Эдик поигрывал ключами от машины и что-то с веселой улыбкой рассказывал своим приятелям. Вот они попрощались за руку, и Кравец двинулся к воротам. Там, за корпусом, наверняка была припаркована его машина. Мы со Светой проводили его взглядами и продолжили стоять на месте как вкопанные.
– Какой же гад… – наконец еле слышно проговорила Света. – Каково сейчас Алине? Где нам теперь ее искать?
Я кивнула Свете на прощание. Мне нужно было высказать все, что я думаю, этому подонку. Не помня себя и совсем позабыв о стоявшей в стороне Казанцевой, я понеслась вслед за Эдиком. Выскочила за ворота и увидела знакомую прямую спину в сером модном пальто. Я прибавила шаг. Мокрый снег летел в лицо. Кравец свернул за угол дома и исчез в арке. Пока Эдик не сел в машину, я выкрикнула его имя. Кравец быстро обернулся и, увидев меня, нагло заулыбался. Будто только и ждал, что я здесь появлюсь.
– Здравствуй, Наташенька, – ласково начал он. От его тона меня даже передернуло. – Тебя сестрица подослала ко мне? Или ты сама наконец изъявила желание?
– Никто меня не подсылал! – запальчиво ответила я. – И что означает твое «наконец»?
Кравец заулыбался еще шире:
– Да брось, будто я не вижу, как ты меня взглядом пожираешь все время.
– Ты с ума сошел? – искренне удивилась я. Если я его и пожирала глазами, то только полными пренебрежения. А теперь и ненависти. Чего он себе надумал? Или четыре года на филфаке в окружении одних девчонок не прошли даром? И почему на него все вешаются? Скользкий, противный тип! А корону себе отрастил до самых небес.
– А ты за последний год ничего стала, – нагло заявил Эдик, рассматривая меня с ног до головы. – Раньше такой соплячкой была, а теперь настоящая леди. И характер у тебя что надо. Не такая размазня, как Алина.
– Какой же ты урод, – зло сказала я.
– Вот это я и имел в виду, – засмеялся Эдик противным хрипловатым смехом. – Смотри, если Алинка меня обратно не примет, могу к тебе под крылышко, так и быть. С родней твоей я уже поладил…
Я поверить не могла, что все это он говорит всерьез. По-хорошему, надо было развернуться и уйти. Даже все слова обидные, которые я для него приготовила, вылетели из головы. И взгляд Кравеца был таким изучающим, наглым, неприятным… Воспользовавшись моим замешательством, он продолжил насмешливо:
– Думаешь, я не понял, что ты малолетку этого на дачу привела только для того, чтобы я приревновал? Я же видел, что ты на ходу тогда выдумала свое свидание.
– Тебе лечиться надо, – посоветовала я. – Алина тебя никогда не простит. И чтобы даже не смел появляться на пороге нашего дома.
– Какая дерзкая соплячка, – умилился Эдик. Он отошел от своей машины и подошел ко мне практически вплотную. – А то что? Отшлепаешь меня?
Наклонился ближе и прошептал на ухо:
– Я люблю, когда пожестче. Твоя сестра об этом знает.
Меня после его слов чуть не вывернуло. Я хотела было отпрянуть от Кравеца, но он вдруг схватил меня за талию, силой притянул к себе и впился губами в мои губы. На мгновение я обмякла от ужаса. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы мой первый поцелуй произошел вот так – в какой-то подворотне, помимо моей воли, с человеком, которого я ненавижу всей душой. У меня не было ни сил, ни возможности закричать. Воздуха не хватало. Только сейчас я почувствовала, что от Кравеца пахнет алкоголем. Он что, прямо в универе на парах водку глушил со своими приятелями? А может, все-таки с горя? Все мысли вихрем проносились в моей голове. Ноги ослабли, и я ощутила давящую, неприятную горечь… Остервенело принялась отталкивать Кравеца, но мне это оказалось не по силам. Оставалось только мычать. Но я все же нашла решение: со всей силы укусила этого придурка за губу, и он наконец отпрянул.
– Ты что делаешь? – взвизгнул Эдик, схватившись за губу, из которой сочилась кровь.
Вместо ответа я занесла ладонь и еще влепила ему звонкую оплеуху. Развернулась, чтобы убежать, но Эдик тут же схватил меня за капюшон куртки и потянул на себя. Ноги заскользили по наледи. Сюда, в подворотню, практически не попадал свет, поэтому здесь было не так солнечно, как в студенческом дворике.
Я не знаю, что произошло бы дальше, если бы не Янка. Она выскочила откуда-то из-за угла и пронзительно закричала:
– Отвали от нее! Я звоню в полицию!
Решительный тон Казанцевой явно охладил пыл Эдика. Он тут же выпустил меня и, грязно выругавшись, быстрым шагом направился к своей машине. Яна подскочила ко мне:
– Ты как? Он тебя не обидел?
Я не могла найти слов. Страх словно перехватилось горло. Вся моя смелость и ненависть тут же куда-то испарились. На их место, помимо ужаса, пришла еще и непонятная жалость к себе. Я всхлипнула и покачала головой:
– Нет, не в порядке. Яна, какой же он гнилой человек… Как страшно…
Тем временем Кравец завел машину и дал по газам. Мы едва успели отскочить к стене арки, чтобы он нас не задавил. Пронесся мимо, одарив меня ненавидящим взглядом. Мне кажется, я навсегда запомнила его озлобленное перекошенное лицо. Как было бы хорошо больше никогда с ним не встречаться…
Я сползла по холодной стенке и наконец дала волю слезам. Яна тут же присела на корточки рядом и принялась гладить меня по плечу.
