Он порылся по карманам, впервые обнаружив в правом заднем нечто твердое и незнакомое, но сейчас не было времени выяснять, что это, и вытащил витой ключ от входной двери в свою старую квартиру. Заставив себя встать на ноги, он дотащился до господ Крупа и Вандермара.
– Вот.
Вздернув бровь, мистер Круп взял с его ладони витой латунный ключ.
– Боже ты мой, – сказал он, едва удостоив его взглядом. – Надо сказать, я бесконечно и всемерно поддался на эту коварную уловку, мистер Вандермар.
Он протянул ключ мистеру Вандермару, который, зажав его между большим и указательным пальцами, смял, точно медную фольгу.
– Снова одурачены, мистер Круп, – сказал он.
– Сделайте ему больно, мистер Вандермар, – попросил мистер Круп.
– С удовольствием, мистер Круп.
Размахнувшись, мистер Вандермар пнул Ричарда в коленную чашечку. Зажимая ногу, которую прошила волна боли, Ричард рухнул на землю. Точно из дальнего далека, до него доносился голос мистера Вандермара, который начал словно бы читать ему лекцию.
– Люди почему-то считают, что мера или острота боли зависят от силы удара. Дело не в том, насколько силен удар. Дело в том, куда он придется. Я хочу сказать, сравнительно слабенький тычок…
…что-то врезалось в левое плечо Ричарда. Рука у него онемела, а плечо будто вспыхнуло болью. Перед глазами возникли пурпурные с белым круги. Вся его рука до кончиков пальцев словно горела огнем и одновременно оцепенела от холода, точно кто-то поглубже воткнул ему в мышцу электрод и до отказа вывернул регулятор напряжения. Он заскулил. А голос мистера Вандермара продолжал:
– …но боли это приносит ровно столько же, сколько это… а ведь удар тут много сильнее…
Ботинок ударил Ричарду в бок, точно пушечное ядро. Он услышал собственные вопль и всхлип и пожалел, что не знает, как заставить себя замолчать.
– Ключ у меня, – услышал он голос д'Вери.
– Будь у вас швейцарский армейский нож, – любезно сказал Ричарду мистер Вандермар, – я мог бы показать вам, как использовать все его приспособления. Даже открыватель для бутылок и маленькую лопатку для извлечения камней из лошадиных копыт.
– Оставьте его, мистер Вандермар. Для швейцарских армейских ножей еще будет достаточно времени. Талисман у нее?
Обшарив карманы д'Вери, мистер Круп извлек резную обсидиановую фигурку: крохотного Зверя, которого дал ей ангел.
– А как же я? – Негромкий вопрос Охотника прозвучал резко и звонко. – Где моя плата?
Мистер Круп фыркнул, потом все же швырнул ей длинный предмет в брезенте, который она поймала одной рукой.
– Доброй охоты, – пожелал мистер Круп.
На том они с мистером Вандермаром, зажав между собой д'Верь, зашагали вниз по извивающейся под уклон Улице-Вниз. Лежа на камнях, Ричард смотрел им вслед, чувствуя, как от сердца к голове, рукам и ногам кругами распространяется ужасное отчаяние.
Опустившись на колени в пыли, Охотник начала расстегивать ремни на футляре. Глаза у нее расширились, даже загорелись от предвкушения.
Лежа скорчившись на боку, Ричард наблюдал за ее руками.
– Что это? – спросил он. – Тридцать серебреников?
Она медленно извлекла предмет из брезентового ложа, ее пальцы гладили его, ласкали. Любили.
– Копье, – просто сказала она.
Оно было изготовлено из металла цвета бронзы, но это была не бронза. Длинный наконечник загибался как у криса и был на одной стороне острым, на другой зазубренным. Гримасничающие лица были вырезаны на древке, зеленом от ярь-медянки и украшенном странными орнаментами и диковинными завитушками. От острия наконечника до втулки древка оно было около пяти футов длиной. Охотник касалась его почти боязливо, будто это была самая прекрасная вещь, какую она когда-либо видела.
– Ты предала д'Верь ради копья, – сказал Ричард.
Она промолчала. Лизнув розовым языком кончик пальца, она нежно провела по лезвию, проверяя режущий край, и улыбнулась тому, что почувствовала.
– Ты собираешься меня убить? – Он сам удивился, сообразив, что больше не боится смерти – во всяком случае, такой.
Тут она повернула голову и посмотрела на него. Он никогда прежде не видел ее такой: такой оживленной, такой приподнятой, такой прекрасной, такой опасной.
– И какой же тут труд, какое же для меня удовольствие в том, чтобы охотиться на тебя, Ричард Мейхью? – спросила она с живой и яркой улыбкой. – Мне предстоит завалить добычу покрупнее.
– Это копье для охоты на Великого Лондонского Зверя, да?
Она посмотрела на копье так, как ни одна женщина никогда не смотрела на Ричарда.
– Говорят, перед ним ничто не может устоять.
– Но ведь д'Верь тебе доверяла. Я тебе доверял.
Улыбка сползла с ее лица.
– Хватит.
Медленно-медленно боль начала спадать, превратившись из жгучей в тупую ноющую. В плече, боку и колене.
– И на кого же ты работаешь? Куда ее повели? Кто за всем этим стоит?
– Скажи ему, Охотник, – прохрипел маркиз де Карабас. Он стоял, нацелив на Охотника арбалет. Его широко расставленные ноги твердо упирались в землю, лицо было неумолимо.
