— Я не очень люблю Елисея, но не до такой степени, — заявила под конец Северина. — Может, не надо его напрямую этой водой поливать? Какое-нибудь устройство на её основе сообразить? Понимать бы, на что именно и как действует живая вода!
— Стой, подожди!..
Прерывая деловитое обсуждение, в лабораторию влетел Елисей и шмыгнул под стол, а за ним с воплем вбежала Фиккарика и бестолково заметалась кругами, пытаясь выудить своего четвероногого возлюбленного.
— Давай помогу, — сжалившись, шагнула к ней Северина, которая чувствовала вину за то, что забыла закрыть дверь.
Елисей всем видом давал понять, что в руки он не дастся, и встретил попытку его поймать крайне решительно: прянул вперёд, угрожающе наклонив шишковатую голову. Северина отшатнулась от неожиданности, а козлёнок метнулся в сторону.
— Назад! — успел крикнуть Кощей и подхватить Горюнову в охапку, прикрыл спиной.
Загрохотало, брякнуло, зазвенело… Северина, вцепившись в рубашку Бессмертного, на всякий случай зажмурилась и сжалась, ожидая взрыва, но его не последовало. Воцарилась особенно глубокая после большого бабаха тишина.
— Ой, — нарушило её растерянное восклицание Кары. — А что это за гадость такая?
Кощей, на всякий случай не выпуская Северину из рук и продолжая удерживать на весу, обернулся.
Мёртвая вода выплеснулась и залила всю лабораторию, но на камень пола она не действовала. Один из деревянных столов лишился ножки, которая осыпалась трухой, и чудом всё ещё стоял. Одежда Кощея обзавелась сзади проеденными прорехами, особенно сильно пострадали сапоги, у которых слизало пятки.
На полу лежало ничком худощавое и полностью обнажённое мужское тело, накрытое кастрюлей и блестящее от мёртвой воды. Кастрюли хватило, чтобы прикрыть его голову, а вот всё остальное торчало наружу. Фиккарика стояла на пороге и поглядывала на тело опасливо, а вокруг неё мерцала тонкая плёнка, похожая на поверхность мыльного пузыря.
— Это что, Елисей? — сообразила наконец Северина. — А он ничего, оказывается, я думала, совсем тощий… Ты куда? — растерялась она, потому что Кощей, всё ещё удерживая её на весу, зашагал к выходу.
— По полу разлита мёртвая вода. Это опасно, — пояснил он хмуро, навис над Фиккарикой, заставив ту отступить, выставил рядом Северину — и закрыл дверь перед носом обеих.
— Эй! Это что сейчас было? — Горюнова так просто сдаваться не собиралась, принялась яростно стучать, но добилась только того, что через пару мгновений та попросту исчезла, сменившись каменной стеной.
— Ревнует, наверное, — вздохнула Кара, заставив приятельницу поперхнуться воздухом. — Что случилось с Елисеем?
— А ты видела, он вообще живой?
— Я не поняла, — насупилась Фиккарика. — Жидкость, которая там разлилась, на Елисея тоже попала, и она очень-очень странная.
— Ядовитая?
— Яд это просто, — рассудительно возразила Кара. — А это… То ли живой, то ли мёртвый… Пойдём к озеру? — вдруг предложила она. — Что тут стоять!
Очень хотелось возразить, упереться, отругать Кощея и потребовать всё-таки впустить её. Она придумала, как сделать мёртвую воду, нашла решение, а что в благодарность? За дверь на самом интересном месте?! Не успокаивало даже понимание, что особой пользы она не принесёт. Но она могла бы сидеть в стороне на столе и наблюдать, не дура вроде бы, понимает, когда не нужно лезть под руку!
Но Кощей разговаривать не собирался, не биться же о каменную стену головой. Пришлось понуро последовать за Фиккарикой, признавая её правоту.
Пока дошли, Кара пожаловалась, что Елисей удрал, она это заметила, пошла искать и нашла подслушивающим у двери. Понять и предпринять ничего не успела: козлёнок с отчаянной решимостью ринулся внутрь.
— Как его допекло-то на четырёх ногах бегать! — сочувственно пробормотала Северина. — А я его ещё дразнила, бедного…
Возле озера оказалось занято, там Северьян гулял с Волей. Всё было исключительно скромно, они даже за руки не держались, но Северина всё равно почувствовала неловкость и уговорила Кару уйти на другой конец пещеры и магией спрятать их от парочки: у тех, кажется, налаживалось нормальное общение, не хотелось мешать. Фиккарика недовольно фыркнула о том, какие глупые люди на Третьем колесе, вокруг простых вещей такие церемонии выстраивают, и как хорошо и удивительно, что её Елисей нормальный. Но вредничать не стала.
***
С бедовым козлёнком Кощею пришлось повозиться. Переложить бездыханное, но живое тело на стол, убрать остатки мёртвой воды — теперь можно было с уверенностью утверждать, что получилась именно она, — сменить испорченную одежду на целую и на всякий случай поставить подогреваться ещё порцию воды живой. События в последнее время неслись слишком стремительно и непредсказуемо, чтобы продолжать относиться к ним по-прежнему, и стоило предусмотреть абсолютно всё, что приходило в голову.
