«Так что же она – сумасшедшая? – думала я, снова прижавшись спиною к бревенчатой стене. – Но неужели за столько лет никто из домочадцев не заметил за Эйвазовой странностей? И главное, зачем она все это делает? Чего добивается?»
– Что там? – спросила изнывающая от нетерпения Натали.
– Не смотри, – покачала головой я.
Но подруга не послушалась. Так же, как и я, она приблизилась к окну и заглянула внутрь. Но тотчас с коротким вскриком метнулась в сторону.
– Лиди, она меня заметила! – прошептала Натали.
Не зная, что и думать, я снова подобралась к окну, заглянула внутрь и застыла на месте, не в силах отвести взгляд. Через стекло на меня смотрела Эйвазова. Очень бледная, с немигающим взглядом распахнутых голубых глаз и каменной маской вместо лица. Не могу сказать, что она была зла в этот момент или хотя бы удивлена – она была словно неживой. Потусторонней. Мне кажется, она даже не узнала меня.
За моей спиной в это время, уже не сдерживая крика ужаса, бросилась бежать прочь подруга. Я кинулась было следом, но через два шага запуталась в собственных юбках и упала на колени. А Натали уже почти скрылась из виду…
– Постой! – окликнула я ее, уже не боясь быть услышанной Лизаветой, но подруга бежала в панике и не разбирая дороги. Причем бежала в противоположную от дороги сторону – туда, где лес был еще чернее и гуще.
Поднявшись на ноги и не оглядываясь больше на избу, я побежала следом. Впрочем, Натали я все равно не догнала.
Глава двенадцатая
Не меньше часа я бродила меж стволами сосен в отчаянных попытках отыскать Натали. Возможно, я уже сама заблудилась и не смогла бы найти дорогу, но меня гораздо больше беспокоило, что где-то здесь, в этом лесу, так же бродит моя подруга – напуганная и замерзшая. Которую я, по глупости своей и безрассудству, втянула в эту историю. И что совсем рядом с нею, возможно, находится женщина – то ли одержимая некой оккультной верой, то ли вовсе сумасшедшая. Которую Натали боится и считает ведьмой.
– Натали! – снова позвала я, надрывая охрипшее от криков горло, но ответом мне была лишь мертвая тишина, которая уже сводила меня с ума.
Я в очередной раз споткнулась о какую-то корягу и ударила ногу столь сильно, что мне очень захотелось расплакаться – признать свое бессилие и сесть прямо здесь, чтобы просто ждать помощи. Однако мысль я эту почти сразу отогнала, тем более что рассмотрела впереди довольно высокий пригорок – возможно, оттуда я увижу Натали.
Подругу я не увидела. С пригорка вела только одна дорога – узкая, едва намеченная тропка, которая терялась среди черных могильных крестов и потрескавшихся надгробий… Тропка вела на деревенское кладбище. Как ни пыталась я мыслить трезво, но вид широко расстелившегося под пасмурным небом кладбища побуждал меня к единственному – как можно скорее уйти прочь.
Инстинктивно я метнулась в сторону, сделала шаг и снова споткнулась. Не удержала равновесия и опять упала коленями в рыхлую землю, усыпанную хвоей. Ругая на чем свет стоит и свою неуклюжесть, и ботинки с узким каблуком, недавно еще любимые, а пуще всего злодейку-судьбу, приведшую меня в эту треклятую усадьбу, я оперлась рукой о крупный камень… И лишь когда кое-как отряхнула от сырой земли испорченную юбку, сообразила вдруг, что держусь не просто за какой-то слишком узкий и высокий камень.
Я опиралась на могильный памятник с прибитой к нему медной табличкой.
Волна паники, вытесняющая остатки здравомыслия, заставила меня снова отшатнуться. Однако, прежде чем я сумела подняться на ноги второй раз, кто-то схватил меня под руку чуть выше локтя и грубо, хотя и действенно, помог подняться.
И снова я отшатнулась, отчаянно пытаясь вырваться – лишь мгновением позже, взглянув в лицо моего спасителя, я сумела перевести дыхание.
– Боже, как вы меня напугали, Андрей!
Не менее ошарашенно, чем я, он смотрел сейчас на памятный камень. Потом он перевел взгляд на меня и ухмыльнулся:
– Не перестаю вам удивляться, Лиди: вы упали на заброшенную могилу – однако напугал вас я.
– Сомневаюсь, что это могила, кладбище находится дальше… – ответила я не очень уверенно. – Быть может, родственники просто заменили камень на другой памятник, а этот выбросили в лес…
– Да нет, – отозвался Андрей мрачно, – табличка-то медная, такими не разбрасываются.
Я взглянула на табличку еще раз и разглядела теперь немногословную надпись: «Здѣсь въ 1865 погребено тѣло Софiи Самариной, род. 1837 въ Псковѣ».
Сей металл действительно очень походил на медь, так что мне пришлось признать правоту Андрея. И я подумала даже, что табличка эта – удовольствие слишком дорогое для крестьян. Да и то, что похороненная здесь женщина была всего-то двадцати восьми лет, что могила ее находится за пределами кладбища и увенчана памятником вместо православного креста, – все это наводило меня на определенные мысли. Отнюдь не светлые. Насколько я знала, за оградою кладбищ хоронят обычно самоубийц.
– Позвольте я уведу вас отсюда, Лиди, – сказал Андрей, наблюдая мое смятение.
