тому он, выслушав всех Повелителей, сказал с ядовитой ухмылкой:
— Не понимаю вас, лорды. Вы Истинные Хозяева или гейши, страдающие оттого, что их уже второй день никто не пользует? Мы разбиты, разгромлены, со всех сторон окружены врагами — что это за разговоры? Надо не ныть, а думать, что делать — так, и только так!
Даггер хорошо знал, что высшие элы не были ни слабаками, ни трусами — иначе они никогда не стали бы Истинными Хозяевами. Потомки жестоких завоевателей, бессовестных работорговцев, безжалостных преступников и беспринципных бизнесменов, тысячелетиями равнодушно проливавших кровь и презиравших никчёмные понятия чести и совести ради достижения поставленной цели, лорды выстроили Город на костях миллиардов перебитых людей и были готовы на всё, чтобы этот Город и дальше стоял незыблемо: стоял и правил миром, пусть даже уродливым миром. Блэйд умышленно оскорблял своих соратников — ему нужна было их злоба, обостряющая их циничные умы. И он своего добился.
— Не перегибай палку, Первый Лорд, — сквозь зубы произнёс Султан, неприязненно поглядывая на зятя, — ты всё понимаешь не хуже нас. Хотя кое в чём ты прав: чёрной краски в нашу картину мы подлили предостаточно — надо прикинуть, чем её можно разбавить.
— Именно этого я от вас и добиваюсь, — отпарировал Даггер, откидываясь на спинку кресла. — Предлагайте, лорды, — я слушаю.
— Телепортировать на Восток диверсионные отряды бестолку, — осторожно начал один из молодых. — А использовать Машины Проникновения для бомбардировки восточного материка энергетическими зарядами или Адскими Зёрнами опасно для нас самих.
— Восток подождёт, — возразил другой, — куда важнее сейчас прорваться к Южному континенту и закрепиться там, пока туда не добрались орты.
— Вот это уже кое-что, — Блэйд удовлетворённо кивнул. — Разумно, вполне разумно.
— Но океан для нас закрыт, да и флота у нас практически нет, — Второй Лорд Герцог был верным сторонником Даггера, однако счёл необходимым высказать свои сомнения. — На боевых дисках много не перебросишь…
— …и полёты над океаном далеко небезопасны, — добавил кто-то из шестиконечников, — а летать над Катакомбами после того, что там сотворили горцы…
— А Телепортаторы на что? — прервал его Султан. — Кто нам мешает нацелить их на Южный материк?
— Очень хорошая мысль, — согласился Верховный Правитель. Он и сам давно держал в уме эту идею, но предпочёл, чтобы её высказал кто-нибудь другой: ощущение собственной значимости вообще важно для мыслящих существ, а уж для элов-Хозяев — тем более.
— Первый отряд создаст там Базу, — продолжал Султан, одарив Даггера потеплевшим взглядом. — Перебросим туда источники и мобильные синтезаторы, смонтируем пару Машин Проникновения, установим двустороннюю телепорт-связь с Городом, и…
— И начнём строить Новый Город! — закончил за него Герцог. — Южный континент богат запасами сырья — не нужно будет тратить уйму энергии на первичную трансформацию вещества для получения исходных материалов для создания в больших синтезаторах машин и оборудования. Оттуда мы начнём наше новое наступление!
Лорды заметно оживились — Блэйд видел это по интенсивному мерцанию их аур. Элы уже прикидывали численность разведывательных групп и строительных партий, порядок переброски на юг людей и техники и необходимый расход энергии. Задача была грандиозной — создание второго такого техногенного монстра, как Город, потребует не одного года. Но главное — Хозяева увидели цель, и теперь они будут идти к ней упорно и безостановочно. И неважно, что оставалось множество других проблем — фантомы, океаноиды, орты, — важно было дать толчок. Встряхнувшиеся лорды вышли из состояния ступора, и теперь каждый из них спешил выложить свои соображения. А Верховный Правитель внимательно их слушал, вставляя время от времени свои собственные замечания. Властвовать — это искусство.
Напоследок Даггер Блэйд припас парочку козырей, чтобы лишний раз напомнить всем, кто здесь Первый Лорд. И он выложил их, когда обсуждение стратегии закончилось — на Совете Повелителей не стоит обсуждать тактику.
— Есть ещё кое-что, — сказал он негромко, но веско, и все споры мигом прекратились. — Нам нужно начать строительство орбитальных летателей, недосягаемых для магии ортов и Водяных. Раньше в таких аппаратах не было нужды, но теперь без них не обойтись. И вы забыли о Катакомбах. Юго-западные орты спрятались в нору, откуда их не выковырнуть, но они живы, и они тоже будут копить силы. В наших лабораториях проводятся изыскания для создания аннигиляторов, способных уничтожать само пространство, — такие машины смогут сломать защиту Катакомб, но их постройка — дело нескорого будущего. А настоящее требует от нас принятия неотложных мер. И я предлагаю прорыть под Катакомбами разветвлённую сеть туннелей, заложить туда энергобомбы и вызвать искусственное землетрясение, чтобы эти проклятые пещеры провалились под землю вместе со всеми их магическими вывертами.
— Но это же, — изумлённо выдохнул кто-то, — огромная работа! Прорыть сотни тысяч миль галерей на глубине десяти километров — для этого потребуется…
— Возможно, даже миллионы миль, — жёстко отрезал Даггер. — Для этого потребуется десять лет и сотни непрерывно работающих «кротов». Но другого выхода нет — во всяком случае, я его не вижу. Если у кого-то есть другое предложение, я готов его выслушать.
