– Не стану, конечно, – согласился парень. – Это сделают корабли инопланетян, которые сейчас прилетят сюда.
После этих слов Виктор вытянул руку вверх и выстрелил из пистолета-ракетницы. Яркая жёлтая ракета взмыла над монастырём, привлекая всеобщее внимание.
– У этой раненой женщины есть не больше минуты на то, чтобы укрыться в здании. Её судьба теперь в ваших руках, настоятельница. Вы можете её спасти или убить, моей вины в этом не будет.
– Сумасшедший! Неси её скорее к тому высокому крыльцу, я сейчас открою дверь.
Виктор и его спутники помогли подняться раненой женщине и, придерживая её, поспешили к крыльцу. Дверь уже оказалась открыта самолично настоятельницей. Как только Виктор и его спутники занесли подстреленную монахиню внутрь, Анастасия тут же заперла за их спинами массивную железную дверь.
– Где мне увидеть Лизу Святову? – поинтересовался парень.
– Она в этом здании, ты сможешь её вскоре увидеть. Но, Виктор, я предлагаю тебе сперва подумать. Эта девушка обладает уникальной силой воли, прекрасным даром убеждения и твёрдым характером. Никакие невзгоды не способны сломить Елизавету. Её место тут, в монастыре. Даже больше скажу – через несколько лет она, несмотря на молодость, станет тут настоятельницей. Я сама добровольно уступлю ей место, так как Лиза просто создана для того, чтобы руководить. Вот такое будущее я ей собираюсь обеспечить. А что можешь предложить ей ты? Жизнь изгоев, за которыми охотятся военные группировки? Постоянный страх быть убитыми?
Виктор молчал. В словах монахини действительно имелась своя правда. Анастасия заметила сомнения парня, протянула ему ключ и сказала:
– Девушка в комнате в цокольном этаже. Ты можешь с ней поговорить. Скорее всего, она действительно захочет уйти с тобой. Но подумай над моими словами, прежде чем уводить отсюда раненую калеку, какой она сейчас является. Я буду ждать тебя на втором этаже.
В подвальное помещение вела крутая лестница за толстой бронзовой дверью. Виктор на всякий случай оставил Ромку с пистолетом охранять проход, приказав стрелять в любого, кто попытается подойти. Эта являлось мерой предосторожности на тот случай, если у обитателей монастыря вдруг возникнет искушение запереть Виктора и Галину в подвале.
Внизу оказалось темно, пришлось включать фонарик. Яркий луч осветил древний подземный этаж, сейчас превращённый в склад старой мебели. В конце коридора была одна-единственная дверь, оказавшаяся запертой. Виктор вставил ключ и потянул тяжелую дверь на себя. Галя посветила своим фонариком внутрь тёмной комнаты.
– Она тут. Не входи, Виктор! – крикнула Галя, вошла внутрь и прикрыла за собой дверь.
Через минуту Галя вышла обратно и сказала, что потребуются носилки и костыли, и Виктору стоит прямо сейчас их потребовать у настоятельницы. Молодой человек не удержался и, несмотря на некоторое сопротивление своей спутницы, заглянул внутрь и посветил фонарём.
Лиза лежала в тёмной комнате лицом вниз на широкой лавке, лишь частично прикрытая камуфляжной курткой Галины. Спина девушки была жестоко исполосована розгами. Лиза находилась в сознании, но не шевелилась и даже не повернула головы на свет. Рядом с девушкой на лавке стоял лишь ковш с водой, больше ничего в пустой холодной комнате не было.
– Я поубиваю тут всех! – зарычал Виктор от накатившей ярости.
– Не нужно. Принеси костыли и носилки, а я её пока переодену, – проговорила Галина.
Виктор поспешил наверх. Настоятельница сидела в небольшой, скудно обставленной комнате – лишь стол у окна, жёсткий стул, деревянная кровать и икона в углу. При появлении Виктора она встала со стула, отложила молитвенник и молча указала молодому человеку на стоящие в углу костыли и сложенные носилки. Сама же отошла к узкому выходящему во двор окну. У Виктора столько горячих слов готовы были вырваться наружу, но он всё же сдержался. Молча взял носилки и костыли, собираясь покинуть комнату. И тут у игуменьи зазвонил спрятанный под подушкой мобильник. Женщина почему-то заметно вздрогнула и невольно посмотрела из окна куда-то влево. Виктор подошёл к окну и тоже взглянул в том же направлении. С внешней стороны у решётчатых ворот стояли вооружённые люди.
– Тебе не удастся забрать ни одну из моих послушниц! – проговорила Анастасия жёстко. – Это городская полиция, она охраняет наш монастырь. Я сама вызвала их, и они не уйдут, пока не схватят тебя. Виктор, тебе придётся сдаться, иначе они тебя убьют.
Виктор откинул подушку и взял мобильник. На экране светился номер вызывающего абонента и подпись «Брат». Ну что же, это было достаточно предсказуемо. Виктор снял карабин и сквозь оптический прицел увидел с той стороны решётки полковника Стрешова и его людей.
– Вот что, Анастасия, – проговорил Виктор ровным голосом, – я действительно не убиваю невооруженных мирных жителей, но твой брат к этой категории не относится. Сегодня он на моих глазах убил ни в чём не повинного пожилого человека. Я прекрасно знаю, зачем я ему потребовался – он хочет обменять мою отрезанную голову на обещанную бандитами из Красноармейска бронетехнику. Поэтому мне нет совершенно никакого смысла сдаваться в плен, так как меня сразу убьют. А вот тебе, если хочешь спасти своего брата, нужно ответить на звонок.
