– Гм… Он ожидал на Беркли-стрит, когда появится машина сэра Уильяма. Ему ничего не стоило позвонить ему домой и в случайном разговоре получить нужные ему сведения… куда Биттон собирался выехать в тот вечер и все остальное. Далее. Насколько я помню со слов сэра Уильяма, его шофер замедлил скорость, чтобы пропустить слепого – торговца карандашами, который переходил улицу…
– За шиллинг любой торговец согласился бы перейти улицу там и тогда, когда ему укажут, – согласился доктор. – И Дрисколл заполучил шляпу, уверенный, что сэр Уильям не станет его преследовать. Он был прав. До сих нор все шло отлично, пока…
Он вопросительно посмотрел на Хэдли.
– До воскресного вечера, – медленно проговорил Хэдли. – Когда в этот вечер он зашел в дом сэра Уильяма, новость о пропаже рукописи внезапно обрушилась на его бедную голову.
– Сейчас мы ступили на спорную почву, но не суть важно. Кхм! Вряд ли до этого вечера он обнаружил, что, сам того не зная, похитил рукопись, принадлежащую сэру Уильяму. Заподозрил ли он что-либо тогда, не знаю. Несомненно, ему было все известно о рукописи из намеков сэра Уильяма. Но на него обрушилось еще одно дело. Возвратились из поездки Лаура Биттон с супругом. Должно быть, Лаура выразила какое-то недовольство состоянием их отношений. Последовала тихая перебранка. Дрисколл постарался поскорее исчезнуть, пока Лаура не успела назначить ему свидание. Вероятно, так и было. В противном случае она сделала бы это дома, и ей не пришлось бы посылать ему письмо. Но Дрисколл лишил ее этой возможности, это было в его манере.
– Его бросало то в жар, то в холод, – проговорил Хэдли. – Его страшил скандал, который мог бы поссорить его с дядей…
Доктор Фелл мрачно кивнул:
– И тысяча других опасений, может воображаемых… Мистер Далри сказал, что в этой квартире полно следов его присутствия, – вдруг громче, чем обычно, произнес доктор. – Что же должно было с ним произойти, когда он возвратился домой и в дополнение ко всем грозным неприятностям обнаружил, что ненамеренно украл у дяди его бесценную рукопись! Господи! Что он подумал! Вероятно, в состоянии крайней растерянности он вообще не был способен размышлять. Что бы вы сами подумали, если бы пропала рукопись стоимостью десять тысяч фунтов, которая оказалась в подкладке шляпы? Дрисколл по-детски преувеличивал вставшие перед ним проблемы. Они казались ему страшными и неразрешимыми. Как он мог это объяснить? Он представлял себе дядю, впавшего в ярость, и себя с манускриптом. И ломал голову, как вообще она могла оказаться в его цилиндре? Даже в состоянии умопомрачения он не мог представить, чтобы дядя намеренно спрятал эту хрупкую вещь в свой цилиндр и носил ее на улице. Но что хуже всего – Дрисколл вообще не должен был знать о существовании этой рукописи!
Представьте только, как этот хрупкий рыжеволосый юноша дико мечется по этой комнате, как крыса в поисках выхода из западни! Минутой раньше он был беспечным искателем приключений, веселым щеголем – бессмертным, как герой дешевого романа. Его любили женщины, и в его воображении мужчины его боялись. Теперь ему угрожал невероятный скандал, который грозил лишить его и без того не очень благополучного положения, да еще при этом невозможном характере дяди. Интересно, сколько он выпил?
– Если бы у него хватило ума, – проворчал старший инспектор, с досады хватив по столу кулаком, – он пошел бы к дяде и…
– Вы полагаете, это было возможно? – недоверчиво осведомился доктор Фелл. – Сомневаюсь, что даже самый здравомыслящий человек осмелился бы на это. Тем более явиться пред очами разгневанного сэра Уильяма. Что мог сказать Дрисколл? «Ах, дядя, я так сожалею. Вот эта рукопись По. Я по ошибке стащил ее, когда украл вашу шляпу». Можете себе представить результат этого признания? Дрисколл не должен был знать о ней, как и никто вообще. Биттон казался себе очень хитрым и умным, в то время как сам поставил всех в известность о своем ценном приобретении. Да он просто не поверил бы Дрисколлу. Что вы сами подумали бы о человеке, который заявил бы вам: «Кстати, Хэдли, знаете об этом тысячефунтовом банкноте, который вы прячете от всех у себя в столе наверху? Так вот, когда вчера я стащил у вас зонтик, я случайно обнаружил болтающимся на шнурке зонтика ваш банкнот. Правда, смешно?» Нет, дорогой мой. Вряд ли вы согласились бы спокойно принять это объяснение. И если бы в довершение всего позднее вошел бы ваш брат и сказал бы: «Да, Хэдли, интересно то, что в квартире этого парня я обнаружил не только ваши зонтик и банкнот, но и свою жену». Посмею предположить, мой друг, что вы нашли бы поведение своего друга по меньшей мере эксцентричным.
Доктор Фелл фыркнул.
– Впрочем, возможно, благоразумный человек так и поступил бы. Но Дрисколл не был таковым, назовите его как угодно, только не человеком, способным мыслить здраво. Он был в ужасном состоянии. Это мы можем сидеть здесь и спокойно говорить, как смешно, что этот молокосос вообразил, будто случилась катастрофа и на него обрушился весь мир. Но он не мог так рассуждать.
Наклонившись, доктор Фелл подтолкнул пальцем резиновую мышку. Она забегала кругами по столу и свалилась.
– Ради бога, – в отчаянии воскликнул старший инспектор, – оставьте эту проклятую мышь в покое и продолжайте ваши умозаключения! Итак, всю ночь он ломал голову, что ему делать, и утром позвонил мистеру Далри, решившись обо всем ему рассказать?
