Рейхер и Петренко прошли в хату, переоделись и сели за стол, но так и не успели позавтракать — за окнами послышался гул мотора. Они вышли на крыльцо. Во двор въехал «опель» Штайна, из него вышел ефрейтор Бокк и направился к ним. Как выяснилось, командир «Абвергруппы 102» пару часов назад вызывал его к себе. Причина оказалась более чем серьезная. Во время допроса русского «языка» в тайной полевой полиции удалось получить ценные сведения, которые могли существенно облегчить проведение диверсионной операции в Туапсе. «Язык», захваченный накануне армейскими разведчиками из четвертой горной дивизии, вовсе не был важной штабной шишкой — так, всего лишь ванька-взводный. Тем не менее, несколько недель назад он командовал взводом в батальоне охраны, несшем караульную службу в Туапсе.
Эта новость подняла настроение руководителям. После группы досадных проколов с Манько, Гуцаевым и Ромишвили удача, похоже, вновь улыбнулась им. Оставив за себя Асланидзе, они, не заезжая к Шойриху, сразу же отправились в Крымскую. Водитель выжимал из машины все, что можно, и ее как лодку во время шторма кидало из стороны в сторону на разбитой дороге, пока они не выехали на трассу Краснодар — Новороссийск. До Крымской было уже рукой подать, когда у хутора Новоукраинка из-за гор внезапно появилась эскадрилья русских бомбардировщиков. Грозный гул тяжелых авиационных моторов в считанные секунды смел с дороги всех. Фридриху не требовалось давать команду. Опытный водитель, не раз попадавший под бомбежку, он успел высмотреть провал в ограде сада и, почти не сбавляя скорость, мгновенно направил машину туда. «Опель» подбросило на обочине, и Рейхер едва не протаранил головой лобовое стекло. Спасла его борцовская реакция — рука приняла удар на себя. Не обращая внимания на боль и не дожидаясь остановки, лейтенант на ходу выскочил из машины и кинулся под ствол старой яблони. Вслед за ним как горох посыпались остальные. Совсем рядом какое-то время еще звучали истошные команды, а затем их заглушил один-единственный, всепоглощающий звук. Он плющил, корежил, подавлял и вгонял в землю и отчаянных храбрецов, и последних трусов. От него не было спасения — и те, и другие были бессильны перед угрозой смерти, что сотнями, тысячами килограммов разрушительной взрывчатки в любую секунду могла обрушиться на их головы.
Рейхер и лежавшие поблизости Петренко с Бокком напряженно всматривались в небо, надеясь увидеть в нем «мессершмиты», но спасительные истребители так и не появились. Русские бомбардировщики строго, как на параде, держали дистанцию. Они были уже совсем близко — грозные тени скользили над дорогой. Рейхер от бессилия скрежетал зубами и грозил небу зажатым в руке совершенно бесполезным в этой ситуации парабеллумом. Где-то у Крымской робко затявкали зенитки, в небе распустились белые шары, но эскадрильи, не нарушая боевого порядка, продолжали держать курс к переправе в Керченском проливе.
Через несколько минут зенитки смолкли, небо очистилось от разрывов, а темные, размытые силуэты самолетов напоминали уже стаю безобидных птиц. На дороге снова все пришло в движение, и Рейхер, смахнув с куртки прошлогодние листья, направился к машине. За рулем уже сидел Фридрих и посылал проклятия вслед русским бомбардировщикам. И было за что — после броска через кювет от правой фары остался лишь погнутый корпус, а крыло держалось только на честном слове. Потирая ушибленные места, абверовцы забрались в «опель» и уже без остановок благополучно добрались до Крымской.
За прошедшие дни на базе мало что изменилось, разве что не стало бани — на ее месте зияла большая воронка с чернеющей на дне грязной лужей. Прибывшие так и не успели войти в штаб — выскочивший навстречу дежурный встретил их и повел к бывшему овощехранилищу. В его вечно сырых подвалах располагались бомбоубежище, временная гауптвахта и несколько тюремных камер. В последнее время они не пустовали — работы у Райхдихта хватало.
Рейхер и Петренко, опасаясь расшибить лоб о низкий потолок, согнулись чуть ли не вдвое и спустились вниз. В подвалах царил влажный, удушливый полумрак. Стараясь не запнуться за груды хлама, они осторожно продвигались за дежурным. Тот шел, уверенно ориентируясь в мрачном лабиринте, и наконец остановился у металлической двери. Из-за нее сквозь щель пробивался слабый свет и доносились тихие голоса. Дежурный потянул ручку на себя, и дверь с визгом отошла в сторону. Рейхер, а вслед за ним и Петренко шагнули в камеру. Здесь уже находились Штайн и Райхдихт. Они сидели за грубо сколоченным деревянным столом, на котором коптила керосиновая лампа и лежала раскрытая папка с документами. У противоположной стены в свете дрожащего пламени покачивались две полутени. Одна из них принадлежала костлявому и угловатому переводчику, по совместительству исполнявшему обязанности палача, фельдфебелю Куглу. Он нарочито медленно раскладывал на верстаке свой пыточный арсенал. Рядом с ним, прислонившись к стене, едва держался на ногах пленный. Обреченным, потухшим взглядом он смотрел в пол перед собой. На его теле и лице виднелись следы недавних пыток.
