— Рой? — повторила женщина, вглядываясь в его лицо. — Что ты… Рой? — в её голосе появилась неуверенность, граничащая с испугом. Она привстала, протянула руку, коснулась его щеки, а потом вдруг отдёрнула ладонь. В глазах женщины плескалось непонимание.
— Диего?
— Мерседес… — Рохо облегчённо вздохнул. — Это ведь ты, да?
— Я… не знаю… — растерянно ответила она. — Я…
— Тихо, тихо, — Диего успокаивающе обнял жену (это была она, его Мерседес, только не совсем она). — Что ты чувствуешь? У тебя ничего не болит?
Он понимал, что задаёт глупые вопросы, но ему надо было её успокоить, а уже потом объяснить — или хотя бы попытаться объяснить, — то, что он и сам ещё не понимал до конца.
Однако Мерседес оказалась молодцом. Она легко соскочила на пол, накинула поверх ночной рубашки нечто среднее между туникой и платьем (и очень похожее на любимый домашний халат Мерседес) и повелительно произнесла:
— Свет!
Грот наполнился тёплым свечением. «Магия, — подумал Диего. — Живой свет!». А Мерседес тем временем огляделась, подошла к выходу из грота и провела пальцами по чуть дрогнувшей от её прикосновения завесе.
— Так, — сказала она, поворачиваясь к мужу. — Заклятье-полог — я его вчера повесила. Я — Мерседес, это я помню, но я — целительница Сирин: это я знаю. А ты…
— Я Диего Рохо. И одновременно я — Рой: ментор по прозвищу Призрак. А вокруг нас — Катакомбы, хотя я сильно подозреваю, что они очень отличаются от наших с тобой пещер Миктекасиуатль, в которых мы вчера уснули. Что-то изменилось, и притом очень сильно.
— Да. Хотя одна вещь осталась неизменной, — Сирин-Мерседес улыбнулась, и Диего-Рой удивился её самообладанию, — мы с тобой по-прежнему муж и жена. Это не может не радовать! Но вот что там, за этим пологом, — она снова коснулась завесы, — и там, наверху?
— Раздвоение личности, — Рохо почесал за ухом, — но при этом… Это ведь не наш грот — он не похож на тот, вчерашний. Остаётся проверить, что изменилось вокруг, и кто теперь населяет Катакомбы. Ну что, пойдём?
— Подожди — все ещё спят. Кроме Стражей Периметра, конечно.
— Стражи Периметра? Неужели… Неужели это уже не пещеры Миктекасиуатль, а те самые Катакомбы, которые я видел в своих снах двадцать лет назад?
— Увидим, — Мерседес невозмутимо пожала плечами и деловито прошлась по гроту. Обретённая память целительницы Сирин не подвела: через несколько минут Мерседес нашла еду и бутыль с травяным настоем — нашла именно там, куда вчера её убрала Сирин, ещё не имевшая памяти Мерседес.
«Так, — лихорадочно соображал Диего, наблюдая за неторопливыми движениями жены, — Реальности могут разделяться — это уже случилось. Но тогда… Тогда возможен и обратный процесс: почему нет? Парадоксы времени и пространства — с ума можно сойти! Но факт остаётся фактом: Я Диего Рохо, и я же — Рой-Призрак, а Мерседес — она одновременно и Сирин! Я что-то не припомню, чтобы моя жена умела зажигать магический свет, а она это только что сделала!».
— Думаю, мы скоро всё узнаем, — сказала Мерседес, когда они позавтракали. — Скоро уже утро, а утром, если ты помнишь, должно состояться Вече…
— …а вчера был Праздник Цветов.
— Ну да, осенний карнавал — пора свадеб. Девушки выбирали себе женихов, юноши — невест.
«Кажется, Праздник Цветов — это что-то другое, — подумал Рохо. — Странно…».
— Вече, да… Послушай, у меня каша в голове: сдаётся мне, что мир, который там, — он показал глазами на дверной полог, — это не наш с тобой мир, и не мир моего романа. Ведь мы с тобой больше не Старшие ортов, верно?
— Мы с тобой ментор и целительница, а писатель Диего Рохо и его жена Мерседес — это наше второе «я», о котором здесь никто ничего не знает. Так мне почему-то кажется, — и голос Мерседес-Сирин дрогнул: впервые с того момента, когда Рохо её разбудил.
Вместо ответа Диего обнял жену, и они просидели так больше часа, чутко слушая тишину, крадущуюся по галереям Катакомб. А потом они услышали негромко прозвучавшее в их сознаниях:
— Старейшины, вас ждут.
В этом уверенном женском голосе Диего почудилось что-то знакомое, хотя никогда раньше не слышанное наяву. «Неужели…».
Сирин и Рой шли по коридорам Катакомб, залитым тёплым живым светом. Они шли уверенно, зная, куда идти, и в то же время с нескрываемым любопытством рассматривая стены и своды каменных галерей и особенно людей, то и дело попадавшихся им навстречу. Нет, не людей — ортов, настоящих ортов, тех самых, которые жили и сражались в том мире, откуда пришла Весть. Их уважительно приветствовали, и они — Умудрённая ведунья и самый опытный ментор племени гор — отвечали на приветствия, ни единым движениям не выдавая того изумления, которое охватывало Диего и Мерседес при виде этих Катакомб, которые по разветвлённости не шли ни в какое сравнение с так хорошо знакомыми им обоим пещерами Миктекасиуатль. И за всё время они не встретили ни одного знакомого лица — знакомого не Сирин и Рою, а Мерседес и Диего: это был мир, неведомый пришедшим из двадцать первого века. Но они не были здесь чужими — этот мир был хорошо знаком Рою и Сирин, и живущие в тени их сознаний Диего и Мерседес смотрели на него глазами целительницы и ментора.
