Судя по тому, что видел Горюнов, Елисей сам уволокся. Не иначе — погеройствовать решил, девушку спасти. Порыв-то благородный, да только нашёл же время!
— Я с тобой, — решил Северьян.
— Ты бы хоть переоделся, — укорил Ворон, не споря.
Только теперь мужчина заметил, что с него капает речная вода, в сапогах хлюпает, борода всклокочена — вид тот ещё. Самое оно для царских палат.
— Погоди, я быстро.
Северьян собрался в палаты вовсе не от чрезмерного служебного рвения, дружинники и без него бы разобрались. Но — какая-никакая цель, дававшая иллюзию, будто он занят решением проблемы.
За сестру он был готов любого порвать на лоскуты. Сызмала привык её опекать и защищать — острая на язык девчонка нередко нарывалась на неприятности, а у него с детства были крепкие кулаки и готовность пустить их в ход в случае угрозы. Сейчас больше приходилось гонять слишком навязчивых ухажёров — сестра расцвела и похорошела, и Елисей из непонятливых был самым смирным, находились наглецы, которых приходилось учить.
Северьян стал сотником не за красивые глаза и весёлый нрав. Отметили его, когда со своим десятком выследил и вывел жестоких и неуловимых разбойников, лютовавших на Южном тракте, да и потом отличался не раз — и смекалкой, и доблестью. Ни дураком, ни трусом его бы никто не назвал, не покривив душой.
Только проку от этого всего сейчас — никакого. Северьян ощущал растерянную пустоту. Враг есть, с сестрой беда, надо спасать, но… кто, где? Как её искать? Куда эти гуси-лебеди полетели, для чего им Сенька понадобилась? В голову лезли сплошь нелепые сказочные глупости про то, что нужно идти туда — не знаю куда, куда глаза глядят, износить по дороге три пары лаптей железных…
Бабкины сказки. Но как иначе, если гуси-лебеди, уносящие сестрицу, родом из тех же баек?!
Царь выслушал рассказ хмуро, но сдержанно: по его лицу всегда было непонятно, что на уме. На служилых ожидаемо ругаться не стал, не таков он человек, отпустил с миром, а вот Северьяну кивнул задержаться.
— Ты-то, Север, что думаешь о пропаже сестры? Что Елисей случайно с ними увязался — это ясно, а она-то зачем могла понадобиться?
— Думаю, связано это с «тем — не знаю чем», — признался он. — Северина там поломку нашла, чинила всё это время, а тут я в дом после её пропажи заглянул — вещица собрана. Починила, видать завести попробовала. Чего её потом на улицу понесло? Не дома ведь схватили!
— Да уж наверняка, — пробормотал царь, ещё больше потемнев лицом.
— Царь-батюшка, ты, никак, знаешь об этом что-то? — нахмурился витязь.
— Я вообще много чего знаю, — ворчливо откликнулся Владимир. — Да что уж теперь скрытничать, пожалуй, только тебе сестру с царевичем и выручать, — усмехнулся он, грустно и как-то недобро.
— Я вроде и согласен, но… Не томи, богами прошу!
— Не божись, пригодится ещё. Ты про Кощея что знаешь?
— Ну… Все мы сказки в детстве слушали, — отозвался Северьян осторожно, с подозрением. — Или то не сказки были?
— Да как знать. Одно я тебе точно могу сказать: Кощей — не выдумка, а гуси-лебеди — его слуги.
— Бабы-Яги же…
— Про ту ничего точно не знаю, а вот о Кощее сведения надёжные, записи предков. В былые времена он больше куролесил — и моры насылал, и землетрясения устраивал, и пожары, а с годами всё это его вредительство сошло на нет. Одно теперь осталось, известное доподлинно: девиц ворует. Порой даже, говорят, возвращает, притом как в сказке — с приданым. Уж зачем ему девицы нужны — этого никто не знает, потому что возвращаются без памяти и внятно объяснить, где были, не могут. Вроде без приплода, но сам понимаешь, иную причину, на кой они ему понадобились, придумать сложно. Хоть он и Кощей, но мужик всё-таки.
— А где этого Кощея искать, твои предки говорят? — выцедил Северьян.
— Не скрипи на меня зубами, — недовольно зыркнул царь. — Самому погано. Северина ему хоть живой нужна, а сын мой без надобности.
— Прости, царь-батюшка, о сестре тревожусь, оттого язык мелет, — искренне повинился он. — Учитывая Северину, боги знают, что она отчебучит, украденная! А Кощей, если сказки о нём не врут, такого не спустит… Елисею я зла не желаю, знаешь же.
— Знаю. Не сержусь. Тут, Север, дело такое выходит, что на тебя вся надежда. Я и не знаю, кого ещё из витязей отрядить можно. Храбрые все, да тут не с людьми воевать и даже не с дикими зверями, а ты, знаю, ради сестры и Кощея не испугаешься. Потому дам тебе одну вещицу, что у меня в роду уже, почитай, семь веков хранится. Рассказывают, украл Кощей как-то царскую дочь, за ней женихи отправились. Один спас, женился на ней и сам царём стал. Предок мой. Идём.
— Что за вещица?
— Сказочная, — развёл руками царь. — А как ещё найти дорогу туда — не знаю куда, где Кощей живёт?
— С помощью того — не знаю чего?
— Да пёс его знает, может, и оно так работает. Ты эту хреновину тоже прихвати, авось и она пригодится. А я другую путеводную штуку дам.
