— Откуда нам знать? Если не хочешь говорить, то мы тебя поймём, но попытаемся выяснить сами в любом случае, — спокойно проговорил Артур.
После этих слов Эльвира стала цветом похожа на сугробы за окном, а потом поднялась и начала вышагивать по комнате.
— Ладно, видимо, нет смысла скрывать. Тем более что я верю, что никто из вас вреда ей не причинит, а для вас она опасности никакой не представляет, — Эльвира наконец успокоилась и села за стол. — Мадина не моя дочь, она моя сестра.
Новость грянула громом и молнией прошлась по позвоночнику. Мадина вцепилась в Игоря и хватала ртом воздух, словно рыбка, выкинутая на берег.
— Что?..
— Когда мне исполнилось шестнадцать, мать подложила меня под своего любовника. Ни он, никто другой не знал, что она беременна. Она даже мне тогда не сказала, побоялась, что я проболтаюсь. Вы же знаете, что после рождения двенадцатого ребёнка ведьм стерилизуют, проводится специальный ритуал. Но если беременность всё равно наступает, то убивают и мать, и дитя. Это новое правило, раньше так не было. Но потом пророчество о лишении власти… Оно сильно напугало ведьмаков. Знать бы, что именно там говорится, в этом пророчестве… Я намеренно никогда не искала, чтобы внимание не привлекать.
Эльвира сжала кулаки.
— Я посмотрю, есть ли у нас в архивах что-то на эту тему. Запрошу всю информацию по ведьмам, — задумчиво проговорил Артур.
— Так вот… После моей инициации мать пришла ко мне беременная и рассказала, что её ждёт, если я не соглашусь с её планом. Она говорит своему любовнику, что я зачала, и увозит в глушь, где я ращу ребёнка как своего. Отец всё равно не приедет посмотреть на девочку, а спустя пару лет три месяца разницы в развитии малышки уже никто и не заметит. Мы планировали сказать, что малышка родилась недоношенной. Я согласилась. Тем более что в семье всегда чувствовала себя чужой… из-за слабого дара, да и не только. Мать тогда сказала, что я смогу быть полезной семье хоть чем-то. В общем, я поставила ей ряд условий: больше никогда ни с кем меня не сводить, на судьбу не влиять, поддерживать деньгами до совершеннолетия Мадины. Она согласилась.
— И вы уехали в ту деревню, Мадину родила она, а осталась с ней ты? — прошептала Тимея.
— Да. Я понимала, что если кто-то узнает, что она тринадцатая дочь — её тут же убьют. А для меня она стала дочкой, я же вырастила её. Поэтому со временем как-то и сама стала забывать, что она моя сестра, — Эльвира переплела тонкие пальцы и виновато посмотрела на Мадину.
— Ты знаешь, кто отец?
— Только имя. Ирдаль.
— Ирдаль? Мне не знакомо, — нахмурилась Тимея.
— Вроде бы он погиб вскоре после рождения Мадины. Я точно не знаю. В общем, это вся тайна и история. Дальше всё было как обычно. С матерью я на эту тему больше никогда не говорила и не буду. Она к Мадине относится настороженно и предпочитает держать её от себя подальше. А в род меня не приняли, потому что иначе все бы сразу поняли, что Мадина мне не дочь, а сестра. Этого мать допустить не могла.
— Я один вижу тут связь? — Давид задумчиво потёр затылок. — Мать Лейлы, которую тоже не приняли в род, и которая жила отдельно. При этом такой высокий уровень дара у Лейлы, что само по себе очень странно.
— Лейла, ты говорила, что, начиная лет с тринадцати, твоя мама настаивала на том, чтобы ты на людях называла её по имени и сестрой? — нахмурилась Тимея.
— Да, но это вообще ничего не значит! Я мамина дочка, у меня отец есть!
— Который платил копейки в качестве алиментов, забыл к тебе дорожку, стоило только им развестись. И на которого ты ни капли не похожа. И который чуть не выдал тебя замуж за какого-то старика в Азербайджане. Знаешь, мне больше верится, что так поведут себя с падчерицей, а не с дочерью, — проговорила Тимея.
— Если наше предположение верно, то оно объясняет, почему Лейлу прятали у всех на виду, растили среди людей, — добавил Давид. — Но тем не менее за ней присматривали. Явно тринадцатых дочерей рожали не просто так. Возможно, специально для того, чтобы пророчество исполнилось.
Лена посмотрела на меня со смесью мистического и экзистенциального ужаса.
Я неловко развела руками и сказала:
— Ребят, вы чего? Это какие-то конспирологические теории. Слушайте, у меня есть фотоальбом, сейчас мы посмотрим. Мама хранила все фотографии, она очень любила делать снимки. Сейчас принесу!
Глава 7О Глебе, которого мы ненавидим
Но фотоальбом не помог, он даже укрепил всех в подозрениях, потому что в нём не было ни одной фотографии беременной мамы. Ни единой! Отец присутствовал только с момента, когда я уже могла ходить (или как минимум стоять). Это лишь придало остальным уверенности в их теории, но лично у меня вызвало смятение и дрожь в руках.
Взяв телефон, с одобрения присутствующих набрала номер.
— Здравствуй, папа. Это Лейла. С Новым годом!
— Ну здравствуй, блудная дочь. Что-то нужно? Деньги, помощь, жильё?
— Почему ты думаешь, что мне что-то нужно?
— Потому что ты ни разу в жизни не звонила просто так, — упрекнул он.
— Могу то же сказать и о тебе. Но я звоню, чтобы задать вопрос. Ты мой родной отец?
