У моей тяги совсем слетают тормоза, ведь отправляясь в ванную, чтобы избавиться от гондона, я думаю о том, как бы поскорее вернуться обратно.
Когда возвращаюсь, Таня неподвижно лежит на кровати, растянувшись на животе. Её бёдра прикрыты одеялом, спина - волосами.
Она наблюдает за мной, пока голый меняю освещение. Скользит взглядом по моим плечам, животу, ногам.
Стесняться наготы я, кажется, никогда и не умел. Хоккей не дал этому рефлексу развиться, я с детства торчал в компании голых задниц по пять дней в неделю, а что касается Капустиной…
Разглядывая меня, как кусок мяса, стеснения она не демонстрирует.
Оставляю как можно меньше света, чтобы Таня могла насладиться видом на город из моего панорамного окна.
Забравшись на кровать, укладываюсь рядом. Я забрасываю за голову руки, а Таня приподнимается на локте.
Мне хочется пустить расслабление в каждую мышцу. Мозги будто взбили миксером и посыпали сахарной пудрой, поэтому я не сразу понимаю о чем речь, когда Таня тихо произносит:
— Ты был капитаном…
— М-м-м? — отзываюсь, глядя на нее.
— Там, у ресторана… ты сказал, что Зотов стал лучшим.
Мне требуется пара секунд, чтобы вспомнить, о чем я рассказывал у ресторана. Пять минут назад я чуть к чертям собачим имя свое не забыл.
— Ага…
— Но ведь капитаном в команде был ты, а не Зотов. Капитан - это всегда кто-то лучший…
Я прикрываю глаза, чтобы спрятаться от ее внимания. Оно хоть и не формата лазерного прицела, но все же.
— Наверное… — отзываюсь хрипловато.
После короткой паузы она спрашивает:
— Что случилось с твоей ногой?
— Разрыв связок голеностопа.
— Звучит ужасно.…
— Да… — хриплю я.
— Если бы не эта травма, ты бы сейчас… надирал зад… Зотову?
Моих губ касается легкая улыбка.
— Может быть… — отвечаю.
Определенно кому-нибудь да надирал бы. Я ждал своего драфта. И если бы не травма, уверен, канадские морозы стали бы моей повседневностью…
— Ты… скучаешь? По хоккею.
— Ага.
— Как сильно?
Сделав вдох, я открываю глаза и смотрю на неё, повернув голову.
Она наблюдает за мной, подложив под голову руку. Её губы всё ещё распухшие после меня, и это преступно сексуально.
— Что ты хочешь узнать? Плачу ли я, когда никто не видит?
— А ты плачешь?
Я молчу, поигрывая желваками.
Отвернувшись, направляю взгляд в потолок и коротко отвечаю:
— Нет.
— Я тебе не верю…
Блядь.
Я запускаю руку под одеяло, и уже через секунду комнату наполняет Танин визг. Ещё через секунду я расталкиваю ее бедра своими, укладываясь сверху и впечатывая ее запястья в мартас.
Нависнув, смотрю в распахнутые зеленые глаза, которые по моему лицу скользят с какой-то особой тщательностью и бережностью. От этого по груди лупит нечто неизведанное. И оно, зараза, горячее.
Я склоняюсь к ее губам.
Медленно целую, обводя языком мягкие пухлые губы, от чего в живот ударяет тестостероновая кувалда. Я завожусь, чувствуя ту самую ответную реакцию, - трепет тела подо мной, сбитое дыхание. Таня заводится. мгновенно. Да. Но вдруг шепчет, вытягиваясь в струну:
— Нет… подожди…
— Что такое? — бормочу, продолжая удерживать.
— Я… уже поздно… мне надо домой…
— Что за хрень? — говорю рядом с ее ухом. — У меня стоит. Я у тебя между ног. Ты как печка раскаленная. Как насчет того, чтобы я в тебя вошел?
— Данила… — вертится она подо мной.
— Так ты только хуже делаешь…
— Капустин!
Твою мать!
Скатившись с неё, я переворачиваюсь на спину.
— Мне завтра на работу. Я хочу пораньше лечь спать… — тараторит Таня, пулей слетая с кровати.
Носясь по комнате, она собирает свою одежду.
Я наблюдаю, стараясь сохранять каменное спокойствие, и внешне это отлично получается.
Все эти сборы длятся не больше пяти минут, за которые у меня падает всё, что было приподнято: и член, и настроение.
Я провожаю ее в чем мать родила и молча.
Бросив быстрый взгляд ниже моего пупка, Капустина коротко прощается и покидает мою квартиру.
Глава 25
30 декабря
В уходящем году это мой последний рабочий день. До его конца четыре с лишним часа, но торчать здесь и дальше не вижу смысла. Все мероприятия, запланированные на этот год, состоялись. Даже самые бесперспективные.
Парковка стадиона пуста. Вижу это, выглянув в окно.
Мою машину забросало снегом, утром его прилично намело.
Включаю автозапуск.
Катя - секретарь в приемной комитета, отрывается от экрана компьютера и смотрит на меня, когда выхожу из своего кабинета.
Ей двадцать один, она почти прямиком из колледжа и работает месяц с небольшим. Увидев меня, умилительно краснеет и глаза прячет.
На ходу надевая куртку, я киваю на дверь шефа и спрашиваю:
— У себя?