– Ну-ну, Наташенька, не плачь, – негромко и ласково говорила она. – Все хорошо, все обошлось. Теперь вы знаете, какой он человек…
– Я ведь это всегда знала-а, – всхлипывала я. – Почему у Алины не было такого же предчувствия?
– Что очевидно даже слепому, неведомо влюбленному, – философски отозвалась Казанцева.
Она крепко обняла меня, и я беспомощно протянула руки к ней в ответ. Так мы просидели несколько минут, пока я не почувствовала, что от холода руки и ноги совсем онемели.
– Вставай! – приказала Казанцева, первой поднимаясь. – А то простудишься перед самым Новым годом. И как же тогда наш поход с Золотком?
Я послушно встала следом. Конечно, не Золотко стал мотивацией. Сейчас мне было все равно. Пусто как-то и безразлично. Было бесконечно жаль Алину, родителей, себя… Я до сих пор чувствовала привкус чужой крови на губах.
Мы не спеша направились в сторону проспекта. Яна крепко держала меня под руку.
– Как хорошо, что ты поехала вместе со мной, – негромко сказала я.
– Пусть этот гад только попробовал бы с тобой что-то сделать, – сердито проговорила подруга. Ветер в арке был холодным, пронизывающим и неприятно жег лицо. Двор с парочкой припаркованных машин по-прежнему пуст. Вокруг – ни души. Страшно подумать, если бы никто не пришел мне на помощь…
До остановки мы не проронили больше ни слова. Мне не хотелось говорить, и Яна это понимала. Поэтому не лезла с разговорами и утешениями.
Что творится сейчас дома? Нашлась ли Алина? И если нашлась, то где была? А если не вернулась в нашу квартиру, то где пропадает и когда вернется?
Солнце спряталось. Стало морозно и неуютно. Я не знала, как дальше будет развиваться ситуация. Конечно, в этой истории больше всего было жаль мою сестру… Но от этого мне не становилось менее гадко.
На остановке уже толпились люди. Мы с Казанцевой еле влезли в только подошедший переполненный автобус. Двери – пых!.. И за окном поплыл хмурый декабрьский город.
Глава одиннадцатая
Алина вернулась домой только под вечер. Мы с мамой, обе перепуганные, выскочили ее встречать в коридор. Сестра молча сняла шапку, отряхнула ее от снега. Потом подняла на нас глаза, полные слез, и вымученно улыбнулась.
Мама тут же бросила к Алине с объятиями:
– Алиночка, доченька, где ты была все это время?
– Гуляла, – глухо ответила Алина, уткнувшись маме в плечо. Я же стояла в стороне и глупо топталась на месте. Утешение – не самая моя сильная сторона. Я не знала, что теперь сказать Алине… Ну, что? «Он мне сразу не понравился»? Или: «Забей, у тебя этих Эдиков еще будет…» Все слова казались неподходящими. Тем более когда все зашло так далеко – до свадьбы. Когда нужно найти слова для утешения, все фразы кажутся таким глупым и бестолковым. Поэтому я просто молчала.
Конечно, мама уже была в курсе того, что произошло. Я рассказала. Не стала говорить только о том, что случилось между мной и Эдиком в арке двора. Почему-то было стыдно. Да и неприятно об этом рассказывать маме. Хотя эта сцена так и стояла у меня перед глазами. Когда я пришла домой, то долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя произошедшее…
Отец уже тоже знал, каким козлом оказался Эдик Кравец. Мама позвонила папе тотчас же после моего рассказа. Он пообещал приехать, как только освободится.
– Мы с Эдиком расстались, – еле слышно произнесла Алина, не сдерживая слезы. – Кажется, что навсегда, мамочка. Он… Он…
Сестра снова отчаянно разрыдалась у мамы на плече, а мама принялась ее успокаивать:
– Ну, ну, ну… Перестань, Алиночка. Мы знаем. Мы все знаем. И мы всегда будем с тобой. Моя девочка…
Следующие несколько дней в нашей квартире царила траурная и очень гнетущая обстановка. Алина практически не выходила из комнаты. Рыдала целыми днями. Мама носила ей на подносе бульон, чай, фрукты… Но Алина не притрагивалась к еде, и мама вынуждена была нести все обратно на кухню. Сам Кравец попыток помириться пока не предпринимал и в нашей квартире не показывался. И это хорошо. Потому что папа был так зол на него, что, явись Эдик к нам домой, отец тут же спустил бы его с лестницы. Мама все эти дни тоже ходила как мешком прихлопнутая. Никто из домашних не ожидал такой подставы от правильного женишка Кравеца. Никто, кроме меня.
Собственно, поэтому между мной и сестрой и вспыхнул первый конфликт. Хотя конфликтом это все же сложно назвать. Алина просто на мне сорвалась.
В тот день маме удалось уговорить сестру хотя бы один раз пообедать с нами. Отец был на работе, а я только вернулась из школы. Алина, уже по традиции, осталась дома. Да, это первая зима, когда моя сестра начала прогуливать институт…
Наш обед казался мне бесконечным и таким тяжелым, что мне даже воздуха в груди не хватало. Алина сидела молчаливая, с распухшим от слез носом. Было непривычно видеть сестру со взлохмаченными спутавшимися волосами и синяками под глазами. Мы об