— Передай по цепочке — слева пост! Держи его на прицеле! Мы пошли!
Три тени вслед за ним беззвучно перемахнули через окоп, подползли к блиндажу и блокировали его, освобождая проход остальной группе. Диверсанты один за другим преодолели передовой рубеж обороны и собрались в глубокой расщелине под скалой, отмеченной на карте капитана Дика как контрольная точка номер один. Здесь маршрут батальонных разведчиков и диверсантов расходился. Группе Рейхера предстоял затяжной спуск по снежнику в долину. Там, у небольшого озера, был запланирован привал, после которого диверсантам предстояло превратиться в Особый отряд инженерной разведки штаба Закавказского фронта, выполняющий специальную задачу командующего. Подтверждением тому служили документы, спецпропуска и командировочные, изготовленные лучшими специалистами Абвера. Тем не менее, несмотря на солидное прикрытие, Рейхер стремился как можно скорее вырваться из фронтовой полосы, где свирепствовала контрразведка русских, чтобы замести следы в тылу советских войск.
Первым двинулся вперед Петренко. Батальонные разведчики отступили с тропы в сторону, старший группы крепко пожал ему руку и слегка подтолкнул в спину. Цепляясь за кусты и валуны, диверсант медленно заскользил вниз. Дождь превратил снежный наст в настоящий каток, и Петренко приходилось напрягать все силы, чтобы не сорваться в пропасть. Сзади сопел от напряжения Лихобабин. Едва не каждый шаг для него заканчивался падением. В очередной раз споткнувшись, он повалился на Петренко. Тот, чтобы избежать столкновения, резко уклонился вправо и потерял равновесие. Тяжелый рюкзак, будто стопудовая гиря, мотнул его в сторону и поволок вниз. Диверсант упирался как мог, но снежный наст не выдержал и провалился, левая нога его ухнула вниз и застряла в расщелине. Сдавленный стон от невыносимой боли прорезал ночную тишину.
Диверсанты вжались в землю и схватились за оружие. На несколько минут все замерли, обостренный опасностью слух ловил каждый звук на позициях русских. Там, похоже, никто ничего не заметил. Рейхер выждал еще какое-то время и спустился к Петренко. Тот уже успел выбраться из ледяного капкана и сделал попытку приподняться, но не смог. Нога стала словно чужой, тупая пульсирующая боль горячей волной разлилась по голени и поднялась к животу. Диверсант застонал и грузно осел в снег. Рейхер тяжелым взглядом посмотрел на него и от досады заскрипел зубами. Так тщательно готовившаяся операция, на которую положили столько сил, в самом начале дала сбой. Петренко уже не был помощником, а становился обузой. Рейхер помедлил секунду, левой рукой успокаивающе похлопал Петренко по плечу, а правой незаметно потянулся к рукоятке ножа. Один короткий, но мощный удар в горло — и все будет закончено. Промерзшие ножны жалобно скрипнули. Лихобабин, тяжело задышав, попятился назад. Легкий скрип за спиной заставил Рейхера остановиться. К ним спешили разведчики капитана Дика.
— Что произошло, лейтенант? — спросил старший.
— Сами видите, один уже готов, — мрачно проронил тот.
— Да, с таким много не навоюешь, — скептически протянул один из разведчиков и предложил: — Ладно, лейтенант, уносите отсюда ноги, пока иваны не проснулись, а мы тут сами разберемся.
Рейхер колебался недолго, его рука отпустила рукоятку ножа, он посмотрел на диверсантов и приказал:
— Асланидзе, вперед! Группа, продолжить движение!
Построившись в цепочку, диверсанты продолжили спуск.
Слабый шум шагов еще какое-то время звучал в расщелине, но вскоре и он растворился в стуке дождя. Разведчики Дика уложили Петренко на накидку и, как на салазках, потащили к передовой. Как раз в это время началась смена постов, и им пришлось затаиться на дне воронки, чтобы переждать, пока она закончится. Но и после этого из окопа долго доносились приглушенные голоса и лязг оружия. Наконец все стихло, и разведчики, напрягая последние силы, поползли к расположению батальона. Торчащие из-под снега камни больно цеплялись за поврежденную ногу, и Петренко закусывал губы, чтобы сдержать стон. Но вот сквозь туман проступили проволочные заграждения, и группа бегом устремилась к своим окопам. Вслед запоздало взлетела осветительная ракета и басисто застрочил пулемет. Пули взметнули фонтанчики снежной пыли над бруствером, но спасительное дно укрытия было уже совсем рядом.
Петренко перевел дыхание и сделал попытку приподняться, но боль не отпускала. Левая нога, казалось, налилась свинцом до самого паха и отказывалась повиноваться. Разведчики и подоспевшие на помощь солдаты отнесли диверсанта в блиндаж, уложили на стол и вызвали фельдшера. Тот, появившись через несколько минут, решительно взялся за дело. Голень распухла настолько, что пришлось воспользоваться ножом, чтобы разрезать и снять сапог. Петренко, морщась от боли, терпел, пока крепкие пальцы фельдшера ощупывали ногу. Закончив осмотр, он неспешно ополоснул в тазике с водой руки, вытер их и сделал вывод:
— Вы еще легко отделались. Перелома, похоже, нет. Вероятней всего, разрыв связок в голеностопе и разрыв связок коленного сустава.
— Повезло — он метров десять пролетел! — удивились разведчики.
— Точно, счастливчик! — согласился фельдшер и принялся туго бинтовать ногу.
