– Какой же ты придурок, Калистратов.
Развернулась и быстрым шагом направилась к лестнице. Яна засеменила за мной.
– Как думаешь, Макеева правда исключат? – спросила она, заглядывая мне в лицо. Я едва сдерживала слезы обиды.
Навстречу нам попалась встревоженная медсестра. Директриса снова семенила за ней, но теперь я ее и взглядом не удостоила. Противная старуха!
– Понятия не имею, – буркнула я.
– А о каких братьях говорил этот идиот? Ты что-нибудь знаешь?
Только тут я заметила в противоположном конце коридора Машу Сабирзянову. Она стояла у расписания и смотрела прямо на нас. Наверняка Маша тоже стала свидетельницей драки. Но ее показания точно так же, как и показания Казанцевой, директриса бы не стала брать в расчет. Мы все были против ее внука.
Я повернулась к подруге и вздохнула:
– Слушай, Ян, по-моему, между нами стало слишком много тайн. Я уже сама путаюсь во вранье.
– Ты права, – кивнула Казанцева. – Значит, «Код красный»?
– Угу. Давайте завтра после уроков соберемся в «Маке» и обо всем поговорим. Нет ничего хуже недоговоренностей между друзьями.
Казанцева кивнула, а потом внимательно посмотрела на мое лицо:
– С тобой точно все в порядке?
– Да. Только ты меня оставь одну, пожалуйста.
– Конечно, – кивнула Яна. – Тогда до завтра.
– Ага.
Яна поправила лямку рюкзака на плече и направилась к лестнице. Может быть, она на меня обиделась, но сейчас мне было не до этого. Сабирзянова так и не двигалась с места. Она буквально сверлила меня взглядом. Хотя обычно явно избегала моего общества, прятала глаза и первой уходила, где бы я ни появлялась. Тогда я приняла вызов и направилась к ней.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – откликнулась Сабирзянова.
Скорее всего, мы разговаривали в первый раз в жизни. Обычно я с ней даже не здоровалась. Как и она со мной. И все издевки над Машей я пропускала мимо ушей, хотя, наверное, нужно было раньше за нее вступиться. Теперь мне было стыдно. Да и вся эта ситуация не закончилась бы так печально. В итоге пострадал Тимур. Если его все-таки исключат из школы… Мы подошли к окну и встали рядом, опершись о подоконник. Плечом к плечу, одного роста, даже руки на груди сложили одинаково. Могли бы мы когда-нибудь подружиться? Мне кажется, мы с Сабирзяновой были слишком разными.
На мое удивление Маша первой начала разговор.
– Я все видела, – сказала она. – Стас тебя первым начал цеплять. Так же, как и меня.
– Вряд ли директриса и тебе поверит, – усмехнулась я. – Ты – заинтересованное лицо.
– Калистратов когда-то предлагал мне дружбу, – внезапно призналась Маша. – Давно это, правда, было. В седьмом классе.
– Серьезно? – удивилась я. Нет, Маша, конечно, симпатичная девчонка. И о чем-то подобном я даже Янке говорила… Но Казанцева тогда просто рассмеялась. – И ты не согласилась?
– А ты как думаешь? – усмехнулась Маша. – Стас всегда был гнилым и подлым человеком. С детства. Разве ты не знаешь, что он у малышей из начальной школы деньги вымогал? Меня такие люди никогда не привлекали. Со Стасом никто и никогда в классе не дружил искренне. Только из-за выгоды. Потому что его бабушка в случае чего таких же, как он, хулиганов отмажет. Или из-за страха. Запугает и заставит с собой дружить…
Я вспомнила компанию, которую видела вместе со Стасом в «Маке». Кто его друзья? Наверное, такие же сомнительные личности со схожими жизненными ценностями. Обмануть, обсмеять, унизить.
– Если дружат из жалости, это плохо, – сказала я. С Машей-то никто не дружил… Кроме Тимура. Как недавно выяснилось. – Может, он одинокий? Или у него проблемы в семье?