Большой зал открылся за очередным поворотом. Он был похож на тот зал, в котором бушевало сражение между воинами Отца-Воеводы и штампами, телепортировавшимися в пещеры, — именно таким видел этот зал Диего Рохо в своих тревожных снах из будущего. Но было и различие: посередине зала находилась огромная каменная чаша, наполненная водой, — Чаша Равновесия из Зала учеников, где мудрая ведьма Эухенья учила детей-индиго магии. Однако здесь и сейчас вокруг чаши сидели не подростки, а седовласые мужчины и женщины с суровыми лицами. И среди них, на двух высоких резных креслах из тёмного дерева…
Мужчину Диего Рохо видел впервые, хотя Рой-Призрак хорошо знал ветерана по имени Осо, только вчера добившегося почётного звания Отца-Воеводы. Зато Мать-Ведунью знали оба: и ментор, и его второе «я».
— Так вот ты какая, Муэт… — прошептал Диего-Рой так тихо, что его услышала только Сирин-Мерседес. — Ты совсем не изменилась, разве что стала чуть-чуть старше по сравнению с той молодой ортой, которую я так часто видел в своих снах… Думал ли я, что когда-нибудь увижу тебя наяву? Здравствуй, Вестница…
ГЛАВА ПЯТАЯE PLURIBUS UNUM [17]
Даггер с трудом оторвал лицо от подушки. В голове гудело, и он не сразу понял, что его разбудило.
— Вставай, Первый Лорд, — услышал он. — Порезвился? Приводи себя в порядок — нас ждут на Совете мессиров.
Повернув голову и поборов головокружение, вызванное этим несложным движением, Блэйд увидел Эстер. Она стояла в дверях его спальни, иронически рассматривая Повелителя, бессильно распростёртого на ложе. На ней было парадное — чёрное с золотым — облачение Первой Леди: брюки и короткая куртка-мундир. Надетый под мундиром ниспадающий на брюки тонкий чёрный свитер подчёркивал её высокую грудь и округлившийся живот. Блэйд сглотнул.
— Не время пускать слюни, — тут же заметила Эстер, — прими душ и одевайся. Время, Верховный Правитель!
Даггер сел на развороченном ложе. Ему остро захотелось промочить горло глотком бренди, но делать это под насмешливым взглядом Эстер он не стал. Вместо этого он кое-как поднялся и, пошатываясь, побрёл к стене, послушно распахнувшейся по его мысленному приказу. «Бодрящий душ, — сосредоточенно думал генерал, собирая расползающиеся мысли, — и я как новый».
Эстер проводила мужа изучающим взглядом, потом посмотрела на смятую постель.
— И когда ты приучишь своих гейш не оставлять за собой всякий мусор? — сказала она, подцепив ухоженным ногтем женские трусики, разодранные вчера Блэйдом в порыве буйной страсти. Лёгким движением эла подбросила кружевную тряпочку вверх, сверкнула вспышка, и на пол апартамента не упало ни пылинки — пепел рассеялся в воздухе.
Даггер вздохнул и нырнул в нишу для омовения, вызывая контрастный душ. Сознание слушалось его не очень хорошо — генерала поначалу даже немного ошпарило. Он зашипел от боли, но затем быстро сконцентрировался, нещадно выгоняя тугими струями последствия вчерашнего веселья. Душ с энергетическим массажем действовал безотказно: через десять минут из ниши вышел прежний Лорд-Повелитель Даггер Блэйд, вершитель судеб планеты. Он жадно выпил приготовленное ещё с вечера питьё и прислушался к своему организму — от похмелья не осталось и следа. Мозг эла снова работал чётко, но почему-то от его внимания ускользнули две странности — такие, которых ещё вчера просто не могло быть.
Первое — высшие лорды не злоупотребляли спиртным. Элы трепетно относились к своему здоровью и считали неразумным предаваться излишествам, несмотря на имевшуюся в их распоряжении совершенную медицину, позволявшую регенерировать и просто заменять изношенные органы. И второе — никто из элов (не говоря уже о лордах первой двадцатки) никогда не испытывал ни малейшего чувства неловкости перед своими жёнами, в каком бы виде те не наблюдали своих Повелителей. А Даггеру было не просто неловко: он чувствовал себя нашкодившим щенком, которого хозяйка из снисходительности не отхлестала веником. Такая ситуация была бы немыслимой вчера, но сегодняшний генерал Блэйд воспринял её как должное, и даже не счёл её странной.
Завтрак уже ждал его — пока Даггер плескался в душе, Эстер вызвала гейш, которые проворно застелили ложе и сервировали стол. Накинув тяжёлый халат и причесав влажные волосы, Блэйд сел и придвинул к себе тарелку с низкокалорийными витаминными кубиками. Проглотив пару желеобразных кусочков и запив их тонизирующим соком, генерал ощутил прилив бодрости и здоровую бойцовскую злость. Крепкое и сильное тело повиновалось ему, и привычный к энергичной деятельности мозг уже выстраивал план действий на сегодня. Он мимоходом попытался собрать в единое целое разрозненные картины вчерашнего — генерал помнил, что там было что-то важное, оставшееся незавершённым. Вроде бы это «что-то» как-то касалось этих проклятых Катакомб, но вот как именно? Блэйд напрягся, но тщетно — сознание лорда вдруг заполнила колышущаяся серая мгла, в которой бесследно тонули все его воспоминания. Потом из-за вязкой завесы забвения всплыло: эскадра, направлявшаяся на Восток. Да, да, эскадра во главе с тяжёлым крейсером «Карфаген»! А на борту крейсера… Ну да, конечно, — Адские Зёрна! Ифриты ждут — договорённость с их вождями дости