Так началась битва.
Огромная пробивная способность тяжелой рыцарской кавалерии давала ей возможность прорвать боевой порядок пехоты. Прорыв сопровождался, как правило, замешательством в войске противника. После этого рыцари не теряли ни минуты. Они энергично развивали свой успех, не давая противнику возможности восстановить порядок, так что отступление обычно переходило в бегство. Тогда рыцарям и пехоте, набранной из местных племен, оставалось только преследовать и избивать бегущих.
Так было всегда…
Но не так получилось на этот раз. Глубоким волнением веет от слов русского летописца, когда он повествует о решающем этапе битвы. «И бысть ту сеча зла и велика немцем и чюди, и трус от копей ломление и звук от мечного сечения, якоже морю помръзшю двигнутися, и не бе видети леду, покрыло бо есть всю кровью».
В свою очередь, кратко сообщая о развернувшемся ожесточенном бое, ливонский хронист, как бы в оправдание последовавшего поражения рыцарского войска, дополняет русского летописца: «Все те, кто был в рыцарском войске, были полностью окружены».
И вот перед нашим взором отчетливо возникает самый напряженный этап битвы, когда в ожесточеннейшей кровавой схватке решался ее исход. Прорвав боевое построение русской пехоты, рыцарская тяжелая кавалерия оказалась перед лесистым, поросшим густым ивняком и запорошенным глубоким снегом берегом Узмени. Тут она вынуждена была приостановиться. Лес и глубокий снег не позволили ей развернуться для захода в тыл врагу. Эта небольшая остановка оказалась для рыцарей роковой, на них с флангов ударила русская пехота. Пехота, атакующая конный рыцарский строй! Это была полная неожиданность для врага. В момент уже одержанного успеха он ожидал чего угодно, но только не атаки пехоты. Ведь рыцари всегда относились к пехоте с пренебрежением и почти не считали ее за войско. Самое большее, на что, по их мнению, она была способна на поле сражения, — вспомогательные действия при развитии успеха, при преследовании, избиении побежденных и захвате пленных… И вдруг тут, на льду Узмени, произошло неслыханное. Пехота, в ряды которой они врубились, не только не побежала, а рванулась с флангов вперед и вступила в яростную рукопашную схватку. Неудивительно, что под этим натиском рыцари нарушили свое боевое построение. Отбиваясь от русских воинов, наседавших на них, они вынуждены были перейти от наступления к обороне.
Ожесточенный рукопашный бой все больше разгорался. Меченосцы упорно защищались. В таких условиях надо было думать не о том, чтобы разгромить русское войско и захватить в плен Александра, как они похвалялись, выступая из Дорпата, а о том, как бы вырваться из сражения, в которое они ввязались. Вместо легкой победы — смертельная опасность тяжелого поражения.
Но и это было еще далеко не все, что пришлось в тот день испытать рыцарскому войску.
С опушки за ходом битвы зорко следили русские воеводы во главе с Александром. С незначительного возвышения им хорошо было видно, как под неожиданным для рыцарей яростным натиском новгородцев и псковичей рыцари перешли к обороне. Но враг не был еще сломлен. Стоило хоть немного ослабить силу натиска, и рыцари бросятся в новое наступление… Медлить было нельзя, надо было во что бы то ни стало помочь пехоте. В решающий момент Александр возглавил удар русской конницы.
Кровавая сеча продолжалась с неослабной силой, когда в обход рыцарского войска в бой устремились русские конные дружины. Впереди была дружина Александра во главе с молодым князем. Под удары дружинников вместе с рыцарями попала и следовавшая за тяжелой кавалерией врага пешая чюдь. Это было как нельзя более своевременным. Удар русской конницы означал для ливонцев конец их еще теплившейся надежды на благополучное завершение битвы. В то же время, увидев появление своей конницы во главе с князем, русская пехота усилила натиск на врага.
Возглавив русскую конницу, Александр осуществил на поле битвы сложный маневр окружения рыцарского войска, который вошел в историю средневекового русского военного искусства как прекрасный пример взаимодействия пехоты и конницы на поле битвы.
«Немцы ту падоша, а чюдь даша плеща»[19], — повествует летописный текст. Теснимые все больше русской пехотой, меченосцы продолжали отбиваться. Что же касается чюди, то она, как менее стойкая часть рыцарского войска, бросилась бежать, обнажив тыл в критический момент сражения. Пути к отступлению рыцарей с этого момента были полностью отрезаны. Окруженные со всех сторон, они продолжали сражаться, но было видно, как все чаще на залитый кровью лед Узмени валились вражеские всадники и их белые плащи, которые они кичливо носили на своих плечах, затаптывали в снег русские воины.
Это была агония рыцарского войска, его бесславный конец.
