— Наверное, потому, что первой откликается та сила, что преобладает в человеке. Поэтому ребенок соответствующий символ и получается, зачем еще что-то искать? — он поднялся и цапнул со стола блокнот с ручкой. — Давай лучше запишем, что ты прочитал. И еще раз подумаем. Вдруг именно ты станешь первым из ныне живущих, кто будет этим самым универсалом?
— Почему я?
— Твой ритуал показал ноль. Ни одна сила не откликнулась. А может, они были равноценны? А раз никакая из них вперед не вылезла, то и знаков тебе никаких и не положено.
— Хорошая версия, многое объясняет, — улыбнулся я, а сам задумался.
— Слушай, я вот что хотел спросить, — он опустил глаза, — как ты победил там всех на дороге?
Я не сразу ответил, продолжая размышлять о своих способностях. Да и не хотелось говорить про то, как мне пришлось убивать тех людей. Как бы ни радовалась смертям темная сила, все мое нутро противно сжималось от одной лишь мысли.
— Мне не хочется говорить об этом. Но чисто технически, я объединил способности и усилил атаки.
— Ты с самого начала хотел их убить?
Голос Кунцева звучал глухо. Он все еще пытался понять, опасен ли я для него. Я вздохнул и сказал:
— Нет, я хотел вырубить их на время, а потом забрать тебя и сбежать. Но только вот один из них серьезно ранил меня.
— Поэтому у тебя кровь на штанах была?
— Хлыст вспорол кожу и мясо, — кивнул я. — Сейчас тонкий рубец остался, и иногда чувствительность теряется.
— Ты какую магию использовал? — тихо спросил он.
— Все.
Дмитрий резко выдохнул. Я видел, что он дернулся, чтобы отодвинуться от меня, но все же остался на месте. Мне понятны его чувства. Я бы и сам опасался того, кто соединил все силы и убил пятнадцать человек. И при этом спокойно об этом рассуждал.
Я вернулся к началу разговора об универсальности магов. А что, если Дмитрий прав? И я могу работать со всеми известными способностями? Тогда, может, мне и не обязательно получать удары чужой магией, чтобы овладеть новой силой?
Мысль скакнула ко вчерашнему бою — в меня же попало водное заклинание!
Я вскочил и закружил по комнате, то и дело переходя на магическое зрение. Кунцев удивленно наблюдал за мной.
— Ты чего? — тихо спросил он.
Не ответив, я сел обратно и снова усиленно задышал. Дмитрий не отвлекал, а лишь прожигал меня любопытным взглядом.
Провалившись в медитацию, я начал искать.
Темная магия все время вылезала вперед, желая, чтобы я воспользовался ею снова. Решительно обвив эту нить ментальной силой, заглянул глубже.
И обомлел от восторга.
Крошечная нить голубого цвета смущенно пульсировала у самого сердца. Нашел!
И в то же мгновение я будто нырнул в прохладный ручей жарким днем. Эта сила освежала, бодрила и вызывала улыбку.
Осторожно взяв ее в ладони и отстранив от нее остальные, я улыбнулся.
— У меня получилось, — выдохнул и открыл глаза.
— Леша, у нас гости, — шепотом сказал Кунцев, положив мне руку на плечо.
Глава 16
— Добрый день... Алексей... Дмитрий... — хриплый голос Христофора Эммануиловича утонул в надсадном кашле.
Я вскочил на ноги и удивленно уставился на него. Что ему было нужно?
И выглядел он даже еще хуже, чем на уроке. Лицо напоминало восковую маску.
— Учитель, что... что привело вас к нам? — спросил я.
— Вас вызывает директор, — он оглядел нас, — медитируете? Это похвально. А, простите, что у вас получилось?
— Да ерунда всякая, — смешался я, — потоки учусь видеть в себе.
До меня докатилась паника Кунцева. Я сместился, вставая перед ним, и снова посмотрел на Римана.
— А директор вызывает нас или только меня одного?
Он не ответил, цепким взглядом осматривая комнату. Его темные глаза задержались на свежеокрашенной стене, но в следующее мгновение он пробормотал:
— Только вас, Алексей. Очень милая обстановка.
Риман снова начал кашлять. Его рука торопливо шарила по костюму, нырнула под пиджак и вытащила небольшую бутылочку. Учитель сделал из нее глоток, и я увидел крохотные зеленые искорки. Эликсир какой-то?
— Я раньше тоже учился здесь, — уже нормальным голосом сказал Риман.
— Жили в этой комнате? — влез Кунцев.
— Нет, в соседней. Там тоже такой хороший ремонт? Академия стала богаче, — он глянул на свои часы, — что-то я заболтался. Алексей, директор вас ждет.
И вышел в коридор.
Мы с Дмитрием переглянулись, похватали куртки и побежали в главный корпус.
Перед самым кабинетом Эдуарда Львовича я вдруг спросил Кунцева:
— Ты почувствовал его эмоции?
— Нет, не обратил внимание. А что такое?
— Я их не почувствовал. Совсем.
— Может, хороший контроль, — пожал плечами друг.
— Контроль, не контроль, но твой хоть иногда, но дает трещину.
Нас прервала Нюрочка, которая обеспокоенно пригласила меня к директору. Я зашел в его кабинет, и меня придавило тяжелыми эмоциями.
