В маленьком кожаном портфельчике находилась его полная запасная личность. Бельгийские водительские права, бельгийский паспорт, бумажник из крокодиловой кожи с деньгами и документами, серебряный портсигар и новое кольцо с ключами для того, чтобы отпирать для него эту новую личность. И все это венчала новая шляпа.
Новая личность именовалась Жераром де Винтером. Он жил в Эрнегейме, имел сорок четыре года от роду, родился в Амстердаме — ах, так? — и был по роду своих занятий владельцем отеля. Сидя в своем «фольксвагене» на мрачном углу мрачной площади среди резкого звона трясущихся трамваев, ван дер Вальк глядел на широкий зад большого автобуса марки «мерседес», окрашенного в грязно-желтую краску, поверх которой были нарисованы почтовые рожки́, и чувствовал, как радость согревает его своим розовым сиянием. Стам оказался не просто интересен: он был еще и комиком. Как долго он вел такую жизнь?
«Как же мы должны вас теперь называть? Какое имя у вас настоящее? Действительно ли одно из этих имен является вашим настоящим именем? С таким же успехом вы можете оказаться Васко де Гамой, место рождения — Лиссабон, сорока шести лет от роду, но профессия — морской капитан».
Счастливый, он вышел из машины, чтобы привести в порядок факты, имевшиеся в его распоряжении.
«Очень славно получилось, — думал он. — Минхер Слейс может заниматься Стамом, а я попытаюсь познакомиться с Жераром де Винтером. Гараж, может быть два гаража, — наверное два, — должен быть в нескольких минутах ходьбы, — предположил он. — Голландский джентльмен оставит черный «мерседес», чтобы его помыли и заправили; получасом позже, — да, бельгийский джентльмен спокойно отъедет в черном пежо».
Очаровательно просто — когда знаешь как.
Часть вторая
«Все было необычным в этом году, — думал ван дер Вальк. — И погода — не в последнюю очередь».
Осень в этом году держалась сухая и теплая почти до декабря. Иногда яростный ветер стряхивал сухие листья в волнующиеся воды каналов, где они плавали, угрюмые и покаянные. В другое время было так тихо, что отражения высоких домов неподвижно стояли в воде, как рисовал их Брейтнер. Иногда бывали недолгие, но сильные заморозки. А иногда светило солнце, теплое и утешающее, так что ван дер Вальк в рубашке, без пиджака, лежал на подоконнике, покуривая и размышляя. И дождя не было.
В Испании и Италии был дождь. Только и слышно было о всяких ужасах — о грозах с одиннадцатью сантиметрами осадков в полтора часа, страшные потоки которых неслись с возвышенностей, растирая в порошок деревни, как намокшие бисквиты, игриво расшвыривая по полям деревья и машины. Газеты были полны забавных снимков, на которых полицейские доблестно пробиваясь вперед в намокших сапогах, перекинув через плечо толстых, довольно непристойных женщин, словно выпачкавшихся кур.
Но в северной Европе — и в Голландии, стране дождя, — дождя не было. Можно было рассчитывать, что люди хоть раз в жизни будут благодарны. Вместо этого, как обычно, раздавались громкие жалобы. Фермеры ворчали, рейнские шкиперы ругались. Уровень воды в Рейне был самым низким за десять лет и движение полностью остановилось.
Все эти странности мертвого сезона не волновали ван дер Валька. Ему казалось резонным, что погода может быть странной. Жизнь была странной. Он ни черта не мог понять. Ему казалось, что он понял Стама, понять де Винтера он не мог. Рейнские шкиперы ждали «пришествия» дождя, чтобы он поднял и раздул их возлюбленную реку. Он ждал дождя озарения.
Некоторое время все казалось простым. Был ли он слишком самоуверенным после своего дешевого успеха в Дюссельдорфе? Чересчур самонадеянным, быть может? Наказан ли он теперь, потому что был хвастлив и считал себя умником? Теперь он сидел в полной темноте и всем было наплевать. Главный комиссар был удовлетворен, как был удовлетворен и старый Самсон, когда, пожав плечами, списал убийство на Аполлолаан. Какая разница, как умер преступник? Ему самому тоже следовало на этом успокоиться. Но он не мог; это его терзало.
Сначала были сплошные поздравления. Он раскрыл тайну. Больше никаких беспокойств, никакой политики. Госбезопасность может идти спать, — они были счастливы, как он подозревал; им тоже не удалось узнать о Стаме ничего больше того, что знал он. Теперь он может начать, — сказал минхер Самсон, — заниматься своим собственным делом. Кто был человек с фальшивыми документами, застреленный при попытке к бегству амстердамским агентом, который поймал его на месте преступления во время взлома пакгауза на Рейннер Винкельскаде? Ван дер Вальку было на это наплевать, сердце его было в Бельгии. Но никто в высших сферах теперь этим не интересовался. Этот человек был мошенником, и умер он смертью мошенника, зарезанный, без сомнения, за надувательство каким-нибудь другим плутом. Чего же еще беспокоиться?
Это не объясняло ван дер Вальку, почему белый «мерседес»-купе был так беззаботно оставлен на улице.