«Братья дрались стойко, но были повержены на траву», — уныло констатирует и ливонская хроника, подтверждая, таким образом, русское летописное описание битвы. В этом сообщении заслуживает внимания указание, что рыцари пали «на траву». Дело в том, что находящееся у восточного берега Теплого озера широкое мелководье и в настоящее время бывает летом обильно покрыто зарослями тростника. Когда вода замерзает, эти заросли продолжают торчать зимой из-под снега и очень похожи на высокую прибрежную траву. Таким образом, свидетельство ливонского хрониста подтверждает, что битва произошла в непосредственной близости от восточного берега.
Оба источника, и русские летописи, и ливонская хроника, указывают на стойкое сопротивление, оказанное немецкими рыцарями. Большая часть их была перебита. Русский летописный текст сообщает, кроме того, о бегстве чюди, которая в основном и подвергалась преследованию на широкой ледяной поверхности Узмени. Со своей стороны, ливонский хронист совершенно умалчивает о преследовании остатков рыцарского войска русскими воинами, стараясь хоть этим приуменьшить размеры понесенного ими тяжелого поражения. В русской летописи о преследовании говорится довольно подробно: «И даша ратнии плещи свои, и секахуть гоняще аки по аеру[20] и не бе им камо утеши и биша их на семи врьстах по леду до Суболичьского берега, и паде немецъ 500[21], а чюди бесчисла… а инех вода потопи, а инии зле язвени[22] — быша, и отбегоша».
Указание на то, что часть бегущих утонула, дает основание считать, что, преследуя врагов, русским воинам удавалось направлять их на слабый лед сиговицы. Надо полагать, однако, что утонувших было немного, ибо говорится об этом не во всех летописях, да и слова «а инех» означают — «немногих».
Одержав блестящую победу над ливонским рыцарским войском на ледяной поверхности Узмени, Александр мог сам пойти походом на владения ордена. В панике магистр Ливонского ордена ожидал неминуемого, как ему казалось, нападения русского войска. Его владения, его столица Дорпат лежали беззащитными и могли в любой момент стать легкой добычей русского князя. Нападения не последовало. Войско Александра не перешло в наступление, после одержанной победы вернулось в Псков, а затем и в Новгород. Александр понимал, что за ливонцами стоит сильный Тевтонский орден. И вторжение в пределы Ливонского ордена означало тяжелую войну с тевтонцами. Защитив от врага западные рубежи новгородско-псковских земель, Александр считал, что цели, поставленные им, достигнуты.
Отпуская по домам пленников из прибалтийских племен, Александр Невский сказал: «Идите и скажите всем, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет русская земля».
Вислая печать Александра Невского.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Было «обидное место».
Был легендарный Вороний Камень.
Была битва на льду Чудского озера — Ледовое побоище.
И еще позднее были здесь битвы.
Но по-прежнему звучит на берегу Чудского озера русская речь. Голубеют покрытые льном, богатством этого края, поля колхоза имени Александра Невского. Рыболовецкие артели собирают обильные уловы и отправляют рыбу в крупные города.
Бороздит воды озера белый теплоход «Александр Невский».
Цепочки туристов тянутся к мысу Сиговец, чтобы увидеть место Ледового побоища. Большинство их — молодежь, но есть и ветераны Отечественной войны. У некоторых на груди ленточки ордена Александра Невского.
Старики рассказывают предания о Вороньем Камне и псах-рыцарях. Древние легенды переплетаются с современными событиями.
Скульптор Иосиф Иванович Козловский.
Как интересно быть Колумбами!
Посмотришь на карту — видишь на ней реки, равнины, горы, города. Как будто бы все открыто, все обследовано и все обжито и нет на нашей карте «белых пятен».
А если взять эту самую карту, пусть даже самую подробную, и, пожалуй, чем она подробнее, тем лучше, и отправиться с ней по настоящим просторам нашей страны, то просто диву даешься. Какой огромный непочатый край для открытий, находок, наблюдений!
В иных местах происходят удивительные явления. Для местных жителей это быт; им кажется, что иначе и быть не может. Но пришедший со стороны человек от изумления только рот раскроет, а потом начнет допытываться, узнавать, записывать, рисовать, фотографировать… И все потому, что страна наша огромна и разнообразна. И обо всем в книгах и газетах не расскажешь. Разве только в общих чертах. А подробности часто хранят в себе так много нового, что порой они совершенно опрокидывают существующие, принятые и освященные временем представления.
Для того чтобы увидеть новое, увлекательное, живое и интересное, не надо ехать поездом за тысячи километров. Достаточно копнуть в любом месте, и перед глазами пытливого исследователя засверкают во всей своей первозданной красоте предания и легенды, изделия народных умельцев, обычаи и незнакомый нам быт, памятники — свидетели и современники интереснейших событий различных эпох, от глубокой старины до самых недавних дней.