– А у кого нет проблем в семье? – откликнулась Маша. – У всех своих заморочек хватает. Только это не дает никому права становиться злым человеком и обижать слабых.
– Мне кажется, злым человеком можно родиться. Просто так. И ничего с этим не поделаешь.
– Калистратов слишком избалованный, – жестко сказала Маша. – Мстительный и злопамятный. Все отказ мне простить не может. Вот, например, у Макеева тоже в семье непростая ситуация. И это не мешает ему оставаться порядочным человеком.
Сабирзянова произнесла это с такой гордостью и так высокопарно, что я с удивлением осторожно на нее покосилась.
– Ты знаешь о его ситуации в семье? – ревниво спросила я.
Мне казалось, что Макеев должен был делиться сокровенным только со мной.
– Знаю, – кивнула Маша. И ехидно улыбнулась. – Мы ведь друзья. Я рассказала ему как-то о своей семье, а Тимур мне – о своей. Мы все друг другу говорим.
Я вспомнила о семье Сабирзяновой. Тогда ее родители показались мне забитыми и очень тихими. Такие не способны отстоять не только права своей дочери, но и свои собственные.
– Значит, все-все друг другу рассказываете? – зачем-то уточнила я.
Внимательно посмотрела на Машу. Какое-то непонятное раздражение я к ней испытывала. И тут же поняла, что никогда раньше по-настоящему не испытывала чувство ревности. Даже та блондинка, которую нес на руках Антон Владимирович, меня так не злила, как Сабирзянова. Сейчас она казалась мне в тысячу раз интереснее и симпатичнее, чем когда-либо.
– Все рассказываем, – ответила Маша. Она с достоинством выдержала мой взгляд.
Я немного отошла от Маши, развернулась и заглянула в окно. Вдалеке раскачивались заснеженные деревья. И небо было непривычно синим. На его фоне голубые глаза Маши казались кристальными.
– Понятно, – кивнула я. Хотелось пожелать им добра и удачи. Я не могла сдерживать свое раздражение, поэтому решила просто уйти. – Ладно, пока! – бросила я уже на ходу.
– И я знаю, что он в тебя влюблен, – поспешно сказала Маша.
Тогда я остановилась и снова обернулась:
– И это он тебе сказал?
Поверить не могу, что Макеев обсуждал все, что между нами происходит, с этой Машей.
– Нет, про тебя он мне ничего не говорил, – ответила Сабирзянова. – Но я сама это вижу. Догадалась.
– Какая ты молодец, – все-таки огрызнулась я. – А ты влюблена в него?
Я думала, Маша начнет смущаться и отнекиваться, но она честно сказала:
– Да. Я его люблю.
Она произнесла это так тихо, что у меня сердце екнуло.
– Но ни чужому, ни своему сердцу не прикажешь, – вздохнула одноклассница. – А ты, Наташа, просто дура, если не замечаешь, какой человек хочет быть рядом с тобой.
– Все я замечаю, – тут же смутилась я.
– Тогда прекрати парить ему мозги, – посоветовала мне Маша. Будто я нуждалась в ее советах.
– Я подумаю над твоим советом, – сдержанно отозвалась я.
– Ага, подумай, – с грустью кивнула Маша.
Когда я покидала школьный коридор, на меня такая тоска накатилась, что снова захотелось плакать…
Дома я не могла найти себе места от беспокойства. Квартира была пустой, оттого я чувствовала себя особенно одиноко. Начиналась предновогодняя суета. Папа принимал на кафедре последние зачеты, мама и Алина уехали по магазинам за продуктами закупаться к приезду на дачу Латыповых. Настроение не поднимала даже привезенная ель. В квартире стоял смолистый запах хвои. В детстве я бы пришла в восторг оттого, что, вернувшись домой, обнаружила в большой комнате такую огромную пушистую елку, которая доставала практически до потолка. Сейчас же все мои мысли были заняты другим. Я думала о Тимуре. Поверил ли он словам этого придурка Стаса? Куда ушел после уроков? Почему не захотел со мной поговорить? И, наконец, исключат его из школы или нет? Я подумала, что если Макеева исключат и мы так и не сможем выяснить отношения, то жизнь моя будет кончена. Не поеду я ни в какой поход. И до конца своих дней не выйду из комнаты. Маша Сабирзянова права. Хватит вести себя как трусливый страус, пряча голову в песок. Но если я впервые столкнулась с такими чувствами и просто не знаю, как себя вести?
