— Слишком все это зыбко, — заключил Селивановский. — Такой разведчик дал бы о себе знать, если жив.
— Надеюсь, мы скоро о нем услышим, — не терял надежды Барышников.
— Но тогда почему он не ищет новые каналы, как это было в Ростове?
— Слишком рискованно! Времени на поиски надежного человека у него не оставалось. К тому же, по данным отдела Иванова, абверовцы в феврале прекратили заброску своей агентуры в наш тыл.
Все это время молчавший Абакумов притушил папиросу о пепельницу и оборвал спор:
— Как бы там ни было, но выход на Гальченко надо искать. Необходимо восстановить с ним связь. В ближайшее время он нам очень понадобится. Кстати, сколько агентов такого класса в Особом отделе фронта наберется?
— Два, и еще в перспективе один может появиться, — доложил Барышников.
— К сожалению, Виктор Семенович, и на других фронтах положение не лучше, — посетовал Селивановский. — Пока работаем на среднем уровне, бывает, что не с чем идти на доклад к наркому.
— Ну, ты, Николай Николаевич, не слишком сгущай краски, — не согласился с ним Абакумов. — Таких агентов, как наши Гальченко и Северов, еще поискать надо! Работают так, что перед другими управлениями не стыдно. Не зря Лаврентий Павлович это не раз отмечал.
— Отмечал! На последнем совещании меня физиономией по всем батареям поводил! — мрачно заметил Селивановский. — Один только Судоплатов и гремит. Его агенты чуть ли не под задницей у Гиммлера сидят, а многие наши разведывательные сводки дальше корзины не идут.
— Зато по другим направлениям мы им всем вместе фору дадим, — возразил Барышников, оборачиваясь к Селивановскому. — После Власова ни одной серьезной измены не допустили. В войсках больше месяца ни один агент Абвера не продержался. Кроме того…
— Все, хватит спорить! — перебил их Абакумов. — А то договоримся, что без нас реорганизации не произойдет! С кем и где завтра придется работать, это не нашего ума дело. Как решит товарищ Сталин, так и будет! Мы свои предложения в инстанцию передали. Сегодня надо не сидеть и гадать, а работать день и ночь. Хватит отсиживаться в окопах — пора подниматься в атаку. Наша главная цель — Абвер и «Цеппелин». Канарис силен, но и мы тоже не лыком шиты. Сорок первый многому научил: у кого есть первоклассная агентура, тот и побеждает. Поэтому основное наше оружие — это такие люди, как Гальченко и Северов. А они есть! Только их надо найти и грамотно с ними работать. Понимаю, не всякий боевой офицер на такое пойдет — в одиночку сражаться с целой шпионской сворой. Риск смертельный, и вот тут грамотному контрразведчику важно найти дорогу к сердцу разведчика, и тогда этот разведчик поможет нам прочитать самые тайные планы врага. А цену такой информации, полагаю, вы знаете.
Селивановский и Барышников невольно подтянулись. То, о чем сейчас говорил Абакумов, а еще больше умалчивал, выходило далеко за рамки очередной реорганизации военной контрразведки. В те напряженные февральские дни они не могли знать, что 19 апреля 1943 года станет для них настоящим моментом истины. Созданная в тот день новая спецслужба СМЕРШ — «Смерть шпионам!» — благодаря самоотверженному труду ее сотрудников вскоре превратится в одну из самых мощных и эффективных контрразведок в мире, о которой спустя многие десятилетия с гордостью и восхищением будут говорить, а еще выразительнее молчать их преемники. Многие и многие десятилетия правда о работе специалистов СМЕРШ будет оставаться тайной за семью печатями, даже после ухода из жизни всех ветеранов той горячей военной поры…
Накануне решающей битвы Второй мировой войны — Курского сражения — военная контрразведка стояла на пороге крутых перемен и серьезных испытаний. Небывалая активность гитлеровских спецслужб, недавняя измена бывшего командующего Второй Ударной армией — предателя Власова, которая едва не обернулась новой трагедией, крайне беспокоили Верховного Главнокомандующего. Еще одна подобная измена могла нанести непоправимый урон моральному духу командиров и красноармейцев, подорвать боеготовность Красной Армии. В этих условиях И. Сталину была необходима сильная, готовая к немедленным и решительным действиям эффективная спецслужба, способная надежно защитить войска Красной Армии от подрывных действий агентуры противника и беспощадно пресекать измену и предательство в ее рядах. 19 апреля 1943 года Постановлением Совета Народных Комиссаров № 415–138 сс Управление Особых отделов НКВД СССР было выведено из состава наркомата, преобразовано в самостоятельное Главное управление контрразведки СМЕРШ Народного Комиссариата Обороны (ГУКР СМЕРШ НКО СССР) и напрямую подчинено лично И. Сталину.
«Смерть шпионам!» — под таким грозным названием военная контрразведка просуществовала чуть больше трех лет. Но и за это короткое время она оставила яркий и заметный след в истории отечественных органов государственной безопасности. Военными контрразведчиками было проведено 186 радиоигр, в результате которых на нашу территорию было выведено и захвачено в плен свыше 400 кадровых сотрудников и агентов гитлеровских спецслужб, разоблачено более 30 000 шпионов, свыше 6000 террористов и около 3500 диверсантов, привлечено к уголовной ответственности 800 000 военных преступников. Подобных результатов за столь краткий срок не смогла добиться ни одна спецслужба мира ни до, ни после войны.