– То-то я удивлялась, действительно ли ты так мертв, как утверждали Круп и Вандермар, – даже не повернув головы, отозвалась Охотник. – Ты всегда производил впечатление человека, которого трудно убить.
Он наклонил голову, изображая ироничный поклон, но его взгляд все так же был прикован к Охотнику, арбалет не дрогнул.
– И вы производите на меня то же впечатление, моя дорогая леди, – ответил он, перейдя на саркастичное «вы». – Но болт из арбалета в горло и падение с нескольких тысяч футов могут доказать, что я не прав, а? Положи копье и отойди.
Мягко, любовно она опустила копье на землю, потом выпрямилась и отступила на два шага.
– Собственно говоря, можешь ему сказать, Охотник, – посоветовал маркиз. – Сам я знаю. Выяснил на собственной шкуре. Скажи ему, кто за всем этим стоит.
– Ислингтон.
Ричард затряс головой, словно пытался отогнать муху.
– Не может быть. Я же видел Ислингтона. Он же ангел. – А потом почти в отчаянии спросил: – Но почему?
Маркиз не отводил глаз от Охотника, и арбалет даже не шелохнулся.
– Хотелось бы знать. Но Ислингтон – в конце этой Улицы-Вниз, он же затеял эту грязную игру. А между нами и Ислингтоном – лабиринт и Зверь. Возьми копье, Ричард. – И опять перешел на сардоническое «вы»: – Прошу, Охотник, после вас.
Ричард подобрал копье, а потом неловко оперся на него, как на посох, и кое-как встал на ноги.
– Ты хочешь взять ее с собой? – недоуменно спросил он.
– А ты бы предпочел иметь ее за спиной? – сухо ответил вопросом на вопрос маркиз.
– Ты мог бы ее убить, – сказал Ричард.
– И убью, если другого выбора не будет, – отозвался маркиз, – но я терпеть не могу устранять что-либо до того, как это станет строго необходимо. И вообще смерть – это ведь раз и навсегда, не так ли?
– Разве? – в свою очередь ответил вопросом на вопрос Ричард.
– Как повернется, – пожал плечами маркиз де Карабас. И они пошли вниз.
Глава шестнадцатая
Много часов они шли в полном молчании. Все вниз и вниз по спиралью уходящей в темноту каменной дороге. Ричарда все еще донимала боль. И не только физическая. Хромая, он переживал странное смятение ума и тела: саднило сознание поражения и предательства, того, что он едва не лишился жизни от поцелуя Ламии, а на это накладывались боль от нанесенных мистером Вандермаром увечий и испытание на доске в начале пути – от всего этого он чувствовал себя полной развалиной. А еше – и от этого становилось только хуже – он был уверен, что все испытания предыдущего дня бледнели, превращаясь в нечто малое и незначительное по сравнению с тем, что выпало на долю маркиза. Поэтому он молчал.
Маркиз молчал потому, что от каждого произнесенного слова болело горло. Он был только рад дать ему отдохнуть и зарасти и сосредоточился на Охотнике. Ему ли не знать, что, стоит ему расслабиться хоть на мгновение, она тут же это поймет и тогда или сбежит, или набросится на них. Поэтому он молчал.
Охотник шла чуть впереди. Она тоже молчала.
Некоторое время спустя они достигли дна колодца, конца Улицы-Вниз, которая упиралась в возведенные из гигантских неотесанных камней циклопические ворота.
«Эти ворота построили великаны», – подумал Ричард, в голове у него роились смутно вспоминаемые легенды о давно умерших королях мифического Лондона. Сказания о короле Бране и великанах Гоге и Магоге с руками толщиной в стволы дубов и отрубленными головами размером с холм.
Сам портал давно осыпался, петли проржавели, створки упали. Их обломки еще виднелись в илистой жиже под ногами или бесполезно свисали на ржавых петлях. Петли в длину были выше Ричарда.
Маркиз жестом приказал Охотнику остановиться.
– Ворота обозначают конец Улицы-Вниз, – сказал он, смочив языком пересохшие губы, – и начало лабиринта. За лабиринтом нас ожидает ангел Ислингтон. А в лабиринте – Зверь.
– Я все равно не понимаю… – начал Ричард. – Как это может быть Ислингтон? Я же в самом деле его видел. Он же ангел, в конце-то концов. Я хочу сказать… настоящий ангел.
Маркиз невесело улыбнулся.
– Когда в ангелах появляется гнильца, Ричард, они сгнивают насквозь, во всем, так сказать, идут до конца. Вспомни, ведь и Люцифер был ангелом.
Охотник устремила на Ричарда взгляд ореховых глаз.
– Место, где ты виделся с ангелом, одновременно и цитадель, и тюрьма Ислингтона. – Это были первые слова, которые она произнесла за много часов. – Он не может оттуда уйти.
Маркиз посмотрел на нее внимательно.
– Полагаю, лабиринт и Зверь существуют для того, чтобы отпугивать незваных гостей.
Она наклонила голову.
– Надо думать.
Ричард повернулся к маркизу:
– Почему ты вообще с ней разговариваешь? – Все его гнев, бессилие и разочарование выплеснулись в единый взрыв. – Почему она еще с нами? Она же нас предала! И постаралась заставить нас считать предателем тебя!