— Так он, выходит, сюда тогда тянулся, Пириссар-то?
— Да, сюда… Большая от него коса была. Вся лесом поросшая.
Острова Станок и Лежница остались позади. Катер прошел к северу, Федор Николаевич попросил остановиться.
— Вот и «река», — сказал он, показывая на ничем не выделяющуюся часть озера.
Георгий Николаевич с некоторым недоверием смотрел на своих спутников.
— Ну, это все, конечно, мы уточним, когда прибудут водолазы.
— Коряг тут всяких на дне много. Черный дуб попадается, — заметил Павел Никитич Яхнов.
— Тут и церковь Михаила Архангела стояла, — сказал Романов. — Та, что теперь в Кобыльем Городище. В те времена тут и деревня была. Корляки называлась. Да пожгли все рыцари-то немецкие. Кладка церкви и сейчас здесь, на дне.
— Вот она там, немного в стороне, — показал Манчжурии. — Ее мы все знаем. Налим там водиться страсть любит.
— А мы сейчас это место буйком отметим, — заторопился капитан ГК, с интересом слушавший разговор.
— Глубина тут небольшая, — замерил рейкой Иосиф Андреевич, — всего метр и восемьдесят сантиметров.
— Очень хорошо. Вот приедут водолазы, надо будет посмотреть на этот фундамент.
Вечером гидрологов вызвали на совещание в штаб экспедиции.
В уютной избе Саловых керосиновая лампа хорошо освещала лишь сидящих за столом. Расположившиеся вдоль стен студенты, обычно шумные, сейчас притихли в темноте, и только скрип низкой лавки выдавал их присутствие.
— Сегодня экспедиция узнала нечто очень интересное, и это может внести новое в работу всей нашей группы, — сказал Георгий Николаевич. — Вот летописный текст о постройке и сожжении церкви Михаила Архангела на Озолице: «В лето 1459 князь Александр Черторизьский и посадники и псковичи, ехавшие на землю и воду святого Михаила». Это было во второй половине лета 1459 года. А в конце зимы 1459/60 года, то есть меньше чем через год, напали ливонцы и сожгли эту церковь. Летопись сообщает; «Того же лета в великий пост они поганая латина изгонявши изгоною… на то обидное место, на Озолицю, на землю святыя Троицы и церковь святого Михаила сожгоша и 9 человек сожгоша».
Церковь Михаила Архангела на Кобыльем городище. Построена в 1458 г. на Озолице. Сожжена ливонцами в 1459 г. Вновь выстроена на городце в 1462 г.
Фундамент этой церкви нам сегодня показали. Что мы имеем, если объединить сведения, содержащиеся в летописи, и результат сегодняшней поездки? Ну-ка, товарищи гидрологи?
— Мы имеем, — ответила за всех Таня, — год, когда была сожжена церковь, и глубину этого места в настоящее время.
— Верно. Следовательно?
— С тех пор прошло 498 лет. Для круглого счета можно считать 500 лет. За это время вода поднялась на один метр восемьдесят сантиметров… Ой! Так мы же по нашей съемке можем теперь восстановить, какова была Узмень 700 лет назад, когда произошло Ледовое побоище.
— Правильно. Только к глубине один метр восемьдесят сантиметров надо прибавить еще высоту берега, на котором стояла церковь. Остров был низкий, плоский. Возвышался над водой примерно на метр-полтора. Значит, за 500 лет вода в этой части озера поднялась примерно на три метра.
— Вот это здорово!
— Ваша задача теперь, когда закончите обследование озера и особенно рельефа его дна, — попытаться восстановить прежние границы Узмени. Это должно стать целью работы вашей группы.
Так появилась возможность составить карту Теплого озера середины XIII века, то есть во времена Ледового побоища. При этом, конечно, речь могла идти лишь о приблизительном определении границ Узмени.
Через день, к вечеру, пришли два грузовика с моряками-водолазами и их имуществом. Водолазы нашли на дне известняковые плиты, большей частью развалившиеся, занесенные песком. Когда их стали раскапывать, то обнаружили куски обуглившегося дерева. Сомнений не было — это были остатки сожженной церкви, о которой говорилось в летописи.
В последующие дни водолазы начали работу «по следам Паклара».
Прежде всего был обследован валун, который, по мнению Паклара, является легендарным Вороньим Камнем. Место это хорошо знал Кривенко. Обогнув с востока остров Городецкий, ГК-201 остановился около поставленной здесь вехи. В мутной воде ничего не удалось разглядеть: был период цветения воды, она была насыщена планктоном. По словам Иосифа Андреевича, валун был большой. Его взорвали еще в двадцатых годах. Водолаз Мочалов, производивший обследование, передал по телефону:
— Камень расколот на несколько частей. Куски разбросаны силой взрыва и лежат на дне.
— Осмотрите их и скажите, какой величины примерно был валун.
Ответ последовал не сразу. По поднимавшимся на поверхность пузырькам было видно, как водолаз передвигается по дну. Наконец в трубке раздался его голос:
— Точно очень трудно указать размеры. Верно, метров пять будет.
— А по высоте?
— Повыше человеческого роста. Метра два-три.
— Если есть мелкие куски, возьмите один и поднимайтесь наверх.
Поднятый водолазом кусок гранита показал, что валун был крупных размеров.
Находка принесла некоторое разочарование. Вероятно, Паклар ошибся, приняв этот валун за неоднократно упоминающийся в летописи Вороний Камень.
