«Как бы не пришлось возвращать вдове аванс», – подумал я, открывая стеклянную дверцу буфета. Сверкающие гранями бокалы висели на держателе кверху ножками, словно летучие мыши под сводом пещеры. Я снял один, посмотрел на ряд бутылок, выбирая, чем бы порадовать себя.
«Я боюсь, что этот тщедушный наркоша может погнать меня по ложному следу, – думал я, наливая в бокал «Кампари» марганцевого цвета. – Насколько ему можно верить?»
Со двора по-прежнему доносился скрежет лопаты. Я подошел к окну. Сутулая фигура дворника маячила между сугробов. Лопата методично, как маятник часов, взлетала вверх и опускалась вниз. Я первый раз в жизни видел такого добросовестного дворника. Глубокая ночь, а он продолжает убирать снег. Интересно, он всегда такой активный или только в эту ночь?
Я сел на стол, выпил залпом и закусил соленым орешком. Что ж, попробуем пристроить факт Плосконоса. Итак, Марко в своей комнате читает записки и скрипит зубами от злости. К нему заходит убийца…
Ага, убийца. Но убийца – это не бесплотное существо. Он имеет имя, пол и вполне конкретный облик. Предположим – только предположим! – это была Лера. Она заходит к Марко… Стоп. Зачем она добровольно идет к человеку, который продолжительное время унижал ее? Она его ненавидит. Она его видеть не хочет. Значит, Марко под каким-то благовидным предлогом предложил ей подняться на мансарду. Допустим, он намекнул, что хочет предложить ей хорошую должность в своей фирме. Лера соглашается обсудить это предложение. Она очень нуждается в деньгах. Она уже несколько лет мечтает купить себе весеннее пальто. Они поднимаются в мансардную комнату. И тут выясняется, что подлый Марко вовсе не собирался предлагать девушке работу. Он запирает дверь и заваливает Леру на кровать. Он жаждет удовлетворения своих низменных потребностей. Она сопротивляется, ее рука натыкается на рукоятку пистолета, очень кстати лежащего под диваном, она вскидывает его и стреляет в голову Марко.
Я поставил бокал на стол и поморщился. Ну и гадость этот «Кампари»!
Ладно, допустим. А что потом? Потом Лера кидается к окну (не забыв при этом спрятать пистолет где-нибудь в складках своего плотно облегающего платья), с легкостью открывает шпингалеты, распахивает окно, смело выбирается на карниз и оттуда сигает в сугроб. Платье наполняется воздухом, как парашют, что заметно смягчает удар. Затем она прячет пистолет под сиденьем своей машины и как ни в чем не бывало возвращается в дом, цокая каблуками по тротуарной плитке.
Бред.
А если проиграть эту сценку с Кикой? Кика – баба тертая, она запросто спрыгнет с мансарды в снег. И для Плосконоса это, разумеется, не проблема. Но зачем Плосконосу кидать тень на самого себя, рассказывать мне про захлопывающееся окно? Выходит, эту сцену смогла бы сыграть только Кика. У нее и ноги все в царапинах и ссадинах, как у футболиста, и туфли почти без каблука. В таких можно и по карнизам шастать, и по снегу…
Последняя мысль вдруг показалась мне здравой, и родилась она в сознании помимо моей воли. Я круто повернулся к окну и снова посмотрел на дворника. «Э-э, братец, а ты ведь не случайно так стараешься! Ты дорожки не только от снега очищаешь!»
Я соскочил на пол, вышел из кухни и быстро поднялся в комнату Ольги.
ГЛАВА 12МАРКО НЕТ, НО ВЛАСТЬ ОСТАЛАСЬ
– У тебя такой взволнованный вид, – сказала она, неожиданно перейдя на «ты». Открыв дверь, она позволила мне войти. – Окончательно определился с убийцей?
Она выглядела усталой, но не заспанной. Вечернее платье сменила на голубые джинсы и кирпичного цвета джемпер. В комнате приятно пахло кофе. Из-за книжных полок доносился приглушенный звук стрельбы, криков и полицейской сирены – шел видеофильм.
Я без приглашения сел в кресло. По моему виду Ольга догадалась, что я намерен серьезно поговорить.
– Будешь кофе? – спросила она.
Я кивнул. Она зашла за стеллаж, убавила громкость телевизора и стала крутить кофемолку. Я смотрел на стол. Бутылка виски, из которой она мне наливала, была уже почти пуста. Вдовушка серьезно заливала свое горе. Пепельница была полна окурков. Трубка мобильника лежала рядом с губной помадой и зеркальцем, словно предмет косметики. В блюдце засыхала перевернутая кофейная чашечка с налипшей на стенки черной гущей.
– Тебе сколько ложек сахара? – спросила из-за стеллажа Ольга.
– Три, – ответил я. – Я люблю, когда кофе очень сладкий.
– Марко тоже любил очень сладкий…
Сравнение с покойником было не вполне уместным, и я хотел уточнить, что в повышенных дозах сахара нуждаюсь лишь в часы напряженной умственной работы, но тут заиграл сигнал мобильника. Ольга кинулась к нему с такой прытью, словно молодая мамаша к внезапно заплакавшему ребенку. Но я успел посмотреть на дисплей, где высветился номер телефона, с которого шел звонок. Память на числа у меня превосходная. За пару секунд я легко запоминаю многозначные числа: весь фокус заключается в умении группировать цифры по аналогии с событиями из собственной биографии. Сейчас на дисплее появился номер 6893171, и я тотчас мысленно перевел его в символы. 68 – год моего рождения, 93 – модель «жигуля» Леры, 1 – особняк, к которому мы с ней подъехали, 7 – столько было записок в бутылке, которые стали причиной смерти 1 человека. Вот и все, номер упакован в мозги надежно и надолго. Может, этот номер когда-нибудь мне пригодится.