– Что именно мне ему сказать? Что в монастыре всё нормально, и никто не приходил? – поинтересовалась настоятельница.
– Нет, – сразу распознал ловушку Виктор. – Ты сейчас возьмёшь трубку и ответишь слово в слово следующее: «Сюда приходил Виктор, тот самый, которого ты ищешь. Он забрал одну из девушек и ушёл вместе с ней. После этого среди новых послушниц, которые с ним приходили, начались беспорядки. Я справлюсь, но мне сейчас ну совершенно не нужно, чтобы твои бойцы находились на территории женского монастыря. Мне некогда, потом поговорим». Запомнила? Скажешь это своему брату слово в слово. И не забывай, его голова у меня в перекрестье прицела.
Настоятельница странно и даже с каким-то уважением посмотрела на Виктора, после чего взяла трубку. Виктор внимательно слушал её слова, но она повторила его речь без искажений. Сразу после окончания разговора Стрешов махнул рукой, и его военные отошли от решётки, скрывшись куда-то в ночи. Молодой человек с облегчением убрал ружьё.
– Спасибо, – произнёс он. – Я стрелял в жизни по людям только один раз, убив одного мерзавца и насильника в Красноармейске. Кто же мог подумать, что убитый окажется сынком их главаря…
– Мой брат не такой, – устало сказала настоятельница. – Не знаю, что ты там видел сегодня, но он очень честный и благородный человек. Настоящий боевой офицер, храбрый и решительный, прошедший многие горячие точки. Он всем сердцем болеет за своё дело и готов жизнь отдать за своих бойцов.
– Возможно и так. У каждого своя правда. Твой брат считает, что его бойцам для борьбы с «зубачёвскими» бандитами крайне нужен плавающий танк, который обещали за мою голову «красноармейские» бандиты. Поэтому он жаждет меня убить и отвезти мою голову в Красноармейск. Меня же, естественно, такой расклад не устраивает. Я не чувствую своей вины, так как я поступил именно так, как должен был поступить честный человек. Кто из нас прав? Или могу привести другой пример. В московском метро сейчас заперто два миллиона человек, которые сходят с ума от жажды, голода, нестерпимой вони и темноты. Но армейские части, которые могли бы попытаться спасти этих запертых в метро людей, отказались им помогать, так как заняты спасением других. И твой брат тоже не устремился в Москву, а почему-то остался здесь, нарушив прямой приказ вышестоящего командования и данную им присягу.
– Просто наступил предсказанный конец света. В Святом Писании прямо указано, что всех спасти не удастся. Мой брат поступил правильно, сумев спасти сотни людей от гибели, – парировала настоятельница.
– Хорошо, допустим. Но тогда следующий пример. В твоём монастыре шесть десятков послушниц вот-вот начнут умирать с голоду, так как припасов осталось менее чем на трое суток. Но ты почему-то не готова отпустить тех из послушниц, которые хотели бы уйти со мной и спастись от голода. Ты привела очень правильные слова из Святого Писания – всех спасти всё равно не удастся. Но ты могла бы попытаться спасти хотя бы некоторых, а оставшимся хватит припасов на больший срок.
Настоятельница резко выпрямилась и замолчала. Подумала и ответила:
– Я не вижу оснований отпускать с тобой своих послушниц непонятно куда. Мой брат нас защитит. Он же привезёт нам достаточно еды, как только я попрошу.
– Это так. Но солдаты твоего брата сейчас в явном меньшинстве, им едва хватает сил удерживать Хотьково от враждебных им военных из Сергиева Посада. А с юга ещё напирает агрессивное новое правительство Красноармейска. Совершенно нет никаких гарантий, что завтра-послезавтра «хотьковских» не сомнут превосходящие силы «зубачёвских», а твой святой монастырь не подвергнется разграблению и поруганию просто потому, что о вашем родстве «зубачёвские» хорошо осведомлены.
Настоятельница дёрнулась, словно от удара током. Посмотрела на Виктора горящими глазами и решительно произнесла:
– Допустим, ты меня убедил. Но поклянись мне, что никто из девушек не уйдёт из этих стен против своей воли. Так только я услышу слова клятвы, я прикажу сёстрам открыть двери всех комнат. Если кто-либо из девушек захочет идти с тобой, они смогут беспрепятственно покинуть нашу обитель. После вашего ухода я дам вам полтора часа, после чего звоню брату и честно рассказываю о том, что произошло.
Виктор дал клятву, после чего поспешил вниз. Лиза оказалась уже одета и ждала его появления, сидя на лавке. Вместе с Галиной Виктор вынес носилки с раненой во двор. Вскоре туда же во двор спустилась Маша Гаврилова. Она поговорила с Лизой и помчалась предупреждать остальных. Через пару минут Виктор покинул монастырь. Вместе с ним ушли очень многие, но подсчёт и перекличку вести не стали – каждая минута была на счету, так как вскоре ожидалась погоня.
Уходили на юг, это оказался самый быстрый способ покинуть город. Сперва шли вдоль железной дороги до станции Абрамцево, потом повернули на запад через посёлок Художников и улиц самого Абрамцево. Когда до спасительной лесополосы оставалось всего метров двести, бдительная Маша Гаврилова обнаружила погоню – по Абрамцевскому шоссе наперерез им на большой скорости двигались армейский «уазик» и крытый грузовик. Не было никакого сомнения, что отр