Плед на животе сдвинулся. Последовал мягкий глухой стук о кровать и шорох по деревянным половицам. Марси открыла глаза и села. Сквозь дешёвые жалюзи просачивался свет из соседских окон и освещал комод и кровать.
Мышь. Кто же ещё? Мышь, чёрт бы её побрал.
– Дерек, – дрожащим голосом позвала она мужа. Когда Марси уходила спать, он всё ещё работал на компьютере, сидя перед телевизором на первом этаже в гостиной.
Марси в ловушке. Ей нельзя говорить громче. В соседней комнате спит их трёхлетняя дочь, за ней следит видеоняня, при необходимости дочь может вызвать папу, а Марси – одна, в изоляции. С таким же успехом она могла бы быть и на краю света.
Она подумала о дочке, встала и зажгла светильник под потолком. Мышь давно убежала.
Марси представила себе кучу крошек, скопившихся у кровати дочери – ох уж эти полуночные перекусы, которые та вечно выклянчивает у папы. Как понять, не разбудив ребёнка, побывала мышь у неё в спальне или нет? Если перенести дочку к себе в постель, как они обычно делают во время её болезни или когда ей снятся кошмары, это не спасёт от мышей. А девочка может ненароком пихнуть в живот.
Внизу горели все лампы. Ковёр, казалось, пережил наводнение, а заодно и торнадо; по мебели, которую Марси с Дереком приобрели когда-то на гаражной распродаже, тосковала помойка. Похоже, сколько бы они с Дереком ни вкалывали, им никогда не выбиться в люди.
Дерек не оторвал головы от своих экранов, когда Марси прошлёпала мимо него через гостиную в кухню. Так и есть, по всей кладовке, особенно рядом с холодильником и полкой, где хранились пакеты с хлопьями, виднелись свежие следы помёта. Мыши жировали на крошках, которые оставлял после себя трёхлетний ребёнок. Марси налила в ведро воды, добавила моющую жидкость и протёрла пол. Проверила, хорошо ли закрыты все пакеты и банки. Она действовала автоматически, стараясь не пропустить ни единого уголка. Как ни обидно выбрасывать еду, но, если выяснялось, что пакет неплотно закрыт, он тут же отправлялся в мусорное ведро. Не может же она торчать здесь до утра и перебирать крупу.
Дерек выключил экраны и вышел в кухню, потягиваясь и протирая глаза. «Что такое? В чём дело? – воскликнул он, увидев Марси, которая сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, вся обложенная припасами. – Что случилось? Тебе помочь?»
Без пяти минут человечек пошевелился у неё в животе. Тридцать две недели, говорили Марси интернет-сайты, важнейший рубеж. Если сегодня она родит, малышка будет маленькая, но абсолютно полноценная. Через три года будет спать в своей комнате и звать папу, когда захочется пить.
Марси встала, пересекла гостиную и открыла входную дверь. Ночь захлестнула её пеленой тумана; крошечные капельки ласкали щёки, обволакивали плечи. Прошедший день был тёплым, она дрожала скорее от предвкушения холода. Мышами, должно быть, двигало то же потаённое чувство. Они искали убежища от близкой зимы.
В воскресенье утром они с Дереком обследовали спальню и решили, что у Марси галлюцинации. Мыши даже кусались?! У беременных с их гормональным фоном бывают необычные ощущения. Мыши наведываются на кухню, что само по себе достаточно неприятно, но нет никаких улик, доказывающих наличие грызунов где-то ещё в доме. На всякий случай они снова помыли полы и всё пропылесосили. Дерек расставил мышеловки с клеем в каждой комнате; большинство остались нетронутыми, но одна мышка в кухне всё же попалась.
На следующей неделе девочка спала беспокойно. Кричала среди ночи, требовала воды, умоляла проверить ловушки и просилась в кровать к родителям.
Измучившись, они пустили её к себе. Дочка отвоевала местечко между животом Марси и подмышкой Дерека и успокоилась, а рано утром в среду Марси проснулась с отчётливым ощущением, как что-то острое впивается ей в кожу правой руки. Она отдёрнула руку и ощутила тяжесть зверька за миг до того, как боль исчезла. В утреннем полумраке тёмная продолговатая тень приземлилась на пол и побежала в дальний угол комнаты. Неужели крыса?
Не сдержавшись, Марси закричала. Казалось, всё её тело раскалывалось на кусочки, дрожало и тряслось.
– Что случилось? – спросил Дерек, проснувшись. Дочка, спавшая между ними, потянулась и улыбнулась, как всегда по утрам. Затем её улыбка растаяла и сменилась беспокойством и страхом. Марси затихла, но крик всё ещё отдавался в ней эхом. Странное чувство возникло в животе, будто он опускался с явственным грохотом. «Папа, – повернулась девочка к Дереку. – Папа?»
– Страшный сон приснился, – сказала Марси. – Простите, что напугала вас. Спите дальше.
– Малышке тоже снилось что-то страшное?
– Нет, дорогой. Малышка в порядке.
В ванной Марси осмотрела руку и не нашла никаких следов укуса, во всяком случае, крови не было. Она слегка надавила на живот, надеясь на ответный удар, но ничего не почувствовала. Звонить врачу было рано. Марси сидела на краю ванны под ярким светом ламп и следила за часами, пытаясь отвлечься от тупой боли, ползущей вниз по спине.