– Слушаю, – тихо и несколько раздраженно сказала Ольга в трубку, немедленно поворачиваясь ко мне спиной. – Не надо!.. Я сама знаю… Ничего, потерпишь… Ты сам все заварил, а теперь… Послушай, я сейчас не одна. Перезвоню!
Ольга отключила телефон и, избегая встретиться со мной взглядом, затолкала трубку в карман джинсов.
– В самый неподходящий момент, – фальшивым голосом, изображающим незначительность события, произнесла она, – начинают звонить всякие знакомые со своими пустяковыми проблемами… Сливки добавить?
– Нет, лучше коньяку.
– Ах, черт! Кофе убежал!
Она кинулась за стеллаж. Я услышал шипение. Комната быстро наполнилась ароматным дымком.
Что это за знакомые, которые звонят несчастной вдове почти в два часа ночи? Может, любовник, который узнал о смерти Марко и очертя голову кинулся занимать освободившееся место? А может быть, это не просто любовник…
Фантазия бурно расцветала в моей голове. Я маленькими глотками пил горячий кофе с пятизвездочным «Ахтамаром» и скептически осматривал созданный воображением виртуальный карточный домик под названием «версия». В самом деле, а кто сказал, что убийцей может быть только один из гостей, обитающих сейчас в особняке? Почему не предположить, что убийца незаметно появился во дворе, влез в окно мансарды, прикончил Марко и так же незаметно покинул территорию особняка? Мотив? А мотив банален и прост: желание убрать Марко и прижаться к теплому бочку богатой вдовы.
– Что-то не то? – озабоченно спросила Ольга. – Может, не сладко?
Она догадывалась, что я думаю о ее телефонном разговоре, и нервничала. Значит, отношения с мужчиной, который ей навязчиво названивал, Ольга желала бы сохранить в тайне.
– Я хотел бы кое-что спросить у тебя о Плосконосе, – сказал я.
– О Плосконосе? – удивленно повторила Ольга и, по-моему, обрадовалась, что я не спросил о человеке, который ей звонил. – А что тебя интересует?
– Плосконос скрытный тип, так ведь? Можно сказать, что Марко взял в фирму кота в мешке.
Я заставил Ольгу думать над вопросом, над которым она еще никогда не задумывалась.
– Сомневаюсь, что Плосконос был котом в мешке, – ответила она. – Марко знал Плосконоса как облупленного и просто мирился с его недостатками.
– А почему мирился? Он относился к Плосконосу как заботливый друг?
– Как заботливый барин, – поправила Ольга. – Марко считал его своей собственностью и распоряжался его судьбой как хотел. Может, это немного злило Плосконоса, зато он был как у Христа за пазухой.
– Не думаю, что слишком злило. Мне кажется, что за деньги Плосконос продастся в рабство кому угодно.
– М-м-м… Да, ты прав, – вынуждена была признать Ольга. – Некоторая готовность к раболепию у него есть. Но все-таки я не пойму, что тебя настораживает?
Я не мог спросить открытым текстом: знал ли Марко, что Плосконос наркоман? Это известие могло стать для Ольги открытием, а я не хотел, чтобы дальнейшую судьбу неудачливого репортера определило мое банальное стукачество.
– Мне кажется, – сказал я, – что у Марко были веские основания выкинуть своего верного раба из фирмы. Скажем, Плосконос неожиданно попался на каком-нибудь серьезном пороке.
– Да что ты! – снисходительно произнесла Ольга. – Марко прекрасно разбирался в людях и редко ошибался. А такого примитивного человека, как Плосконос, он видел насквозь. Ничего неожиданного быть не могло! Марко просто надоели постоянные запои Плосконоса.
– Запои? – усомнился я. – Разве Плосконос алкоголик?
– Конечно, – ответила Ольга, удивляясь тому, что меня это удивило. – Об этом все знают. Когда на «просушке» – нормальный человек. А как запой – неделю в газете не появляется. И денег у него никогда не было.
– Может, он не водку, а наркотики употреблял? – вырвалось у меня.
– Да какие наркотики! – поморщилась Ольга. – Алкаш он обыкновенный.
– Это твое личное убеждение?
– Это убеждение Марко, если хочешь.
– А Марко был с тобой откровенен, когда говорил о своих сотрудниках?
– Да. Он очень любил рассказывать мне о своих подчиненных. Он выворачивал всю их подноготную и с удовольствием иронизировал, если находил какие-нибудь слабости или пороки.
Вопросы закончились. Плосконос, словно воздушный шарик, выскальзывал из моих рук и быстро улетал в небо. Я не мог получить доказательства того, что Марко стало известно о пристрастии Плосконоса к наркотикам.
Из троих подозреваемых осталось двое: Лера и Кика. Я признался сам себе, что, кажется, делаю неосознанные попытки найти для Леры алиби.
Я встал с кресла и подошел к окну. Снег все еще сыпался, и дворник продолжал свой сизифов труд.