У меня даже не было номера телефона Макеева. Вот так влюбленная! Конечно, я бы сразу ему позвонила и попросила встретиться. Объяснилась бы перед Тимуром… Но что-то мне подсказывало, что никто в классе его номер не знал. В «ВКонтакте» Макеева тоже не было. Я отправила глупое сообщение, потом отменила отправку. Потом долго мониторила его профиль, обновляя периодически страницу. Но каждый раз мне высвечивалось ненавистно: «заходил 22 дек. в 10:32». Да, Макеев не частый гость в социальных сетях. Оставалось одно – ехать к нему домой уже по знакомому мне маршруту.
Мама и сестра застали меня в полутемном коридоре, когда я натягивала сапоги. Они вернулись веселые, с полными пакетами провизии. От них вкусно пахло морозом. Мама включила свет и удивленно посмотрела на меня.
– Ты куда это на ночь глядя? – спросила она, снимая шапку, на которой блестел растаявший снег. Про «на ночь глядя» она, конечно, загнула. Но за окном уже действительно сгустились сумерки.
– К Тимуру, – честно ответила я. – Мы с ним поссорились. Он все не так понял, набил морду другому парню и вообще… Его теперь могут исключить из школы.
Мама с сестрой так и замерли с пакетами в руках.
– А поподробнее? – нахмурившись, поинтересовалась мама.
– Куда уж еще подробнее? – почему-то рассердилась я.
– Мам, пускай идет, пока не так поздно, – подала голос Алина. – Потом нам все расскажет.
И я посмотрела на сестру с благодарностью.
На улице усиливался снегопад. Пробки в девять баллов. Представляю, какая суета сейчас творится в магазинах. Все носятся сломя голову, выбирая друзьям и близким подарки. Мне в этот год впервые было не до праздника, хотя обычно Новый год я обожаю.
Автобус плелся слишком медленно. Засыпанный снегом город был украшен фонариками и гирляндами. Я смотрела на нарядные улицы через замерзшее стекло и думала о своем. Конечно, можно было доехать без пробок на метро, но потом от станции пришлось бы слишком долго тащиться до дома Макеева. А так доеду практически до точки назначения.
Я была так увлечена своими мыслями, что не сразу заметила в другом конце автобуса Стаса. Он пристально смотрел на меня. Глаз его заплыл, и теперь Калистратов выглядел еще более злобно и непрезентабельно. Поначалу я решила, что это совпадение: мало ли почему мы можем оказаться в одном автобусе? Но в душе скреблись сомнения. Что-то подсказывало мне: не все так просто. Неужели он выслеживал меня весь вечер у дома? Говорил же, чтобы я смотрела в оба. Мало ему моего позора со стихами и отчисления Макеева? Все никак не угомонится? Я снова взглянула в его сторону. Стас хищно улыбнулся, и только сейчас я заметила за его спиной еще двух парней. Они явно были вместе. Я припомнила: этих же ребят я видела с Калистратовым в «Маке». Только сегодня я размышляла на тему, кто может дружить со Стасом, и пришла к выводу, что такие же стервятники, как и он сам, от которых ничего хорошего не жди. Внутри от волнения все поднялось, а потом рухнуло куда-то в низ живота. Стало страшно. Что они задумали? Я запаниковала, и это не осталось незамеченным для Стаса. До дома Тимура оставалось еще две остановки, но я не могла оставаться в этом автобусе. Почувствовала, как от непонятного волнения н