— Алексей, мне пришло письмо от Марии Федоровны.
Мое сердце пропустило удар. Неужели с отцом что-то случилось?
— Она просит, чтобы я отпустил вас на пару дней в столицу. Причем срочно.
— Но мне ехать туда больше суток! — меня бросило в холод.
— Я открою портал. Так будет быстрее. Тем более что вопрос не терпит отлагательств.
— Сколько у меня времени на сборы?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Дайте мне пять минут.
Выскользнув за дверь, я тихонько сел рядом с Кунцевым и торопливо передал ему разговор с директором.
— Вереховцев, все будет нормально. Соберись! Тебе что-то нужно? Я могу сбегать в комнату.
Я осмотрел себя и покачал головой.
— Я просто боюсь услышать, что отцу уже не помочь.
— Этого мы не знаем. Тем более, у тебя теперь есть сила. Давай, иди скорее.
Я встал и пошел обратно. Директор кивнул, полез в сейф и достал россыпь каких-то зеленых камней.
Один он покрутил в пальцах и с силой бросил на пол. Я невольно зажмурился, ожидая, что кристалл разобьется, но вместо этого в углу кабинета вспыхнула арка портала.
— Вас уже ждут на той стороне. Желаю удачи.
Я закусил губу и сделал решительный шаг в сверкающее поле. Только в последний момент все-таки не удержался и зажмурился.
Через мгновение меня уже обнимала матушка. Она сильно постарела, пока мы были в разлуке. Седина уже разбавила цвет ее волос, а возле рта пролегли морщины. Она похудела и осунулась.
Мы стояли в центре какого-то подвала. Ни единого окна, все стены выложены серым кафелем. Похоже, было на помещение морга.
— Сынок! — выдохнула Мария Федоровна и залилась слезами.
— Он?.. — противный ком встал в горле.
— Нет. Еще нет, но... — она взяла меня за руку, — пойдем.
Она повела меня наверх.
***
Отец лежал под белым одеялом на широкой кровати. Вокруг него мерцала знакомая мне бледно-зеленая полусфера. Выглядел Николай Александрович очень плохо.
— Он спит? — шепотом спросил я матушку.
— Да. Он смог так долго продержаться! Но доктора хотят вывести его из целебного сна, потому что... нет изменений.
Из ее глаз хлынули слезы.
Я присел рядом с кроватью и с тоской посмотрел на отца.
— А можно подержать его за руку?
— Мне не разрешают! Говорят, что это может нарушить целостность слоя или что-то там, я половину слов не поняла.
— И что дальше? Они просто уберут это поле и все? Он умрет?
— Он не умрет! — вскричала Мария Федоровна, сжав кулаки. — Ты слышишь меня? Не умрет!
Меня с головой накрыло ее отчаяние. Я переводил взгляд с нее на отца и даже понятия не имел, что мне сейчас сделать.
— Мам, прости меня. Конечно, он не умрет. Он же сильный. Он — Вереховцев!
Я сжал в ладони ее тонкие пальцы и направил в ее измученный организм тонкий поток силы.
Эмоции матушки постепенно стали выравниваться, и она успокоилась.
— Как ты? — спросил я.
— Когда ты рядом, мне значительно легче, — она слегка улыбнулась. — Расскажи, как там дела в академии?
— Да как обычно, то учеба, то перемены, — я облегченно выдохнул.
Мы проговорили еще час, пока мой желудок не заурчал. Матушка хлопнула себя по лбу и умчалась в больничную столовую, добывать для меня ужин. А я остался наедине с отцом.
— И как тебе помочь, а? — бормотал я под нос.
Мне нужно как-то пробраться под целебное поле и прикоснуться к отцу. Но как это делать и не нарушить процесс лечения?
Я вглядывался до боли в глазах в зеленоватые искры, смотрел магическим зрением — все без толку. Потоки так были мудрено распределены, что, порви я один — рассыплется все!
— А вот и я! — в палату вошла матушка с маленьким пакетом. — Сегодня у нас с тобой на ужин бифштекс и рис. Жаль, что все немного остыло.
— Спасибо тебе.
Мы быстро поели безвкусную больничную еду. Я и не ждал от нее большего. Не бутерброды и хорошо. А то могли и какую-нибудь рисовую кашу на воде подать.
— Мам, а когда его выведут из этой штуки? — я кивнул на полусферу.
— Утром, — ее голос звучал глухо. — Все решится утром.
Я упал к ее ногам и горячо зашептал:
— Все будет хорошо! Его организм справится! А наша любовь поможет! Верь мне!
Она порывисто меня обняла и снова заплакала. Мне было горько видеть ее в таком состоянии.
В дверь постучали. Она медленно открылась и на пороге появился лысый мужчина в очках и белом халате.
— Мария Федоровна, завтра в 9 утра я буду выводить Николая Александровича из целебного сна, — он тепло посмотрел на матушку и повернулся ко мне. — Вы его сын? Спасибо, что так быстро прибыли. Вашей матери нужна поддержка. Еще раз искренне соболезную.
Матушка мгновенно вспыхнула гневом, я до боли сжал ее пальцы и покачал головой. Она распахнула глаза и вдруг выдохнула.
— Доброго вечера, — я глянул на целителя. — Какие прогнозы?
— Как вам сказать, молодой человек...
— Говорите как есть. Мне важно это знать.