Быстро закончив свою работу, он пододвинул Петренко кружку с разбавленным спиртом. Тот выпил одним махом и поперхнулся — с водой явно недобрали, — но когда прошли спазмы, его охватили удивительная теплота и легкость. Боль в ноге постепенно утихала, бревенчатый потолок блиндажа начал двоиться и вскоре растворился как в туманном мареве. Петренко уснул.
Утром его разбудил Райхдихт. На лице лейтенанта играла довольная улыбка. Группа Рейхера благополучно прошла вторую контрольную точку у Геленджика и быстро продвигалась к конечной цели — Туапсе. Дальше задерживаться в расположении батальона капитана Дика не имело смысла, и они, наскоро перекусив, отправились в Крымскую. Солнце еще не успело подняться, водитель спешил и непрерывно жал на газ. Бешеная тряска отзывалась тупой болью в поврежденной ноге, но Петренко почти не замечал ее, в душе он радовался тому, что в конце концов для него все благополучно завершилось. На этот раз до базы они добрались без остановок — русская авиация была бессильна перед плотным туманом, окутавшим дорогу и долину. Встреча со Штайном для Петренко тоже закончилась благополучно, без упреков и претензий. Информация о происшествии уже была отработана обер-лейтенантом накануне. Он с кислым видом посочувствовал пострадавшему, приказал отправляться в госпиталь и тут же забыл о нем. Сейчас его заботило только одно — успех группы Рейхера.
Этому дню, казалось, никогда не будет конца. Штайн извел и себя, и радистов одним вопросом: «Почему Рейхер не выходит на связь?» Наступил вечер. Давно прошел контрольный срок, а за ним и время резервного выхода, но эфир по-прежнему молчал. На настойчивые вызовы «Пантеры», которые радиоцентр всю ночь посылал «Вольфу», никто не отзывался, в ответ шли лишь электрические разряды. Штайн и Райхдихт не сомкнули глаз, все еще надеясь услышать позывные Рейхера. Когда за окном забрезжил унылый рассвет, теперь уже всем стало ясно, что там, под далеким Туапсе, с группой произошло что-то чрезвычайное. Штайн прогонял от себя даже мысль о том, что такой асс, как Рейхер, мог провалиться, не начав операции. Ему казалось немыслимым, что после подготовки, на которую ушло столько времени и сил, вот так просто, в один миг, все пошло прахом. Несмотря на потерянный взгляд Райхдихта и вежливое молчание радистов, он продолжал упорно верить в успех и искал причину затянувшегося молчания лейтенанта то в неисправной рации, то в сходе снежных лавин. В который уже раз он пытался убедить в этом не только себя, но и Райхдихта. Но тот отмалчивался, его понурый вид красноречивее всего говорил о провале Рейхера.
Требовательный звонок телефона, ударив по напряженным нервам, разрушил эту последнюю иллюзию. В Запорожье тоже потеряли терпение, и на связь вышел сам начальник «Абверкоманды 102» подполковник Гемприх. Он был немногословен, его интересовали результаты выполнения операции. Штайну докладывать было нечего, и он старательно подыскивал слова, чтобы смягчить справедливый гнев вышестоящего лица, но так и не успел ничего сказать. Раздраженное сопение в трубке и последовавший за ним щелчок красноречивее всего говорили о том, что на этот раз дело устным разносом не закончится. Спустя сутки Пиккенброк из Берлина разразился разгромной, не оставляющей от всей его предыдущей карьеры камня на камне шифровкой.
СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
Лично начальнику «Абвергруппы 102»
Срыв задачи по объектам «Д» в Туапсе.
Участившиеся в последнее время провалы разведывательно-диверсионных групп.
Отсутствие в течение длительного периода оперативно значимой информации о планах и действиях противника свидетельствует о слабой организаторской работе руководства «Абвергруппы 102», а также о возможном наличии в ее составе агентуры НКВД.
В связи с этим по указанию адмирала Канариса в ближайшие дни для проверки состояния оперативно-служебной деятельности группы будет направлена комиссия из числа сотрудников центрального аппарата. Возглавит ее полковник Штольце. Все его указания подлежат неукоснительному исполнению.
Пиккенброк.
Отправлено:
20.00, время берлинское
Глава 6
Со дня поступления в «Абвергруппу 102» шифровки Пиккенброка прошла неделя, и после нее в адрес обер-лейтенанта Штайна не приходило ни одного распоряжения. В Запорожье, Берлине и Кракове будто забыли о его существовании. Приезд из штаба Абвера полковника Штольце с проверкой переносился со дня на день. И это затянувшееся молчание ничего хорошего не сулило ни самому Штайну, ни его подчиненным. В памяти еще были свежи воспоминания о работе подобной комиссии в декабре сорок второго в Краснодаре. Тогда, перед Рождеством, так и не найденный ни гестапо, ни инспекторской группой капитана Лайндекера неустановленный мерзавец на посмешище всему городу вывесил перед самым носом дежурного по группе плакат «Здесь живут шпионы Гесса!». И новогодний праздник для диверсантов и их хозяев превратился в настоящий кошмар. Канарис на такую неслыханную наглость отреагировал так, что никому из его подчиненных мало не показалось. Гесс лишился должности и вместе с инструктором-вербовщиком Шевченко, заподозренном в шпионаже, был отозван в Варшаву для «приятного общения» с «интеллигентами» из аппарата «папаши Мюллера» и «вежливыми берлинскими мальчиками» из службы безопасности, а половину личного состава группы в спешном порядке отправили на фронт.