Наблюдаю за ней, вполуха слушая болтовню за столом:
— …и мы тогда всей командой вваливаемся в тренерскую, — ржет Зеленый, — Капуста берет слово, капитан же. Он у нас всегда красноречием отличался. Данила Андреич, помнишь? — обращается ко мне.
Киваю, встречая взгляд Тани через стол.
— “Дорогой, Сергей Борисович, хотим поздравить вас с днём рождения”. Капуста толкает речь, потом говорит: “Мы с парнями подарок для вас приготовили”, — продолжает Зеленый. — А наш тренер такой: “Ребята, для меня лучшим подарком будут ваши победы”. И тут Капустин: “А мы уже купили вам галстук”.
Народ взрывается хохотом, я тоже улыбаюсь, припоминая тот случай из юности.
— Папа, ну па-аап, покатай нас… — в общий гогот врезается голос дочери Страйка, которая требовательно дергает его за рукав. — Ну па-па!
Закусывая шашлыком, Артур бормочет:
— Сейчас…
— Прямо сейчас! Па-па! Нам скусна!
— Блядь…
— Ма-ма! — жалуется Диана.
— Артур… — шикает на него жена.
— Я с ней покатаюсь… — раздается над всей этой какофонией голос, который щекочет мне поджилки.
Глава 11
Дети Страйка спорят между собой о том, кто первым поедет с тетей Таней.
Я имел бы дофига шансов победить в этой игре, решись поучаствовать. Но я только наблюдаю, не отсвечивая. Просто у меня не хватает опыта подкатывать к женщине, которой я не интересен. Я с юности сложные комбинации оставлял на льду, а за его пределами - принципиально избегал.
Я сказал подкатывать?
Да. Все, о чем думаю уже минут десять, - как к Капустиной подкатить. Интерес, улыбка, контакт - все просто. Взаимная симпатия абсолютно простая штука, но в случае с Таней трех компонентов явно мало. Плюс ко всему, преимущество не на моей стороне - ее парень, хоть и кретин полный, обаятельный ублюдок.
Мозги у него явно подвижные. Владеть вниманием аудитории он тоже умеет на уровне. Возможно, гораздо лучше меня.
— Понимаете, — просвещает он Нику, а заодно всех остальных, голосом, к которому интуитивно прислушиваешься, — солнце излучает не только свет, но ещё и мощный поток заряженных частиц. Это называется солнечным ветром…
— Как красиво! — мечтательно комментирует моя девушка.
— Ну, да… — жмется долговязый. — В этом есть романтика… природа и человек неотделимы друг от друга…
Почесав языком зубы, болтаю в стакане чай.
— И чё? — хмыкает Зелёный. — Дальше чё?
— Этот ветер окутывает планету, а на полюсах, на Северном или Южном, его примагничивает, и вот тогда возникает сияние…
— То есть, нам здесь Северного сияния не ждать?
— Я бы не терял надежды, — бодро объявляет очкарик. — Такое возможно…
Описание тех самых возможностей он дает максимально доступно. Понять такое в состоянии даже ребёнок. И подобное красноречие - это талант. Плюс, его смазливая рожа тоже неплохо располагает.
Поиграв желваками, смотрю на средоточие детского визга.
Там на склоне Диана плюхается на Капустину, втрамбованную в ватрушку. Вокруг них суетится Оля: поправляет дочери шапку, гладит свой беременный живот через куртку, раздает советы как пассажирам ватрушки не перевернуться и спуститься с целыми шеями.
— Возьми очки, — обернувшись через плечо, Таня вручает Оле свою оптику.
Через секунду они с Дианой с приглушенным писком срываются со склона.
Я ставлю кружку с чаем на стол и перевожу взгляд на доцента.
Он дует на руки, втягивает шею в воротник длинного пуховика. Чёрт знает, почему я такой психованный. Он просто бесит, тем не менее, я любезен.
— Выпьешь? — спрашиваю его.
Он бросает быстрый взгляд на склон, потом возвращает его ко мне. Уже знакомым жестом поправляет очки, после чего говорит:
— Я не пью.
— Чё… — посмеивается Страйк, — жена не разрешает? Так мне тоже, но я заранее отработал…
— Да ты, блин, ударник! — ржут парни. — За всю страну работаешь!
Парень Капустиной передергивает плечами, выдавливая:
— Я не женат.
Почесав под носом, киваю Страйку на свою кружку с чаем:
— Накапай мне чуть-чуть…
— Не вопро-о-ос… — с радостью отзывается Артур.
— Мне, пожалуйста, шампанское… — подставляет свой стакан Ника. — Половинку…
— А мне нормально начисли, — вклинивается Зеленый.
— Давайте, пацаны, за встречу, что ли, — присоединяется Вадик. — Хорошо у тебя здесь, Данила Андреич, душевно…
— Пьешь или нет? — окликает долговязого Артур, прежде чем закрыть бутылку. — Поддержи компанию, ну!
Очкарик мнется ещё немного. Переминается с ноги на ногу.
Я наблюдаю за ним с ровным интересом.
— Можно чуть-чуть. Только две капли… — решается спустя пару секунд.
— Во-от, другое дело! — отзывается Страйк.
Разогрев набирает стремительные обороты. Умнику наполняют рюмку, которую тот выпивает, за ней сразу другую.
У меня есть пара талантов. Помимо тех, о которых при детях не говорят, я ещё неплохо считаю. Масса тела, скорость движения. Сейчас мне кажется, что парень Капустиной с алкоголем в действительно хуевых отношениях.
