к, что боюсь раздавить, но она и теперь не сопротивляется.
— Согрелась? — спрашиваю хрипло, оставив ее губы.
Таня смотрит на меня пьяно. Лбом упирается в мою грудь. Делает короткий вдох…
— Не очень… — произносит она.
Блядь…
По ощущениям, она чуть меня не спалила, но если это вызов…
Идиотская улыбка расцветает на моем лице. Я целую кудрявую макушку, бормоча:
— Идем?
— Угу…
Обернувшись, Капустина забирает с подоконника блестящий подарочный пакет.
Мы оказываемся в лифте через минуту. В кабинке пахнет хвоей, на полу рассыпаны мелкие еловые иголки. Я готов встретить Новый год прямо здесь, в лифте. В компании девушки, от которой в голове катаклизмы.
Я пропускаю Таню в свою квартиру и захожу следом, прикрыв за собой дверь. Ей не требуется время на знакомство с моей квартирой, Таня ориентируется здесь, как дома.
Помогаю ей снять пальто. Под ним на ней короткое блестящее платье на бретельках, и я заторможено замечаю:
— Не удивительно, что ты замерзла…
Она похожа на новогоднюю игрушку. Я кладу телефон мимо комода в прихожей. Звук удара ни хрена не приводит в чувства. Я по-прежнему смотрю на Таню…
— Нравится? — спрашивает она, проведя ладонями но блестящей ткани.
— Это для меня?
Спрятав от меня глаза, она отвечает:
— Да. И это тоже…
Таня ставит на комод подарочный пакет.
Я смотрю на него, потом снова на Таню. Она закусывает губу, наблюдая за тем, как, не успев снять верхнюю одежду, я заглядываю в пакет.
Внутри бордовая коробка.
— С Наступающим… — говорит Капустина.
Это темно-синий галстук, и Таня тихо комментирует:
— Он подойдет к твоим глазам…
Смотрю на нее с полным ощущением, что никогда в жизни так не дорожил подарками.
— Спасибо… — говорю хрипловато.
Под стеклами очков ее ресницы похожи на пушистый веер, и она смотрит на меня из-под них, говоря:
— Ты можешь надеть его, когда в следующий раз соберешься попасть в телевизор…
— Я так и сделаю, — обещаю.
— Так… что у тебя там? — кивает она на пакет с едой, про который я уже успел забыть. — Пахнет вкусно…
Спустя десять минут Таня изучает имеющуюся у меня в квартире посуду. Заглядывая во все подряд кухонные ящики, достает оттуда то, что считает нужным, и такое положение вещей полностью меня устраивает.
Стоя в дверном проеме, я опираюсь плечом о косяк, наблюдая за тем, как Таня изучает этикетку на бутылке шампанского. Она ставит бутылку в центре накрытого стола и смотрит на меня, повернув голову. На подарочный пакет, который я держу в руке.
Оттолкнувшись от косяка, я прохожу в комнату и ставлю пакет на стол. Проведя ладонью по волосам, прячу руки в карманы джинсов и говорю:
— Это тебе…
Таня заглядывает в пакет, заставляя меня нервничать. Я нервничаю, потому что не вижу ее лица. Оно спрятано в водопаде ее волос, пока Капустина достает из пакета моё старое джерси.
— На меня оно больше не налезает… — говорю, прочистив горло. — Мне было девятнадцать, когда надевал его в последний раз…
Развернув свитер, Таня изучает мои номер на спине и фамилию, написанную латиницей. Джерси выкрашено в цвета городской молодежной команды. Памятные для меня цвета.
— Я помню твой номер, — повернувшись ко мне, говорит Таня.
Мой номер - первый, я получил его в четырнадцать. В те годы никакого сакрального смысла подобным вещам я не придавал, но во взгляде Тани улавливаю именно его.
— Я получил этот номер рандомно, — заверяю её.
— А я думала, ты его заслужил, потому что лучший, — произносит она.
Это слова бьют под дых. Взбалтывают меня как аэрозольный баллончик.
Я не собираюсь её переубеждать. Если Таня так считает, то я грёбанный счастливчик.
Тряхнув волосами, она переворачивает свитер и его надевает. Тонет в нем, ведь мое джерси ей по колено. Я наблюдаю за тем, как она закатывает рукав, и в глазах у меня чёртовы фейерверки. Я буду не против, если она решит встречать в нем Новый год.
Пара минут - это всё, на что меня хватает. Я сгребаю ладонями задницу Капустиной под джерси и усаживаю её на стол ещё до того, как она заканчивает со вторым рукавом.
Таня ногтями впивается в мои плечи, давая реакцию на контакт с моим пахом, которым утыкаюсь ей между ног. Она вздрагивает, смотрит на меня, полуприкрыв веки и разомкнув губы. Когда склоняю к ней лицо, почти их касаясь, Капустина шепчет:
— Моя машина не сломалась…
— Что? — бормочу я.
— Я хотела… быть с тобой… — продолжает Таня тонко. — И я… никуда не поехала…. Я осталась из-за тебя.
Прижавшись носом к её щеке, я делаю вдох, наполняя легкие запахом кожи и духов.
— Тебе всё ещё холодно? — спрашиваю сипло.
В ответ она обнимает ногами мою талию и выдыхает:
— Просто умираю от холода…
Глава 31
Три недели спустя…
— Данила Андреич… — в мой кабинет заглядывает Катя. — Там курьер привез цветы. Мне их в вазу поставить или вы заберете?