Мысль соответствующая у Северьяна мелькнула, но он не ждал всерьёз, что ценная вещица окажется почти настоящим клубочком. Прихотливо намотанная толстая проволока, по виду латунная, конца не имела, но изнутри клубка торчал короткий хвостик из других проволочек, куда более тонких и туго сплетённых в жгут.
— Заводится он просто, надо вот за этот хвост дёрнуть. Скажи, куда тебя привести, заводи да бросай на землю.
— А сработает?
— В теории, — проворчал царь. — Думаешь, я им пользовался хоть раз? Дадут боги, он вообще рабочий! Смотри не поломай, оторвёшь шнур — без проводника останешься. И не спеши, налегке пойдёшь, что ли, на ночь глядя? Утро вечера мудренее, витязь.
Северьян сумрачно кивнул. Как бы ни хотелось мчаться за сестрой прямо сейчас, а по лесам скакать в потёмках — дело гиблое. Шею не свернёшь — так клубок упустишь.
***
Проснувшись, Северина первым делом подивилась необычному сну, который видела: надо же, гуси-лебеди, да ещё механические, которые её похитили! Вот что значит — глубоко нырнула в омут работы.
Сначала насторожила тишина — такой не бывает в городе днём. А ведь уже день, если она так хорошо выспалась. И запах. Чужой, непонятный запах.
Открыв глаза, Северина, не шевелясь, огляделась. Спальня вокруг точно не была её собственной и не походила ни на что знакомое. Тёмно-зелёные гладкие стены, частично закрытые блестящими металлическими панелями на крупных заклёпках — красномедными, начищенными. Для чего они тут — непонятно, но выглядело красиво.
Девушка села на широкой постели, чтобы оглядеться внимательнее. Комната просторная, с горницу дома, но почти пустая. Кровать широченная и посреди комнаты, только изголовьем к стене. С одной стороны низкий широкий шкафчик с ящиками, с другой — дверь и рядом красивый расписной столик с зеркалом. Низкий стульчик с мягкой подушкой перед ним — как игрушка резная. Со стороны изножья нашлась ещё одна дверь, тоже закрытая.
Ни одного окна при этом, хуже, чем в темнице, и отчего кругом так ясно— непонятно, светильников Северина не нашла. Немного покрутив головой, поняла, что дело обстоит ещё более странно, чем показалось в первый момент: прямо перед глазами всё видно, а на краю зрения — меркнет. Неприятно.
Постель была хорошая, чистая, тонкого полотна, и лежала на ней девушка в собственной рубашке. Спустила босые ноги с кровати — пол тёплый, словно солнцем нагрет. Выложенный большими квадратами разных тёмных оттенков — бурого, серого, синего, — он оказался очень приятным на ощупь.
Если она тут гостья — отчего света белого в горнице не видно, если пленница — уж слишком комната роскошная! Впрочем, уважаемых пленников цари нередко держали в нарядных покоях по нескольку комнат, может и здесь так?
Дверь вдруг бесшумно открылась, и Северина дёрнулась от неожиданности, заозиралась в поисках оружия. Кроме стульчика, ничего на глаза не попалось, а там стало ясно, что воевать не с кем: в комнату шагнула обыкновенная, совсем не жуткого вида девица. Даже напротив, очень красивая: пшеничная коса не хуже, чем у Северины, глаза большущие и голубые, губы полные — на такую парни должны заглядываться. Одета тоже обыкновенно: рубаха да синий сарафан.
— Здравствуй, — улыбнулась она приветливо. — Хозяин сказал, ты проснулась уже, велел одежду принести. Твою юбку я отмыть не сумела, да и рубашку гуси заляпали, смазка у них больно едкая. Вот погляди, тебе должно подойти. Идём, покажу ещё, как отмыться…
— Постой, постой! А ты-то кто такая? И что за хозяин?
— Я Василиса, а хозяин… он тебе сам лучше всё расскажет, — улыбка стала вымученной, смущённой. — Я тут по хозяйству только, ничего не знаю.
— Просто Василиса? — недоверчиво уточнила Северина. — Не ведьма какая-то?
— Просто Василиса, — пожала плечами красавица. — Сорок седьмая.
— А где остальные сорок шесть? — опешила она.
— Не знаю, я тут одна, сколько себя помню. И хозяин. Идём, его расспросишь.
— Ладно, — решительно кивнула гостья — считать себя таковой было приятнее, несмотря на странный способ приглашения. — Я Северина, кстати. Показывай, что тут как!
За другой дверью обнаружилась мыльня. Вода наливалась в большую каменную бадью, дырка в которой затыкалась обычной пробкой. Похожую диковину Горюнова видела в царских палатах, её полвека назад один умелец собрал, и вода туда почти так же нагонялась, как здесь. Правда, видеть-то она видела, даже знала, как работает, да кто же ей воспользоваться в своё удовольствие даст?
Вот и здесь тоже. Кем бы хозяин ни был, заставлять его долго ждать — глупо. Северина со своим царём могла себе такое позволить, и то не всерьёз и редко, а тут… Боги знают, насколько этот человек сердитый! Пока обращался он гостеприимно, не хотелось за просто так всё испортить.
— А что с Елисеем? Парнем, которого со мной похитили.
— Спит, наверное, — повела плечами Василиса. — Если твой жених будет вести себя хорошо…
— Не жених! — поспешила отчураться Северина. — Знакомец просто, обычно смирный. А зачем он-то твоему хозяину?