В трубке повисла пауза, тяжёлая и вязкая. Я знала ответ, ещё до того как он начал говорить. Простое «да» не потребовало бы такой подготовки.
— Я не знаю, кто твой отец. Мария никогда не говорила. Мы познакомились, когда ты была совсем маленькой, и спустя полгода я тебя удочерил. Мария даже настояла, чтобы я выбрал тебе новое имя. Ты не моя дочь, но ты так похожа на Марию, что мы просто отшучивались, что ты её копия, а не моя.
— Ясно. Спасибо, папа. За всё хорошее, что было, спасибо, — пролепетала я, чувствуя, как уходит земля из-под ног.
— Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось? Он тебя нашёл? — встревожился… отчим.
— Нет… — растерялась я.
— Мария всегда опасалась, что тебя найдёт отец. Она была уверена, что он настоящий монстр.
— Ты знаешь имя? Она кого-то называла?
— Про твоего отца не говорила вообще, у меня сложилось впечатление, что Мария не хотела связи с ним. О семье или прошлом специально тоже не упоминала, из некоторых обмолвок я понял, что у неё были сёстры, но они не ладили. Как и с твоей бабушкой.
— Да, с бабушкой поладить непросто, это я уже выяснила.
— Ты нашла своих родных? — удивился он.
— Они меня сами нашли. Это был не самый приятный опыт. Знаешь, меня тоже хотели выдать замуж. Видимо, есть во мне что-то такое… провоцирующее на этот шаг.
— Лейла, о том случае. Всё тогда вышло из рук вон плохо. Но раз уж ты обо всём узнала, мне стоит рассказать всю историю. За рулём машины, в которой разбилась Мария, был криминальный авторитет. Когда произошла авария, со мной связалась женщина. Я не знаю ни имени, ничего. Она просто сказала: «На всякий случай спрячь свою падчерицу. Если она тебе, конечно, дорога». Я тогда сильно испугался, потому что толком никто и не знал, что ты моя падчерица. Запаниковал и отправил тебя к своим родителям. Попросил их найти хорошего жениха и задержать тебя там. Кто же знал, что жениха они найдут такого… А дальше всё вышло так, как вышло. Но я никогда не хотел тебе зла. И Марии тоже. Хоть она и ушла, но я…
— Конечно, ушла. Я бы тоже ушла, если бы мой муж захотел взять вторую жену!
— Значит, вот как она это преподнесла, — он замолчал. — Я не предлагал вторую жену, я предлагал суррогатную мать. Я хотел своих детей, Лейла, но Мария категорически отказалась рожать. Я уговаривал несколько лет. Потом предложил нянек и суррогатную мать, но она всё равно ушла. Не хотела пелёнок и подгузников. Вообще детей больше не хотела.
Я шокированно молчала. Вот так за один день всё моё прошлое перевернулось с ног на голову.
— Но как же…
— Лейла, я виноват перед тобой. Мы тогда разругались с твоей матерью в пух и прах. Во мне гордость взыграла, я много чего лишнего сказал и сделал. А когда попытался наладить контакт с тобой, то Мария запретила мне приближаться. Сказала, что ты не моя дочь, и пригрозила меня педофилом объявить, если я тебе стану навязываться. А ты… тоже хороша была. Понятно, что подросток, но некоторые твои слова я до сих пор помню. В общем, я плюнул и растёр. А потом у меня новая семья появилась, сыновья родились, на пару лет не до того стало. С малышами полно забот. Я несколько раз приезжал к твоей школе посмотреть, как ты выросла, но встречаться с тобой уже не хотел. Извини, что так получилось, Лейла.
Я прикусила губу. По щекам текли солёные слёзы.
— Прости, папа. Прости, что я себя так повела.
— И ты меня прости, дочка. Приезжай в гости, я тебя с семьёй познакомлю, — тихо предложил он.
— Знаешь, а я приеду. Вот немного разгребу свои дела и приеду. С женихом тебя познакомлю. Пап, один только вопрос. Тот женский голос, что тебе посоветовал меня спрятать, это не Ольга Петровна была?
— Ольга Петровна? Нет, конечно, голос молодой. А почему ты спрашиваешь?
— Просто стало любопытно. Ладно, пап. Знаешь, я рада, что всё выяснилось. Да. Рада. С Новым годом тебя!
— И тебя, дочка. Звони!
— Обязательно!
Я положила трубку и осела на диван прямо рядом с вытаращившейся Ленкой. Артур обнял меня, остальные смотрели сочувственно.
Вот так за короткий разговор я лишилась настоящего отца. Чужие мотивы иногда так сложно понять. Как отец он не очень, но как отчим? Могла ли мама действительно оттолкнуть его? Поставить ультиматумы, запретить? Это было вполне в её характере. И он не стал бороться, зная, что он мне не родной. Я вспомнила несколько отвратительных сцен, которые закатила ему в те редкие разы, когда мы всё-таки виделись после их развода. Да, я страдала и по подростковой глупости делала лишь хуже.
Артур прижал меня к груди, никто ничего не спросил. Окружающие прекрасно слышали, о чём шёл наш разговор. Мне требовалось время на переосмысление. Оказывается, я всю жизнь жила в паутине лжи.
— Думаю, надо выяснить, сколько у твоей бабки детей, — тихо высказался Давид, прерывая долгую паузу. — Если двенадцать, то можно смело утверждать, что ты такая же тринадцатая дочь, как и Мадина. Тимея, скажи честно, у тебя тоже в шкафу спрятался подобный скелет?