Щелкнув по кнопкам ноутбука, я выключаю его.
— Заберу, — говорю Кате.
Как только она скрывается за дверью, я встаю из-за рабочего стола и подхожу к окну. Снег практически завис в воздухе большими рваными хлопьями, и он делает этот вечер светлым.
Сняв с телефона блокировку, я набираю Таню, испытывая колоссальный кайф от того, что впереди меня ждет пятничный вечер в ее компании.
Ужин на двоих.
Осталось только решить, где мы его съедим - в ресторане или у меня дома. Последнее время мы предпочитаем зависать в моей квартире, и такое слегка затворническое уединение нас обоих устраивает.
Таня не берет трубку, и после второго дозвона тоже, поэтому я забрасываю телефон в карман пальто и одеваюсь. Я рассчитываю на то, что она перезвонит мне с минуты на минуту, но, когда добираюсь до своей машины и кладу на заднее сиденье здоровенный букет роз, Таня так и не перезванивает.
Дарить ей цветы - чертово удовольствие. Я развлекаюсь этим раз в неделю.
Ни один из моих букетов она не приняла без эмоций. Радости. Реальной радости, которую я готов жрать ложками.
Мы в отношениях уже почти месяц, и я с уверенностью могу сказать, что это будут самые длительные отношения в моей жизни.
Они, блядь, лучшие в моей жизни, и когда я думаю о том, как бы мог себя в них охарактеризовать, на ум приходит всего три слова - счастливый влюбленный придурок.
Я подыхаю от желания поскорее окунуться в свой пятничный вечер. И от желания забрать Таню с работы. Я не видел ее целые сутки. С тех пор, как сводил в ресторан и отвез домой. В моей квартире она ночует с пятницы по воскресенье, и я подумываю увеличить количество совместный ночей до максимума.
Сев в машину, я набираю Таню снова. Сегодня у нее смена. Я решаю заскочить к ней в аптеку по дороге и вручить цветы, потому что она снова не берет трубку.
Дорога до аптеки занимает не больше десяти минут и, припарковавшись как обычно - под знаком, я забираю букет с заднего сиденья.
Посмотрев по сторонам, перебегаю дорогу и трамвайные пути.
Дверной колокольчик привычно извещает о посетителе, то есть, обо мне, и я надеюсь увидеть Таню сразу, как только закрою за собой дверь. Но в окне кассы я вижу незнакомую девушку, на бейдже которой написано “Светлана”.
Она безэмоционально смотрит на мой букет, в то время как я слегка торможу. Мои мозги еще не до конца превратились в розовую вату, чтобы путать дни Таниных смен, поэтому обращаюсь к девушке:
— Добрый вечер. Мне нужна Таня. Капустина.
— Ее сегодня не будет, — равнодушно оповещает она.
— Она уже ушла? — уточняю я.
— Нет. У нее выходной.
Пф-ф-ф…
Салон заполняют длинные гудки, когда, сидя в машине, я в очередной раз набираю Таню. Звук гудка сменяет ее голос прежде, чем успеваю щелкнуть отбой.
— Алло… — отрывисто говорит Таня.
Я сдвигаю брови, спрашивая:
— Все в порядке? Я тебя потерял…
Я слышу ее сопение в течение пары секунд, после которых она говорит:
— Все отлично. Я… я сегодня занята. Не могу долго разговаривать.
На этот раз мои брови взлетают вверх.
— Что случилось? — спрашиваю.
— Ничего. Ничего не случилось, — отвечает она. — Я просто… занята…
Три дня она ночует в моей постели или шесть, разницы никакой - ее занятость ни разу за эти недели не помешала нам встретиться.
Все это полнейшая херня.
— Таня… — говорю вкрадчиво. — Я че-то не допонимаю. Где ты?
— Я… заболела! — повышает она голос, который больным не кажется, как и ее запал.
Последние три недели мы только и делали, что трахались при любом удобном случае, но я не забыл, как первоклассно моя девушка умеет рвать на куски мое терпение. При желании, она способна вывести из себя даже мертвого Папу Римского.
— Тебе плохо? — спрашиваю напряженно.
— Да, Капустин, мне плохо! — звучит обвинительно.
Я делаю долгий выдох, прежде чем категорично сказать:
— Я сейчас приеду. Где ты? Дома?
— Нет. И я хочу побыть одна.
Ее голос почти звенит от эмоций. И слегка срывается.
Да что, мать твою, происходит?!
— Таня… — говорю с нажимом. — Что случилось, а?
— Ничего. Ничего не случилось… я устала… пока, — сказав это, она кладет трубку.
Я пялюсь на приборную панель в полном изумлении. Я продолжаю это делать, даже заводя машину. В моей голове короткое замыкание, но даже в таком состоянии мне хватает мозгов позвонить Тане снова.
Теперь ее телефон выключен.
— Что за херня?! — злюсь я.
Вдавив газ в пол, я разворачиваю машину.
За пять минут добираюсь до дома Тани, через минуту звоню в ее квартиру через домофон, но ответа не следует. Я попадаю в подъезд вместе с каким-то мужиком и, оказавшись у квартиры Тани, жму на звонок.
Он дребезжит так, что я слышу его даже за дверью, и будь Капустина дома, уже открыла бы мне долбаную дверь только ради того, чтобы не оглохнуть.
Саданув ладонью по стене рядом с дверью, я снова пробую до Тани дозвониться.