– Именно так.
Далри, который все время хранил молчание, повернул к ним растерянное лицо.
– Да, но есть еще один момент, – заметил он. – Доктор, ну почему он сразу не пришел ко мне? Вы знаете, он звонил мне утром. Если он был так расстроен, то должен был сразу же приехать в Тауэр, разве нет?
– Нет, – покачал головой доктор. – И сейчас я объясню, дети мои, почему. Это тот момент, который подтвердил мои предположения обо всем деле. Я имею в виду второе нападение на сэра Уильяма.
– Ну конечно! – Хэдли прекратил ходьбу и круто обернулся. – Если Дрисколл заварил всю эту кашу, зачем же он украл у Биттона вторую шляпу? Ведь тем самым он только еще больше ухудшил свое положение, не так ли?
– Вовсе нет. Но, нужно воздать ему должное, он доказал свое умение невероятно быстро соображать в крайних обстоятельствах.
– Может быть, – мрачно сказал старший инспектор, – хотя я что-то здесь не понимаю. Покончив с первым объяснением, ему пришлось бы давать своему дяде еще одно: «Простите, что я опять вас беспокою, сэр. Но я не только украл вашу шляпу, манускрипт и жену вашего брата, но ваша первая шляпа оказалась неподходящей, поэтому я только что стянул у вас другую».
– Успокойтесь, друг мой. Помолчите и дайте говорить мне. Ха! Кхмрф! Что ж. Он собирался обратиться к Далри за помощью, но перед этим решил сделать попытку выкрутиться самостоятельно. Видите ли, я ломал себе голову, почему он назначил эту встречу в Тауэре на час дня, как сказал мистер Далри, когда вполне мог пойти туда уже утром. И, даже договорившись о встрече, он появился там с опозданием на двадцать минут! Что задержало его? Он должен был не только не опоздать на эту спасительную для него встречу, но прийти заблаговременно! Но дело в том, что он решил попытаться незаметно для дяди возвратить ему рукопись.
Сделать это было намного сложнее, чем кажется. Он знал наверняка, что дядя не связывает похищение манускрипта с кражей шляпы. Сэр Уильям считал, что манускрипт украли сам по себе. Предположим, что Дрисколл просто вложил бы рукопись в конверт и послал ее дяде по почте? Нет, это было слишком опасно. Он знал, что в доме дяди остановился Эрбор. Слышал его разговоры за столом. Он понимал, что его дядя был склонен подозревать Эрбора в похищении рукописи. Но также понимал, что дядя никогда не поверит, что сначала Эрбор украл ее, а потом решил вернуть ее почтой. А если исключить Эрбора… Понимаете?
Хэдли потер подбородок.
– Да. Если исключить Эрбора, следовательно, ее мог украсть только кто-то из его домочадцев.
– Что же из этого следует? Сэр Уильям был уверен, что никто из его слуг этого сделать не мог, в разговоре с нами он высмеял даже мысль об этом. Оставались Лаура Биттон, Лестер Биттон, Шейла и Дрисколл. В момент пропажи рукописи Лестер и Лаура Биттон находились на расстоянии нескольких сот миль от дома. О рукописи было известно лишь четырем человекам, и двое из них были в Корнуолле! Из двоих оставшихся Шейлу едва ли можно было рассматривать как преступницу. Под подозрение неизбежно попадал Дрисколл, и дядя подумал бы, что он послал рукопись по почте в приступе раскаяния. Так что же ему оставалось делать? По каким-то причинам он не мог проникнуть в дом и оставить рукопись в таком месте, чтобы потом ее обнаружили. Сэр Уильям был совершенно уверен, что она не валялась где-то на виду. Он самым тщательным образом проверил весь дом и знал, что в доме ее нет. Следовательно, его по-прежнему подозревали бы в краже, вернул бы он ее по почте или подбросил бы как-нибудь в дом.
– Пусть меня повесят, если я понимаю, что он мог сделать, – признался старший инспектор. – Если только не затаиться и не позволить дяде подозревать Эрбора. Это было бы самым логичным. Но, будучи очень впечатлительным, Дрисколл, видимо, панически боялся, что каким-то образом дяде все станет известно. Поэтому он думает только о том, как бы поскорее избавиться от рукописи и таким образом навсегда выкинуть эту историю из головы.
– Вот именно! И именно здесь, – доктор Фелл в волнении постукивал палкой по полу, – именно в этот момент он на секунду совершенно потерял голову. Он хотел избавиться от рукописи. Она буквально жгла ему руки. Понимаете, что он сделал? Он не мог ни на что решиться. В этот день, когда над Лондоном сгустился плотный туман, он вышел на улицу и побрел куда глаза глядят. Но с каждым шагом его словно притягивало к дядюшкиному дому. У него в голове все время рождались самые невероятные возможности исполнить свое страстное желание, пока он совершенно не растерялся.
Вы помните, Хэдли, во сколько в тот день сэр Уильям появился в баре, где мы с вами сидели? Около двух часов. И, описывая кражу своей второй шляпы, он воскликнул: «Это случилось полтора часа назад, а я все еще не могу прийти в себя от возмущения!» Следовательно, кража произошла примерно без двадцати час. Сэр Уильям направлялся сделать свои ежемесячные визиты, как он нам сказал, в порядке которых редко происходят изменения. Кстати, в этот день он должен был, как заведено, нанести визит самому Дрисколлу. Кажется, он сам об этом упомянул… Его автомобиль стоял в густом тумане у кромки тротуара, а шофер отлучился за сигаретами, сэр Уильям еще не вышел из дому, а Дрисколл следил за машиной из-за угла.