Очевидно, возвращать царевича к нормальной жизни стоило живой водой, вопрос в количестве. Бессмертный некоторое время колебался: а надо ли вообще это делать? Сейчас, смирно лёжа на столе, Елисей не доставлял проблем, а в таком виде он мог безопасно пребывать весьма продолжительное время.
Царевич воспринимался очень похоже на части смерти Кощея, разве что прикасаться к нему получалось. Выключенное из потока тело и запертое внутри собственное время. Возможно, это состояние могло раскрыть природу головоломки и бессмертия бессменного настройщика Мирового Механизма. Наверное, стоило всё это внимательно изучить, но… Не хотелось.
Кощей понимал, что это займёт много времени, и был слишком велик соблазн ухватиться за эту отсрочку, потом за другую… Он не знал, к чему подобное может привести, но крепко знал одно: нельзя вмешиваться в естественный ход жизни и работы механизмов. Сейчас всё шло правильно, и чем бы ни закончилось вмешательство, это точно будет хуже. Он чувствовал это также, как всегда чувствовал необходимость собственного вмешательства в работу Механизма — ещё до того, как проблема проявит себя всерьёз.
Вскоре, преодолев минутную слабость, Бессмертный взялся за склянку с живой водой и пипетку, чтобы не переборщить с дозой и продолжить веселье по замкнутому кругу.
Практика показала, что перестраховывался зря: пришлось влить немало живой воды, когда Елисей задышал и распахнул глаза. Через мгновение в пустом взгляде появилась осмысленность, а ещё через одно — вскрикнув, царевич шарахнулся в сторону от Бессмертного и грохнулся с узкого стола. Помогать ему Кощей не собирался, тем более ругался и стонал как живой.
Елисей через несколько секунд поднялся, держась обеими руками за стол, опасливо глянул на Бессмертного из-за края столешницы.
— Следуй за мной, если не хочешь опять во что-нибудь превратиться, — велел тот невозмутимо и шагнул к стене, в которой тут же распахнулась дверь в спальню, отведённую царевичу. Упрашивать не пришлось, Елисей шмыгнул следом за хозяином, стыдливо прикрываясь ладошками, и тут же кинулся одеваться — какая-никакая смена одежды у него имелась. Не царская, но он удовлетворился простыми портами и косовороткой почти без вышивки.
— Спасибо, что вернул мне человеческий облик, вовек не забуду! — Одетый, Елисей почувствовал себя увереннее и вспомнил о вежливости.
— Избавь меня от этого, — не удержался от недовольной гримасы Кощей. — Я дам вам с Фиккарикой парные кольца, чтобы могли перемещаться друг к другу — если хотите.
— А в чём подвох? — осторожно спросил Елисей.
— Преодолеть законы Мирового Механизма они всё равно не смогут, и время пребывания в другом мире ограничено.
— Но откуда такая доброта?
— Предчувствие, — хмыкнул Кощей. — Вы всё равно за ними явитесь. Я не уверен, что после моей смерти здесь что-то останется, нет смысла жалеть волшебные вещи.
Елисей несколько мгновений очень серьёзно смотрел на него, а потом молча поклонился в пояс.
— Пойдём. Тебя ждут.
Конечно, Кощей постарался донести информацию о том, что скоро просить помощи станет не у кого, и до Фиккарики, но поручиться за то, что эта взбалмошная особа поняла всё правильно, не мог. С другой стороны, если она куда-то вляпается после, то это будут исключительно её проблемы.
В груди ныло уже почти беспрестанно. Моментами делалось почти мучительно, но, к счастью, длились они недолго и случались редко. Причиной их, кажется, была Северина, и это легко объяснялось: Кощей уже не только знал, но ощущал, что его смерть приближает именно эта девушка.
Бессмертный понимал, что должен испытывать какие-то тёмные чувства — злость, обиду, — цепляться за своё существование и тянуть время, но… Не получалось. Было только какое-то грустное предвкушение. Чем больше он наблюдал сейчас за собственным окружением, тем яснее понимал, насколько ущербным и пустым было прежнее существование. Подобен людям, но — не человек, имитация.
Сейчас он куда лучше понимал их эмоциональные реакции, их чувства — то, что отличало от него всех этих живых. Понимая, начинал кое-что копировать и кое с чем считаться. Научился, например, волноваться о безопасности Северины, а не только сознательно защищать её ради исполнения предначертанного. Он не хотел, чтобы с ней что-то случилось.
Но также острее сознавал, что сам не способен на подобное. Страхи Воли-Василисы, трепетная готовность с ними считаться грубоватого и резкого Северьяна, порывистые тревоги и жгучее любопытство Северины, безудержная детская жажда жизни Фиккарики, даже все эти нелепости, в которые влипал Елисей… Наверное, Кощей им завидовал. И понимал: если не жить вот так, по-настоящему, зачем продолжать эту агонию?..
***
Второе колесо размещалось рядом с Третьим, но, в отличие от Четвёртого, его жители к контактам не стремились. Куда ближе к людям внешне, чем каменцы, лесовики Второго колеса стояли ощутимо дальше по традициям и обычаям. Условия диктовала суровая жизнь: как и обитатели Пятого колеса, существовавшие в лесу и с помощью леса, они, в отличие от легкомысленных сородичей Фиккарики, были вынуждены бороться за каждый новый день.