Ночник
Мы с мужем приобрели ночник с таймером для комнаты сына. Теперь, если мальчик открывает глаза между 19:30 вечера и 7:30 утра, он, согласно настройке, видит синий диск луны с носом пуговкой и улыбкой «лунатика». Утром циферблат превращается в оранжевый диск с маленькими лепестками, означающими солнечные лучи. Если сын не хочет ложиться в постель, мы указываем на ночник и говорим: «Вышла луна – пора спать. Закрой глаза. Обними подушку. Ты должен оставаться в кровати, пока не выйдет солнце».
Мальчик, которому всего два годика, отлично всё понимает. Много раз за день он проверяет свои часы и сообщает о результатах. «Солнце, – говорит он. – Солнце, солнце, солнце, луна». Сперва мы с мужем ночевали на полу его комнаты, теперь мы каждый вечер передвигаем спальные мешки всё дальше и дальше от него. Каждый вечер он кричит чуть меньше. Сегодня мы добрались до прихожей. Сынок помог мужу устроить спальники сразу за порогом двери в его комнату и точно знает, где сейчас мама и папа. «Руки», – говорит он, и мы держим его за руки и укладываем в постель.
Ну и где же мы теперь? В прихожей в спальных мешках, глядим в темноту и ожидаем, когда на смену луне выйдет солнце.
Кого бы вы наняли?
Брат умер неожиданно. Сел на велосипед и внезапно на ходу потерял сознание: тромбоэмболия лёгочной артерии. Ему было тридцать девять, теперь невестка осталась одна с двумя мальчиками: пяти и семи лет. Беда. Это случилось два месяца назад.
Знаете, брат все дела по дому брал на себя. Работал, конечно, но находил время обо всём позаботиться. Когда он умер, невестка перепутала всё на свете, все расписания карпулингов[19], все адреса этих чёртовых тренировок. Не знала, где лежат детские купальники, где что хранится: чистые мочалки, градусники. Не знала даже, как готовить любимую детскую еду! Её муж подмешивал сухарики в мясные фрикадельки, а потом ставил в духовку – мой старший племянник отлично всё запомнил!
Отпуск на работе она взять не решилась – больше всего им нужны сейчас её деньги.
Всё это время я провела в Калифорнии, чтобы хоть немного помочь ей, но мне уже пора возвращаться домой в Атланту. Наши родители готовы внести финансовую лепту, чтобы она могла нанять помощника. А её собственные родственники, к сожалению, не предлагают никакой поддержки.
Только представьте всё, что делал по дому мой брат (и это ещё не полный перечень): покупал и готовил еду, пылесосил, стирал, раскладывал бельё, чинил сантехнику, ремонтировал мебель. Управлял семейным расписанием и планировал поездки, возил детей в школу и на кружки. Невозможно перечислить все эти бесконечные хлопоты по дому: открыть банку, поменять муравьиные ловушки, полить цветы. Налоговые декларации подавал тоже, конечно, он. Сражался со страховыми компаниями. Подыскивал дешёвые авиабилеты. Фотографировал детей и рассылал праздничные открытки. Я могла бы продолжить и дальше.
Так вот что я хочу спросить:
– Как лучше всего описать наши требования? У невестки в доме нет места, чтобы поселить там помощника по хозяйству, но детям нужна стабильность, им нужен кто-то, кто будет рядом с ними несколько лет, по крайней мере, пока они сами не научатся водить машину.
Какую зарплату можно предложить такому человеку, притом что они живут в Сан-Франциско? Ему придётся приезжать на шесть-семь часов по рабочим дням и быть готовым помогать по выходным: например, отвезти детей на футбол, в бассейн, разогреть еду, убрать посуду, помочь с купанием. Но это только на время учебного года – летом дети уедут к моим родителям. У них дом в деревне, дети будут накормлены и смогут хоть на время расслабиться, забыть о тренировках и домашних заданиях. Родители предлагали забрать детей и на часть учебного года, но невестка должна следить, как они успевают в школе.
Сейчас она и мальчики проходят психотерапию, и мы с родителями делаем всё возможное, чтобы помочь им, пока горе не поутихнет. Будем рады любой подсказке.
Надежда
Надежда Васильевна рассказала мне свою историю за год до смерти, когда ей уже был поставлен страшный диагноз.
В то время я жила в Калифорнии и совсем недавно защитила дипломную работу, где в феминистском ключе анализировала книги Лидии Чуковской, Анны Ахматовой и Лидии Гинзбург. Я описывала, каким образом советский режим ломал женские судьбы, отнимая право на личное пространство, пытаясь контролировать области жизни, традиционно считавшиеся женскими, включая отношения внутри семьи.
Фрагменты диплома были переведены на русский язык и обсуждались в семейном кругу и среди друзей. Читала их и Надежда Васильевна, давнишняя приятельница моей недавно умершей бабушки. Тем летом я прилетела в Петербург навестить родителей, и Надежда Васильевна зазвала меня на чай.
Она жила на Васильевском, в бывшей коммуналке. Я поднималась по лестнице и представляла себя в музее старинного быта; пришлось сбавить темп, остановиться, утереть пот, перевести дыхание – посещая Петербург раз-два в году, я носилась по городу как угорелая.