Райхдихт обернулся на скрип двери и, увидев Рейхера с Петренко, кивнул на свободное место за столом.
Тем временем Кугл закончил свои устрашающие манипуляции и вопросительно посмотрел на Штайна. Тот щелкнул пальцами, и фельдфебель потянулся к щипцам. Но пытка на этот раз не понадобилась: пленный съежился от предчувствия нечеловеческой боли и с трудом произнес:
— Не надо! Не надо!
— Это мы еще посмотрим! — с угрозой произнес Штайн.
— Спрашивайте, я расскажу все, все…
— Фамилия, звание, должность, место дислокации части?.. — посыпались дежурные вопросы.
Пленный с большими паузами, часто глотая слова, начал отвечать. Райхдихт достал из папки листы с протоколом допроса тайной полевой полиции, чтобы сверить ответы. Пленный не менял показаний, но они пока не представляли особого интереса. Рейхер выразительно посмотрел на Штайна. Тот остановил Райхдихта и задал главный вопрос:
— Когда тебя отправили из Туапсе?
— Шестого!.. Нет, седьмого февраля, — тут же поправился младший лейтенант.
— Какие объекты охранял?
— Железную дорогу и тоннели.
— А порт, нефтехранилище?
— Их тоже, но реже, когда приходилось подменять второй взвод.
— Расположение постов помнишь?
— Да.
— Тогда рисуй, — распорядился Штайн.
Кугл положил щипцы на верстак и вытолкнул пленного на середину камеры. Тот, оторвавшись от стены, с трудом удержал равновесие и, едва шевеля связанными ногами, остановился у стола. Райхдихт грубо подвинул к нему табурет, а сам зашелестел бумагами в папке. Младший лейтенант не решился сесть и вопросительно посмотрел на Штайна. Тот кивнул. Пленный тяжело опустился на табурет и застыл в ожидании. Райхдихт нашел среди кипы бумаг планшет аэрофотосъемки туапсинского морского порта и положил на стол. Фотография была хорошего качества, но непривычный ракурс портовых сооружений сбивал пленного с толку. Он растерянно смотрел то на планшет, то на Штайна. Обер-лейтенант начал терять терпение, и здесь на помощь пришел Рейхер. В хаотичном нагромождении зданий и замысловатом переплетении дорог он быстро нашел проступающие сквозь маскировку контуры нефтехранилища. Его палец уверенно указал на темную нитку железной дороги, которая вела от порта к подножию горы. Младший лейтенант оживился и склонился над столом. К нему подсел Петренко и, внимательно вслушиваясь в бормотание пленного, принялся наносить на планшет места размещения постов и инженерных заграждений, огневых точек и прожекторных установок. Особо ценными оказались сведения, касающиеся расположения скрытых дозоров и минных полей.
К концу допроса абверовцы зримо представили впечатляющую систему охраны туапсинского морского порта и нефтехранилища. Теперь они поняли, почему все пять предыдущих диверсионных групп потерпели неудачу. Как с воздуха, так и с земли объекты были практически недоступны. Выходит, задачу, поставленную адмиралом Канарисом, если и можно было выполнить, то только заплатив самую дорогую цену. Система прикрытия объектов, разработанная русскими, казалось, не имела слабых мест. Штайн уныло смотрел на испещренную цветными кружками и стрелами схему, словно пытаясь найти в ней обнадеживающий ответ. Затянувшееся молчание нарушил грохот рухнувшего на пол тела. Младший лейтенант, измученный пытками и изнурительным допросом, не выдержал напряжения и потерял сознание. Штайн встрепенулся и брезгливо стряхнул руку пленного, упавшую ему на сапог. Кугл дернулся к ведру с водой, но обер-лейтенант остановил его.
— Это лишнее Курт! Из этого дерьма вряд ли можно выжать еще что-нибудь полезное. Уберите потом. — Поднявшись с табуретки, он распорядился: — Господа, пройдем ко мне и поговорим подробнее.
Дежурный и фельдфебель остались в подвале, а остальные вслед за Штайном поднялись наверх и направились к штабу. Приказав помощнику никого не впускать к себе в кабинет, Штайн пригласил всех к столу. На нем расстелили крупномасштабную карту побережья, положили планшет аэрофотосъемки, а Петренко добавил наброски системы охраны нефтехранилища. В очередной раз они принялись искать слабые места. Предложение Райхдихта заминировать эшелон с нефтью на подъезде и взорвать его внутри зоны поддержал Петренко, но с ними не согласились другие, а Штайн категорически возразил:
— В лучшем случае задачу удастся выполнить лишь частично. Смотрите сами, — и он обратился к схеме, — баки расположены в шахматном порядке, расстояния между ними не меньше пятидесяти метров, поэтому эффект от акции будет незначителен.
— Да, пожалуй, вы правы, — согласился с ним Рейхер.
— А если попробовать рвануть вот здесь, у центрального бака? Тогда есть шанс, что взлетят на воздух и все остальные, — не спешил отказываться от своего варианта Райхдихт.
— Вряд ли получится, — усомнился Штайн. — Для этого, как минимум, необходимо знать, по какому пути пойдет эшелон, а у нас таких возможностей нет и не предвидится.
— Господин обер-лейтенант прав, — поддержал его Рейхер. — Кроме того, не стоит забывать про охрану на самом эшелоне.