Я молча покорилась.
– Андрей, прошу вас, помогите мне найти Натали, – вспомнила я о главном, едва мы покинули неприятное место.
– О Наталье Максимовне не беспокойтесь – Ильицкий обещал отвести ее домой.
– Ильицкий? – переспросила я.
Он-то здесь откуда?
– Да… я шел здесь, мимо деревни, и встретил сперва его, а потом и Наталью Максимовну. Она была страшно напугана и так же, как вы сейчас, просила срочно отправиться на ваши поиски. С ней остался Евгений, а я отправился искать вас. Зачем вы забрели так далеко, позвольте спросить?
Я же из этого рассказа вынесла, что Натали, слава богу, цела и невредима и что действительно забрались мы так далеко, раз ближе оказалась Масловка, а не усадебный дом.
Дождь снова начал накрапывать. Однако едва ли это беспокоило меня теперь: мы с Андреем шли под руку все по тому же лесу, укрытые от посторонних любопытных глаз, и на душе моей становилось все спокойней и светлее. Причиной тому был, разумеется, Андрей. Что за глупость придумала Натали, будто я флиртовала с Ильицким? Даже вспоминать о нем не хочется.
– А куда вы ходили в такой дождь, Андрей? – спросила я, отметив, что сегодня он не отличается ни разговорчивостью, ни хорошим настроением.
– На почту – отправлял письмо для матушки и отца. Они очень волнуются о здоровье Максима Петровича.
– И Евгений Иванович, верно, ходил на почту?
– Не знаю, я не спрашивал.
Я помолчала. А потом заговорила осторожно:
– Андрей, Натали мне рассказала, что вчера после ужина между вами и Евгением Ивановичем произошла ссора… – Он не спешил мне возражать, а я безуспешно пыталась поймать его взгляд. – Ведь ей это лишь показалось? Верно? Скажите мне, что вы по-прежнему являетесь друзьями с Ильицким.
Андрей молчал, упорно глядя себе под ноги, а мне становилось все тревожнее от этого молчания.
– Лиди, Евгений при мне оскорбил даму. Не просто даму – вас. Возможно, другие его слов не слышали, но я слышал прекрасно. Вы полагаете, это можно оставить так?
Значит, Натали не ошиблась. Моя душа холодела от понимания, что совсем рядом происходит что-то ужасное и непоправимое, чему я являюсь причиной.
– Да, он оскорбил меня, но я его простила, – отозвалась я как можно равнодушнее. И чуть сжала при этом плечо Андрея, на которое опиралась. – Вы ведь сами мне говорили, что в глубине души он неплохой человек и что его нужно принять таким, каков он есть. Так вот, я принимаю. И даже обещаю, что попытаюсь подружиться с ним.
– Подружиться? – Андрей обидно усмехнулся.
– Ну, по крайней мере, попытаюсь не спорить более с ним по малейшему поводу. А вы мне пообещайте, что забудете вчерашний вечер и останетесь друзьями с Ильицким впредь. Обещаете?
– Обещаю, что постараюсь, – тоже не сразу отозвался Андрей И наконец-то позволил мне посмотреть в его глаза.
Даже я почувствовала, что у него как будто груз с плеч упал, что только убедило меня в нужности и своевременности этого разговора.
Андрей, однако, еще добрую половину пути говорил о своем друге: истории те были довольно занятными и даже заставили меня немного по-другому взглянуть на Ильицкого. Хотя я бы с большим удовольствием поговорила о чем-то более приятном.
Впереди уже показались ворота усадьбы – еще несколько шагов, и волшебство нашего уединения с Андреем исчезнет. И мне вспомнилось отчего-то, как вчера мы с ним стояли, прячась от дождя под навесом. И как глупо я испугалась и убежала. А еще у меня мелькнула мысль, что если сегодня Андрей попытается меня обнять или даже поцеловать – я не испугаюсь. Сама поражаясь бесстыдным своим мыслям, я подняла на него взгляд.
Вероятно, и Андрей почувствовал что-то в этот момент, потому что замедлил шаг. Помедлив, взял в ладонь мои озябшие пальцы.
– Лиди, я давно хотел вам… тебе сказать…
А я вдруг подумала, какие же холодные у Андрея руки. Должно быть, он невероятно замерз, пока возился со мною. Да к тому же он сегодня без плаща, а только в легком сюртуке…
Плащ. Ведь в той избушке на кресло был накинут мужской плащ, именно такого фасона, как носит Андрей.
– Андрей, вы, наверное, ужасно замерзли. Где ваша верхняя одежда? – спросила я немедленно, перебив его на полуслове.
– Что? Не помню, право, кажется, я забыл утром надеть плащ. Уверяю вас, мне не холодно, Лиди.
– Нет, я все же думаю, вы замерзли и можете простудиться. Давайте поскорее вернемся в дом.
И, поспешно вытянув ладонь из его руки, скорым шагом направилась к воротам.
Глава тринадцатая
По дороге я несколько обогнала Андрея и вошла в дом одна. Меня встретила Даша и тут же начала причитать по поводу моего перепачканного платья – я же, не слушая, поискала глазами и, пройдя в гостиную, увидела накинутый на спинку стула черный мужской плащ. Приблизилась и провела по нему рукой, чтобы удостовериться, что плащ сухой и им сегодня едва ли пользовались.