Он был недостаточно велик и, что особенно важно, очень низок. Такой валун не мог быть столь широко известным ориентиром, как летописный Камень. Да и лежал он скорее всего на берегу, в густом лесу, где и вовсе не мог быть так уж приметен.
В летописи сказано, что от этого Камня врага гнали «по леду» до Суболичьского берега, но тут дорогу бегущим преграждала сперва сиговица, а за ней Озолица…
Экспедиция продолжала работу по проверке находок Паклара. В своем труде он говорил о «задубелых стенах» какого-то укрепления у Больших Ворот. Он видел их на дне озера…
Следующие дни прошли в тщетных поисках этого укрепления. Вода была настолько мутной, что водолазы работали буквально на ощупь.
Глава IVПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Как-то вечером пришла телеграмма, вызывающая Быховского в Ленинград. Утром Быховский остался в Самолве, чтобы сесть на «Иоалу», шедшую в тот день на Псков.
Погода была ясная, и ГК-201, как и обычно, стал на два якоря в Больших Воротах. Гидрологи отправились делать промеры глубин для выяснения рельефа дна; водолазы готовились к спуску под воду.
Час за часом продолжались безуспешные поиски. Водолаза Мочалова сменил Плакущий.
Эти два водолаза по внешности и характером были полной противоположностью друг другу. Мочалов — блондин, несколько флегматичный, медлительный в движениях. Плакущий никак не оправдывал своей фамилии. Смуглый, черноволосый, подвижный, энергичный.
Спускается Плакущий.
Когда водолазы сменились, ГК-201 был отведен несколько ближе к острову Вороньему. Впечатление, что Паклар все-таки ошибся и принял за остатки укрепления что-нибудь другое, подтверждалось. Поэтому решили закончить поиски укрепления обследованием Больших Ворот.
Вдруг произошло то, чего никто уже не ждал. Послышался протяжный сигнал зуммера — вызывал Плакущий. Взяв трубку, начальник водолазов Буряк вдруг застыл в изумлении.
— Что, что такое? Кладка?
Находившийся рядом с ним Мочалов подскочил от неожиданности и закричал:
— Кладка! Плакущий нашел кладку!
Все поспешили к телефону.
— Что вы обнаружили?
— Стена тут, вроде как из камня сложена.
— Из какого камня?
— Разный… Больше известняк.
— А в каком направлении тянется стена?
— К острову…
Но договорить ему не удалось. Казавшаяся безопасной небольшая тучка на юге вдруг почернела и захватила большую часть неба. Резко, один за другим пронеслись сильные порывы ветра. Озеро мгновенно вскипело. Хлынул дождь. Стало темно. Катер сорвало с якорей и погнало в открытое озеро. Находившегося под водой Плакущего поволокло по дну. За кормой раздался громкий крик гидрологов: у них перевернуло шлюпку…
Что-то огромное и до жуткости страшное в своем неудержимом стихийном движении с огромной быстротой надвинулось с пеленой ливня с юга и в непрерывном сверкании молний и грохоте громовых раскатов пронеслось в стороне от катера. Все были так поглощены спасением водолаза и гидрологов, что вряд ли кто-нибудь понял в этот момент, что, собственно, произошло.
Матросы Юрий Суворов и Вадим Ливин вытаскивали гидрологов, водолазы пытались поднять Плакущего, Георгий Николаевич качал помпу, а капитан бросился в рубку, схватил штурвал и направил катер в заросли тростника у острова Станок. Это дало возможность подтянуть на аварийном конце Плакущего и помочь ему подняться на палубу. Гидрологов вытащили мокрых до нитки и не совсем еще пришедших в себя. Впрочем, и те, кто оставался на катере, были не лучше их.
Волны еще пенились и обдавали брызгами палубу, еще хлестал сильный ливень и налетали порывы ветра, но опасность уже миновала.
Вскоре посветлело, дождь прекратился, и выглянуло солнце. Еще не успокоившееся озеро заиграло в его лучах яркими отблесками. Появились чайки…
— Что же это было? — спросили у капитана.
— Смерч прошел.
— И часто бывает он в ваших краях?
— Очень редко, да и то больше осенью, а чтоб летом — сегодня первый раз пришлось видеть.
— А вы уверены, что это был смерч? На Черном море, конечно, бывает, но чтобы на Псковском или Чудском озере — никогда не слышали.
Все с некоторым недоверием отнеслись к словам Иосифа Андреевича, но через два дня пришло из Ленинграда письмо от Быховского, которого смерч застал в Псковском озере, когда он плыл на «Иоале».
«…Не могу удержаться, чтобы не поделиться рассказом о тех сложных перипетиях, которыми сопровождалось мое путешествие, едва не закончившееся безвременной гибелью в водах Псковского озера. В 14 часов, когда погода была чудная и наша „Иоала“ безмятежно шла по фарватеру, ведущему в устье реки Великой, абсолютно неожиданно на нас налетел смерч. Кругом все потемнело, как ночью, на озере бушевал ураган, волны были величиной с дом. Начало рвать крышу и трубу, которые уже готовы были похоронить нас под своей тяжестью, пароход заливало полностью, он вот-вот должен был перевернуться. С некоторыми пассажирами произошли обмороки… Я, как вам известно, старый моряк, но не видел ничего подобного за всю жизнь. Единственное, что пришло в голову, это посоветовать капитану резко изменить курс и уйти с фарватера, сесть даже на мель, лишь бы уйти от центра этого столба, который грозил унести все с собой. Капитан согласился и, сделав циркуляцию, полным ходом посадил пароход на мель… Смерч унесся дальше…»