На обратном пути из Дюссельдорфа он заехал в Фалькенсваард. Было только семь часов вечера, и крюк предстоял небольшой. У него было теперь некоторое представление о том, что он там услышит. Название Фалькенсваард, по-существу, должно было подсказать ему это раньше. Но тогда голова его была полна Германией; он предпочел игнорировать этот намек. Теперь, когда он знал, что Жерар де Винтер — бельгиец, его очень заинтересовал Фалькенсваард. Это — тихий, крошечный городок на бельгийской границе, на самом юге Голландии, в Брабанте. Там идет война, но никто в целом мире не интересуется этой войной и не имеет о ней никакого представления, хотя временами кое-какие сплетни и проникают в голландские газеты. Для людей же, которые живут вдоль этой раскинувшейся границы, от Мааса у Рэрмонда до моря у Бергена, война является очень важной частью их существования.
Начальник таможенной станции был высоким, худым мужчиной и выглядел представительно в своей хорошо сидящей форме. У него были мягкие, медлительные движения и мягкий, медлительный голос.
— Так вы — инспектор ван дер Вальк. Меня зовут Ройяард; очень рад с вами познакомиться. Садитесь. Хотите кофе?
— Благодарю. Я был в Мофланде, — больше в меня уже не влезет.
— У них кофе лучше нашего, во всяком случае. Пива? Бельгийского пива? — он подмигнул. Ван дер Вальк никогда не встречал раньше человека, который бы действительно подмигивал.
— Грандиозно. — Это было пиво марки «Стелла Артуа»; превосходное.
Уютная, теплая комната. На длинной стене висела огромная карта границы и глубинных районов со множеством отметок, сделанных маленькими флажками. В этих флажках было что-то забавное, ван дер Вальк встал, чтобы посмотреть, и ухмыльнулся. Каждый маленький флажок оказался купоном Нидерландской Государственной Молочной промышленности — королевский герб, голубой с серебром, который штампуют на каждом пакете с маслом в Голландии. Начальник таможни улыбнулся.
— Основной наш капитал. Все знаете об этом?
— Ничего, кроме того, что читал в газетах.
— Газеты, — с презрением; ван дер Вальк почувствовал к нему симпатию. — Ничего они не стоят.
— Тогда я ничего не знаю, но мне интересно.
— Я могу рассказать вам, — сказал Ройяард, набивая длинную прямую трубку. — Я-то знаю гораздо больше, чем мне бы хотелось. Но пока я не хочу отнимать у вас время зря. Я рад вас видеть; в своей депеше я не дал никаких подробностей, потому, честно говоря, что не знал, что давать. Фактов у меня нет, одни подозрения и предположения; вам они ни к чему, — резко потушив движением руки спичку, — Но теперь, когда вы приехали повидать меня, может, я и смогу быть вам немного полезен; и, может быть, вы сможете мне помочь. Этот человек, который умер, чью смерть вы расследуете, — мы его знаем. Не очень хорошо. Не так хорошо, как нам хотелось бы.
— Контрабанда масла?
— Контрабанда масла. — Он зажал в кулаке черенок трубки; дым выходил косой тонкой струйкой из угла его длинных выбритых губ. Он выдвинул ящик и вынул из него коробку с карточками; порывшись в них, протянул одну ван дер Вальку.
— Посмотрим-ка, согласитесь ли вы со мной. Как вам кажется, это ваш человек?
На карточке было напечатано: «Рыболов — имя неизвестно… Предположительно организатор бродяг. Никаких подробностей не имеется, но его видели во всех пограничных районах, беседующим с известными контрабандистами. Ездит на мопеде БМВ, номер 83–32 LX-67. Требуется информация об этом человеке. Прилагаемый снимок сделан в августе у кафе Марктзихт в Фалькенсваарде». Моментальный снимок был сделан на улице, пока мужчина глядел в сторону; профиль был немного сокращен. На нем была кожаная куртка. Ван дер Вальк вспомнил, что в свое время держал ее в руках. Шелковый шарф закрывал большую часть челюсти. Но угол лба, выступ носа, посадка уха — нет, этот малый Ройяард был неглуп. Он кивнул.
— Кто такие «бродяги»?
Таможенник курил и думал.
— Пожалуй, я лучше попытаюсь вам вкратце объяснить. Вы знаете, что гигантское количество масла контрабандой провозится из Голландии в Бельгию, благодаря большой разнице в установленной розничной цене. Это одна из тех сложных аномалий, которая еще не уничтожена Европейским рынком и причиняет и бельгийцам, и нам много хлопот. Большинство этих поездок традиционно совершаются или совершались контрабандистами-водителями. Они достают старые большие американские автомобили, форсируют двигатель, укрепляют крылья и нагружают их маслом, до тысячи фунтов. И тогда на полной скорости пересекают границу. Если им повстречается шлагбаум, они рассчитывают его сбить. Если же их преследуют, то они выбрасывают вот это.
Это — он бросил на стол — были зловредные маленькие проволочные ежи; небольшие стальные шарики, снабженные четырьмя острыми шипами. Как такой шарик не положишь, шипы всегда смотрят вверх.
— Ездят они проселочными дорогами на бешеной скорости; случается, что, когда полицейский сигнализирует им, чтобы они остановились, они наезжают на него и оставляют лежать. — Голос его стал резким. — Мы потеряли нескольких хороших парней, получивших тяжелые повреждения. Теперь мы стали упорнее. Мы устраиваем облавы на деревни, иногда нам удается захватить их раньше, чем они отправляются в путь. У