Других предложений не было, и Первый Лорд объявил Совет Правителей закрытым: основное было сказано. День клонился к вечеру, и Первый Лорд торопился к своей молодой красавице-жене — причина, достойная мужчины и воина.
«Вот и ещё один Праздник Цветов — десятый с тех пор, как я стала Старшей. Дети тех Вплетающихся, которых добивались десять лет назад, слушают менторов и уже пробуют свои первые заклятья, тогдашние девочки-бутоны стали сегодняшними Вплетающимися, а их ровесники будут пробиваться сегодня сквозь толпу соперников, чтобы вдохнуть аромат Первой Пыльцы. Время летит быстро: не успею оглянуться, как Лаэ станет цветком и частью Венка Жизни, а Кондор — воином. Ростки быстро взрослеют…».
Подумав о своих детях, Муэт вспомнила слова Призрака: «Твой сын, Вестница, будет сильным магом и хорошим воином, но ничего особенного я в нём не вижу. А вот твоя дочь, — старый орт замолчал, словно ему не хватало слов для точного выражения мыслей. — Я даже не знаю, что и сказать. Она какая-то нездешняя. Схватывает всё на лету, и уже сейчас может поспорить в магическом искусстве с не самыми слабыми ведуньями. Слушает внимательно, а потом вдруг замкнёт ауру — и словно исчезнет куда-то, хотя вроде бы по-прежнему сидит на своём месте. И при этом мимоходом сотворит какое-нибудь заклинание — в последний раз у неё в руках появилась каменная статуэтка, а через секунду твоя Лаэ испарила её взглядом и даже не обожгла себе кожу. Если бы я верил в возвращение Внешних, я бы сказал, что твоя дочь — одна их них». «А что это была за статуэтка?» — спросила его Мать-Ведунья, ощущая какое-то непонятное беспокойство. «Я толком и не разглядел, — почему-то смутился Рой. — Очень уж быстро она её уничтожила, да и случилось всё слишком неожиданно. Кажется, что-то вроде бескрылого дракона или змеи».
И старая Гата тоже обратила внимание на странности маленькой орты. «От неё тянет холодом, — говорила берегиня, — холодом звёздных бездн. Твоя Лаэ одновременно и здесь, и где-то далеко-далеко, за пределами моего разума. Хотя девочка она хорошая, добрая — в ней совсем нет зла». «А хорошо ли это? — задумчиво спросила Муэт. — Наша война ещё не закончена — сможет ли чистое добро одолеть зло Города?». «Добро — это всегда хорошо, — твёрдо ответила Гата. — Прежде чем победить внешнее зло, надо побороть его внутри себя». Вестница не стала спорить, но слова умудрённой ведуньи запомнила.
…Лёгкий шум отвлёк Мать-Ведунью от размышлений. Большой зал был уже полон — пора начинать Праздник Цветов. «Азуль было легче, — мысленно усмехнулась Вестница, — она вела праздники вдвоём с Вермеем. А вот мне, — она покосилась на стоявшее рядом с ней пустое кресло Отца-Воеводы, — мне приходится делать это одной».
Нет, Мать-Ведунья Муэт не нарушила закон племени гор — из пяти ортов-ветеранов, которых воины признали достойными, она выбрала одного: Отцом-Воеводой стал Дрэгон. Но прошёл год, и недовольные потребовали его переизбрания. Дрэгон был не хуже других, но всего лишь не хуже — а нужно было быть лучше. Вестница не возражала — её душа спала. Муэт взяла себе нового мужа, но не смогла подарить ему любви. Она равнодушно рассталась с Дрэгоном и так же равнодушно приняла Бора, почти наугад выбрав его из следующей пятёрки претендентов на кресло Отца-Воеводы и на ложе Вестницы. И никого из магов Веча уже не удивило, когда через год Бора сменил Торо — сменил лишь для того, чтобы ещё через год уступить место очередному Старшему. И дело было не только в холодном сердце Муэт — среди ортов нашлось немало достойных, однако самого достойного — такого, который мог бы сравниться Отцом-Воеводой Вермеем, — такого среди них не было. Память о Вермее была ещё слишком свежа — воины невольно сравнивали каждого вновь избранного Старшего Мага с легендарным Вождём, и всякий раз это сравнение было не в пользу первого.
И все кратковременные браки Муэт оказывались бесплодными. «Твоё чрево молчит, — сказала Сирин, внимательно осмотрев Вестницу. — Может быть, ты отдала всё, родив Лаэ и Кондора, а может быть, тебе просто надо полюбить — полюбить по-настоящему. Я не могу тебе помочь». «Я тоже не могу себе помочь, — холодно усмехнулась в ответ Мать-Ведунья. — Воины-орты не могут найти другого Вермея, а я не могу найти среди них другого Хока».
Так и шёл за годом год, и понемногу всё привыкли к ежегодно сменявшим друг друга Вождям. Законы племени соблюдались: Муэт оказалась достойной наследницей Азуль, и все без исключения ветераны надеялись на то, что выбор Матери-Ведуньи остановится на нём, а уж он-то сумеет удержать и власть, и место на ложе «ледяной магини». Племя залечивало раны: звенел в пещерах детский смех, и каждой осенью в Венок Жизни вплетались новые цветы. Даже Владычица всего Сущего, казалось, подзабыла дорогу в Катакомбы — уходили в срок старики, иногда умирали дети, но воины не гибли