В этом невиданном по накалу и ожесточенности тайном противостоянии не на жизнь, а на смерть гитлеровским военным разведывательным органам — Абверу и «Цеппелину» не удалось завербовать или склонить к измене ни одного кадрового сотрудника СМЕРШ или проникнуть в армейские штабы Красной Армии. «Большое сито» военных контрразведчиков рано или поздно отсеивало даже самых матерых шпионов и не позволило гитлеровским спецслужбам получить серьезной разведывательной информации ни об одной из стратегических наступательных операций советских войск.
В тот суровый для страны и народа час испытаний время выдвинуло на передний край борьбы с жестоким и опытным врагом именно эту силу — СМЕРШ, надежно защитившую армию и флот от вражеских агентов, террористов и диверсантов. И не росчерк пера всесильного И. Сталина, а именно они — бывшие летчики, пограничники, артиллеристы, пехотинцы и моряки, военные и гражданские, мобилизованные войной в органы безопасности, — своим беззаветным служением Отечеству создали легендарную контрразведку СМЕРШ. Ту самую СМЕРШ, которая заставляла в страхе трепетать врага и укрепляла веру командиров и бойцов в то, что в их ряды не проникнет измена.
Из выступления начальника Управления военной контрразведки ФСБ России на встрече с ветеранами органов безопасности, посвященной 60-летию образования ГУКР СМЕРШ НКО СССР, 19 апреля 2003 года
Глава 5
Гулкое и раскатистое эхо выстрелов еще долго гуляло среди скал, пока не затерялось в глубине леса. Ошарашенные увиденным и пережитым, диверсанты смотрели то на партизан, то на бьющееся у ног в последней предсмертной конвульсии тело Шаликашвили. Окончательно сбило их с толку неожиданное появление на поляне улыбающегося Рейхера. Он не таясь вышел из кустарника, руки его были развязаны, следов грязи на плаще уже не было, а фуражка по-прежнему щеголевато сидела на голове. Как ни в чем не бывало, лейтенант шел им навстречу, придерживая правой рукой кобуру, из которой торчала рукоять его любимого парабеллума. Удивительно, но партизан это не встревожило: перебросив автоматы за спину, они продолжали спокойно курить. Рейхер, стараясь не замочить сапог, стороной обошел лужу и направился к мордатому. Тот, притушив папиросу, одернул полы надувшегося пузырем ватника. Лейтенант снисходительно усмехнулся, одобрительно потрепал его по плечу и сказал:
— Гут, Виктор!
— Хайль Гитлер! — рявкнул мордатый, вскидывая руку в нацистском приветствии.
У диверсантов пропал дар речи, с обалделым видом они смотрели на них. Рейхер, перебросившись несколькими фразами с мордатым, направился к своим подчиненным. Приблизившись, он пристальным взглядом пробежался по их лицам, на миг задержался на распростертом теле Шаликашвили, презрительно поморщился и объявил:
— Будем считать, что последняя проверка закончилась.
— Осталось только в НКВД, а там вас ждут не дождутся, — хмыкнул мордатый.
Рейхер бросил короткий жесткий взгляд на лжепартизана.
— Это я так, к слову, герр лейтенант, — с ехидцей ответил тот и, подтянувшись, поинтересовался: — Прикажете выводить группу на базу?
— Да, свое дело вы выполнили отлично, так и можешь передать капитану Пинкерту.
— Яволь, герр лейтенант! — ответил мордатый, числившийся командиром этой особой группы, действовавшей при местном отделении гестапо, а затем гаркнул: — Всё, хлопцы, маскарад окончен! Собирай манатки! Митяй! — Пнув ногой тело Шаликашвили, он распорядился: — Эту куклу заховай куда-нибудь под скалы.
Лжепартизаны загалдели и, сбившись в кучу вокруг мордатого, направились к развалинам. Там, под завалами веток, стояла замаскированная машина. Митяй, схватив за ноги труп Шаликашвили, поволок его к расщелине в скале. Столбняк, охвативший диверсантов, уже прошел, и вид подскакивающей на кочках, будто футбольный мяч, размозженной головы мертвого Шаликашвили не заставил их содрогнуться. Жестокий закон «слабый должен умереть», знакомый им не понаслышке, приучил каждого из них цинично относиться к чужой жизни. Однако неестественный смех и громкие голоса еще какое-то время звучали на поляне.
Рейхер не стал тратить время на лишние слова и призывы — результаты последней безжалостной проверки говорили сами за себя — и приказал немедленно занять места в кузове. Диверсанты поспешили подчиниться. Грузовик взревел двигателем и, пропахав по склону широкую жирную полосу, сполз на дорогу.
К пункту назначения — хутору Эриванский — группа добралась без остановок. Здесь ее уже ожидал вездесущий Райхдихт. Пока диверсанты разгружали машину и занимали места в блиндаже второго горнострелкового батальона, он вместе с Рейхером и Петренко отправился на командный пункт к капитану Дику. Тот встретил их сухо и недружелюбно. Основания для этого имелись: заброска к русским разведывательных и диверсионных групп абверовцев чаще всего оборачивалась для него настоящей головной болью. Как всегда в таких случаях, начальство, стараясь застраховать себя от всесильной контрразв