— У-у-у, — качает она головой. — Он не приходил. Видимо, и не придет.
Я того же мнения. Вчера в бане одного известного гостиничного комплекса проходил закрытый корпоратив. Я присутствовал. Пару часов попарился, и могу сказать, что если шеф не появился утром, то уже не появится. Сегодняшний день он посвятит капельнице.
— Тогда все выключай и дуй по своим делам, — велю я Кате.
Блеск в глазах девушки ослепляет приемную.
— Спасибо, Данила Андреевич! — улыбается она. — С Наступающим…
— С Наступающим…
На улице я подгребаю к машине, которой не хватило пяти минут прогрева, чтобы разморозиться.
Справившись со стеклом, забрасываю обратно в багажник щетку и трамбуюсь в салон.
Я выключаю радио, потому что настроение у меня поганое и хочется банально тишины. Я в жизни не занимался самоанализом так плотно, как в последние дни, чем конкретно утомлен.
Мне осточертело анализировать.
В топку.
Вдавив газ, я выезжаю с парковки.
Телефон перебрасывает входящий звонок на медиа-систему. Я принимаю вызов от матери, и в салоне раздается её голос:
— Привет, милый!
— Привет…
— Как дела, сынок?
Понятия не имею. Я толком не помню, чем занимался вчера. И позавчера. В основном бесился и анализировал.
— Всё отлично, — отвечаю кисло.
— А по голосу не скажешь, — цокает она. — Что опять с настроением?
— Праздничное, мам… — отзываюсь. — Я за рулем, у тебя срочное?
В трубке повисает молчание. Я не собирался пылить, тем более обижать, но у меня дворники работают на четвертой скорости, твою мать! Снег заметает стекло.
— Хотела узнать о твоих планах на Новый год, но отвлекать не буду. Веди осторожнее. Я тебя очень люблю.
— И я тебя, — бормочу.
Мама кладет трубку.
Вопрос о моих планах на Новогоднюю ночь загоняет в тупик.
Примерно с шестнадцати лет я знал точно, где и с кем буду встречать Новый год. Примерно с шестнадцати я это делаю не в родительском доме. Компания находилась сама, и везде я был желанным гостем.
В прошлом году мы с Зотовым покоряли канадские снежные склоны. В этом году…
Без понятия! В этом году количество тех, с кем бы я мечтал разделить новогоднюю ночь, схлопнулось до одного человека. И это девушка…
Девушка, которая крутит мной покруче центрифуги.
С Таней мы не виделись с того дня, как она покинула мою квартиру поздно вечером. Это было семьдесят два часа назад. Вчера на работе у нее была внутриаптечная проверка, позавчера Капустина была занята, сегодня - проигнорировала все мои сообщения.
Я зол. Я. Зол.
У меня есть огромное желание проигнорировать следующий звонок, но медиа-система принимает его автоматически после первого гудка.
На проводе Страйк, и он предлагает присоединиться к ним в спорт-баре, заодно прихватить с собой Зотова, потому что негласно эта встреча организована парнями для того, чтобы фанаты могли взять у него автограф, пока он не покинул родной город ещё лет на десять.
Мероприятие слишком эксклюзивное, чтобы я мог забить на него по причине поганого настроения. Я обещаю Артуру, что буду и постараюсь обеспечить присутствие звезды НХЛ и прощаюсь с Артуром молниеносно, когда получаю параллельный звонок…
— Отлично… — выжимаю сквозь зубы и переключаюсь.
— Привет… — салон наполняется голосом Капустиной.
По моему хребту ползет теплая волна, в живот кулаком ударяет возбуждение, которое я, блядь, не заказывал. Концентрироваться на дороге становится раз в пятьсот сложнее, потому что у меня эрекция.
— Привет, — отзываюсь я.
Я полон ожиданий. Полон гребаного предвкушения, но ни один из сформированных моей фантазией сценариев не сбывается. Вместо предложения принять вместе горячую ванну, Таня торопливо сообщает:
— М-м-м… твое обезболивающее приехало… Его можно забрать в удобное для тебя время до десятого января. С… восьми до девяти…
Я зажимаю свои взбесившиеся чувства в кулаке. Взяв их под контроль, предлагаю:
— Может, передашь его сама? По-дружески. Например, сегодня с девяти вечера до утра.
— Я… У меня… в общем… не получится.
— Опять?
— Да. Я на выходные уезжаю…
— Куда?
— Я… у меня клиент. Пока…
Она кладет трубку. Я сжимаю пальцами руль.
Стиснув зубы, прикидываю свое местоположение и на следующем же светофоре меняю полосу, чтобы развернуться. Я умудряюсь гнать, несмотря на то, что снег завалил дороги.
У Центральной аптеки под знаком припаркован какой-то “Вольво”. Паркуюсь параллельно, оставляя между тачками минимально необходимое расстояние.
Включаю аварийку и вытряхиваюсь из салона.
Когда захожу в аптеку, звякнув колокольчиком, слышу мелодичный смех Капустиной, к которому присоединяется более низкий. Мужской.
— Чё завтра? Какие планы? — спрашивает какой-то хрен, зависший перед окном кассы.
На башке у него капюшон толстовки, но это абсолютно точно не тощий придурошный доцент. Комплектация мужика это исключает - он килограмм на двадцать тяжелее и чуть ниже ростом.
— Даже не знаю… — отвечает на его вопрос Таня.