Я и не знал, что человек может “улететь” настолько стремительно от пары рюмок коньяка.
— Я вынужден отказаться, — отнекивается доцент, крутя головой. — Хотя… — решается он весело и пьяно.
Логика подсказывает, что это плохая идея, ему и тех капель было выше крыши, но я к нему в няньки не нанимался.
— Артур, — обращаюсь к Страйку. — Человек ждёт, — киваю на рюмку Альберта.
— Свои люди! — поощряет Страйк, бодро хлопнут очкарика по спине и наполнив его рюмку до края.
Глава 12
Я наблюдаю стремительное “пике” доцента, испытывая определенное удовлетворение, ведь могу быть уверен — путаться сегодня под ногами он больше не будет. Он едва на своих стоит. Скорее всего, закончит свой вечер, нырнув башкой в унитаз. С ним же проведет ночь.
Если скажу, что ботанику сочувствую, — совру. Мне приносит несказанное удовлетворение тот факт, что этот хрен - нежная принцесса.
— Зай, прокатись со мной… — Ника обнимает меня со спины и заглядывает через плечо.
Я реагирую на её прикосновения не привычной расслабленностью, а уже знакомым ощущением кочерги в заднице.
Бросив сощуренный взгляд на склон, оцениваю обстановку: таща в одной руке ватрушку, а в другой - ребёнка, Таня поднимается на холм.
Растрепанная, раскрасневшаяся и красивая.
Прокатиться?
Внезапно чувствую, как у меня сосёт под ложечкой.
Впервые с тех пор, как подобрал Капустину на той подземной парковке, Таня улыбается. Улыбается по-настоящему. На её губах широкая естественная улыбка, смех звонкий и живой. Заразительный. Я машинально улыбаюсь и сам, как настоящий заторможенный придурок.
Пф-ф-ф… Почему бы и нет.
— Не вопрос, малыш, — отвечаю Нике.
Мы заряжаем ватрушки параллельно.
Таня усаживается на свою, варежкой убирает с лица прядь волос.
Поглядываю на нее украдкой все с тем же приступом тахикардии, пока трамбуюсь в тюбинг.
— Обожаю скорость! — объявляет Ника, вынуждая обратить на себя внимание. — Обожаю сидеть на тебе, — мурлычет, усаживаясь спиной между моих ног.
— Держись крепче, — советую, убирая от своего лица ее волосы.
Ника издает визг ещё до того, как отталкиваюсь ногами, оставляя Капустину и дочь Страйка позади.
Спуск длится секунд тридцать, за это время я успеваю сожрать ведро бьющего по лицу снега и отбить себе задницу.
Ветер свистит в ушах. Ника визжит, оглушая, а ее волосы лезут мне в глаза, ослепляя.
Успеваю затормозить подошвой берцев в паре метров от ивовых кустов, из-за резкого крена Нику слегка бросает вперед, но я придерживаю ее, обхватив поперек живота.
— Я чуть не описалась! — хохочет она. — Это так весело, зай! Давай ещё, любимый! — просит, вываливаясь из тюбинга.
Детский визг за спиной заставляет резко обернуться. По склону несется Таня, которая теряет по пути хохочущего ребёнка. Из-за этого ее полегчавшая таблетка сильно прибавляет в скорости. Проскочив мимо, Капустина бешеной стрелой влетает в злополучные кусты.
Я слышу хруст веток и визг. Ощущаю это столкновение, как удар под дых, и оказываюсь на месте крушения раньше, чем успеваю это понять.
Таня чёртыхается, копошась и пытаясь выбраться из кустов.
Я ставлю ее на ноги, дернув вверх за подмышки.
Она потеряла шапку. Дышит рвано и часто.
— Жива? — спрашиваю, заглядывая ей в лицо.
Я, блядь, чуть самопроизвольно не обмочился.
Глаза Капустиной распахнуты, в волосах снег, и ее растерянный вид сообщает, что и для нее этот вираж тоже оказался шоком.
— Это что сейчас было? — спрашиваю.
Вопрос звучит резко, даже грубо, но я трухнул не по-детски.
— Тормоза отказали, — нервно говорит она.
— Испугалась?
— Не знаю…
— Болит что-нибудь?
— Да… — бормочет. — Копчик.
Мне приходится слегка согнуть в коленях ноги и отклониться назад, чтобы смотреть ей в лицо. Хотя я не против оказать первую медицинскую помощь, ощупав её упругую задницу.
Дыхание Капустиной превращается в пар, в морозном воздухе четко слышу аромат ее духов. И это невообразимо напоминает тот вечер семь лет назад, когда я обеспечил её тем дебильным поцелуем.
Она без очков, и на её ресницах искрится снег…
— Данечка! — пищит за спиной Ника. — Там все живы? Я так испугалась!
Бросив взгляд мне за спину, Таня взволнованно спрашивает:
— Где Диана?
Я все же убираю от нее руки. Под моим прицельным взглядом она отряхивает куртку и делает неуверенный шаг назад.
Оборачиваюсь, отыскивая маленькое розовое пятно - детский комбинезон. Диана, размахивая Таниной шапкой, мчится к нам.
Наверху, на краю склона, внимание привлекает долговязая фигура, которая возникает там и на всю округу скандирует:
— Спарта-а-ак - чемпи-и-ио-он!
За спиной парня Капустиной появляется Страйк, но, прежде чем успевает схватить придурка за куртку, тот ныряет вниз и, сделав через голову кувырок, кубарем катится с холма…