меня учила.
— Рабочие руки заезжему отдавать за просто так?
Север скрипнул зубами, но заставил себя ответить:
— Выкуп за девицу имеется. Отдашь — твой будет. Каменья самоцветные, шкатулка целая, — он выразительно тряхнул сумой.
— А что мне мешает тебя тут мёртвого положить да всё себе оставить? — осклабился Хладомир.
— А то, что я один десятка стою. — Северьян положил суму к ногам, взялся за рукоять меча. — Вояк бывалых, а не лесорубов да кузнецов. Оно, может, селом и одолеете, да сколько я рабочих рук до того отрублю?
— Охолони, пошутил я, — пошёл на попятную хозяин. — Да только, уж извини, а девку я незамужней не отдам. Попортишь её, а там в подоле принесёт — ко мне же. Свадьбу здесь сыграем.
Воля сидела, глядя на витязя снизу вверх с неясным выражением. То ли боялась его больше дядьки, а то ли — с надеждой на чудо. Север предпочёл увидеть последнее.
— Добрый ты человек, заботишься о сиротке, — не сдержал он яда в голосе. — Я согласен. Только свадьбу сыграем немедленно.
— Так дела не делаются, витязь. Столы накрыть надо, гостей созвать…
— Созовёте. Потом. Уж больно мне твоя шутка понравилась. Если хотел ещё пошутить, подпоив вначале, так я такого веселья не понимаю.
— Обижаешь, путник. Девицу просишь, а сам — с недоверием!
— А я тоже... шучу, — оскалился он.
Мнения Воли никто не спрашивал, и по этому поводу Север тоже мог многое сказать. Вот же досталась девице судьба, с таким-то именем… Хотелось обнять её, утешить, сказать хоть что-то ласковое, но приходилось сдерживать порывы. Потом всё. Лишь бы отсюда забрать, а там уж как-нибудь договорятся!
И жаль, что Сеньки нет, уж она бы успокоила невольную невесту, и — к лучшему. Боги знают, чем всё это закончится, а с одной девицей сподручнее спасаться, чем с двумя.
Подвоха он ждал до последнего. То ли от полусотни жителей посёлка, то ли от невесты — неизвестно, от кого больше. Но запуганная Воля лишь затравленно поглядывала на него и Хладомира и не решалась слова сказать поперёк, а мужик оказался хоть и сволочью, но не дураком и угрозу принял к сведению. И суеверия помогли: Север видел, как шарахались от его невесты местные жители, приговаривая: «Карачун вернул, к беде, не нужна нам эта девка!»
Провожали их, мало не плюя в спины. Робкая, оглушённая, девушка шагала налегке рядом со скороспелым мужем в том же платье, в котором вернулась от Кощея. Ей с собой даже смену белья не дали — да Север и не вспомнил об этом. Отошёл немного по узкой дороге, пока деревня не пропала из виду, свернул на неприметную тропку в лесу. Остановился через несколько саженей.
— Воля, я…
— Не убивай меня, добрый человек, я служить тебе буду… — девушка, уже и вовсе ни жива ни мертва от страха, попыталась повалиться ему в ноги, да Север успел поймать. Она сжалась, втянула голову в плечи.
— Ну что ты, милая, какой — служить? Ты жена мне теперь, не выдумывай! — он изо всех сил старался говорить мягче, ласковей и не показывать злости. Хладомира порезать на куски хотелось! Да только не поймёт девица такого пыла. — И убивать я тебя не собираюсь! Ну что ты перепугалась? Красавица моя, теперь всё хорошо будет!
Некоторое действие тон возымел: как минимум Воля поняла, что прямо сейчас её бить и убивать никто не намерен, робко глянула, опять опустила глаза.
— Нешто ты правду сказал? Тебя батюшка мой сосватал? — недоверчиво спросила она, но Северьян посчитал это неплохим знаком: хотя бы говорит.
— Это я соврал, чтобы драться не пришлось, — сознался он, хотя соблазн обмануть был велик. — А платок ты мне вышивала.
— Но… — пробормотала она, нахмурилась. — Ты — Карачун?…
Это она предположила с куда меньшим страхом, и Северьян едва сдержал ругательство. Хорошо они тут живут, если злого бога девица боится меньше, чем «добрых» людей!
— Нет, о себе я не соврал. Человек я, сотник царя Владимира. Ты же не помнишь, что было в последнее время? С зимы той, когда тебя в лесу бросили.
— Не помню.
— Я расскажу, хорошо? Потерпи только немного. Чем хочешь поклянусь, не обижу! Не бойся. Сейчас немного волшебства будет, мы с тобой в другое место перенесёмся и там поговорим, ладно? Держись за меня крепче.
Возвратное кольцо, которое сидело у него на мизинце, должно было и так сработать, достаточно было за руку держать. Но Северьян не удержался от маленького обмана и на несколько мгновений замер, когда девушка боязливо прижалась, вцепившись в кафтан. До смерти хотелось обнять в ответ покрепче, но кольцо Север поворачивал, стараясь не прикасаться лишний раз.
***
Зеркало оказалось не столько сложным, сколько очень необычным, так что с принципом его работы Северина разбиралась долго. Кое-что вроде странного слоёного стекла она бы не взялась повторять и не особенно вникала, но зато в нём нашлась обыкновенная управляющая схема, и вот это было интересно. Ну как — обыкновенная? Такого плетения она раньше в глаза не видела, но тем любопытнее.
Прерываться на ужин не хотелось, но пришлось, и тогда Северина с завистью оценила удобство быта Кощея. Продукты он откуда-то добывал — гадать не хотелось откуда, но яйца с молоком нашлись. Печь топить нужды не было, она тут грелась буквально сама по себе безо всякого топлива. Девушка приноровилась быстро, так что остаться голодными им не грозило.