— Мое, — с трудом выдавил из себя радист, исподлобья глядя на капитана. Потом его понесло: — Меня заставили! Я сам хотел к вам! Это Петренко не давал! Он, паскуда, из нас…
— Ну, ты и гнида! — с презрением процедил тот.
— Заткнись, сволочь, тебя не спрашивают! — осек его капитан и снова обратился к радисту: — Ты на этого гада не ссы! Если понадобится, мы ему сами живо рот законопатим. Говори все по порядку.
— А чего его слушать, мелкую шестерку, — гнул свое Петренко.
— Тоже мне, валет бубновый выискался! Захлопни пасть, падла, дойдет и до тебя очередь! — взорвался капитан.
— Командир, пусть их выведут, они…
— Чего, чего? Кто ты такой, чтобы тут пасть разевать?! Да я… — Но что-то во взгляде Петренко заставило его остановиться. Старлей казался совершенно спокойным, в отличие от этих двоих.
Погасив вспышку гнева, капитан приказал часовому:
— Ну-ка, Саня, выведи этих субчиков во двор, пусть пока постоят по стойке «смирно», а я с этим умником наедине потолкую. Если, гады, хоть дернутся, отстреливай им хозяйство и не чикайся!
Часовой, недавно прибывший в отряд в составе последнего пополнения и впервые видевший настоящих гитлеровских агентов, вскинул автомат и направил на пленных. Те шарахнулись к двери и, неуклюже цепляясь локтями связанных рук за стены, выскочили из комнаты. Капитан возвратился к столу, сел на табурет, полистал документы, потом перевел взгляд на Петренко и спросил:
— И что же такого ты хотел мне сказать?
— Капитан, мне нужна срочная встреча с представителем Особого отдела, — огорошил его тот.
— С кем, кем?! — оторопел капитан.
— С офицером, а лучше начальником из Особого отдела.
— Чего, чего?!.
— С начальником отдела военный контрразведки, — отчетливо выговаривая каждое слово, повторил Петренко.
— А чем я тебе не начальник?! — В голосе командира заградотряда прозвучала неприкрытая угроза.
— Товарищ капитан…
— Тамбовский волк тебе товарищ! — вспыхнул тот. — Фашистский ублюдок! Ты чего тут раскомандовался? Сейчас пристрелю, к черту!
— Товарищ капитан, это крайне важно и очень срочно! — сохраняя выдержку, стоял на своем Петренко. — От этого зависят жизни десятков, если не сотен тысяч наших солдат!
— Каких это наших?! Ну, глянь — фриц мною командует! Третий год воюю, а такого еще не бывало!
Рука капитана сама потянулась к ручке полевого телефона. Ждать ответа пришлось недолго. На другом конце провода ответил молодой и бодрый голос.
— Товарищ лейтенант, тут, понимаете, такое… — не знал он с чего начать.
— Не тяни кота за хвост, говори по делу, — торопил голос.
— Короче, мои хлопцы захватили трех шпионов…
— Да ну! — удивился собеседник и, посуровев, спросил: — А почему сразу не доложил?
— Вот и докладываю! Только что взяли, еще тепленькие. Радиста прямо с музыкой! Слабак! «Поплыл» сразу! — не удержался прихвастнуть капитан.
— Отлично! Немедленно отправляй ко мне!
— Вопросов нет, но понимаешь, Петрович, один из них точно чокнутый — лично тебя домогается.
— Что-о? — В трубке возникла долгая пауза.
Петренко шагнул вперед и энергично закивал.
— А ну стоять! — прикрикнул на него капитан, угрожающе опустив руку к кобуре с пистолетом.
— Дурак! — Терпение и выдержка изменили Петренко.
— Че…го?
— Дай я поговорю, капитан!
— Ах ты, сука! Ну, ты у меня сейчас соловьем запоешь!
— Идиот! Воды выпей, чтоб…
— Ну, падла, я тебе сейчас такую воду покажу…
— Эй, ты что там такое несешь?! Наверное, с комиссаром пережрался? — раздался из трубки раздраженный голос. — Что там у тебя происходит? Георгич, ты куда пропал?..
А в комнате шла глухая возня. Рассвирепевший капитан пытался вытащить из кобуры пистолет, но это ему не удавалось. Петренко, несмотря на связанные руки, сумел припечатать его к столу и не позволял вывернуться. Но все же силы оказались не равны, капитан извернулся и дотянулся до оружия. Рука с ТТ вскинулась в сторону Петренко.
— Стой, идиот! Не делай глупостей! — закричал тот.
— Георгич? Георгич? Ты че там, охерел? За самоуправство пойдешь под трибунал! А ну приведи ко мне пленного! — надрывался голос в трубке.
Капитан опомнился, метнув на нее взгляд, и опустил руку. Грудь его вздымалась словно кузнечные меха, пот крупными каплями катился по багровому лбу. Смерив пленного тяжелым взглядом, он распахнул окно и крикнул:
— Дежурный, ко мне!
Во дворе послышался топот ног, и спустя несколько секунд в комнату вбежал запыхавшийся разбитной сержант. Стрельнув глазами в арестованного, он вытянулся в струнку. Командир заградотряда спрятал пистолет в кобуру и, глядя в сторону, приказал:
— Отведи этого гада к особисту…
— В СМЕРШ, что ли? — переспросил сержант.
— Да, к ним!
— Есть! — ответил тот и прикрикнул на арестованного: — А ну топай вперед, вражина фашистская!
Петренко развернулся и, нагнув голову, чтобы не удариться о косяк, вышел во двор. В кромешной темноте сержант то и дело подпихивал его стволом автомата в спину. Позади них, пыхтя и матерясь, тащился капитан. Они прошли через всю деревню и в самом ее конце свернули к неприметному, затерявшемуся в глубине сада дому. Навстречу им из кустов вынырнула темная фигура и преградила путь. Капитан вполголоса назвал пароль. Часовой отступил в сторону, освобождая проход, и группа поднялась на крыльцо.
Оставив сержанта караулить у двери, капитан с Петренко вошли в дом. Обстановка в нем была такой же, как у армейских офицеров. В углу стоял деревянный топчан, рядом — чудом уцелевший шкаф, две табуретки и стол. На столе нещадно чадила лампа, сделанная армейскими умельцами из гильзы крупнокалиберного пулемета. В ее свете трудно было разглядеть хозяина. Он какое-то время внимательно рассматривал Петренко, а затем распорядился:
— Садись, Георгич!
— Спасибо, лейтенант, сесть я всегда успею — это за вами не заржавеет, — поэтому лучше присяду, — хмыкнул капитан, занял свободный табурет и выложил на стол документы пленных.
Лейтенант-контрразведчик бегло просмотрел красноармейские книжки Погребинского с Чумаченко, уделив больше внимания документам Петренко, и с насмешкой заметил:
— Ну наконец-то у вас в Абвере научились настоящую «липу» клепать, так сразу и не придерешься.
— Не у нас, а у них. И там тоже не дураки работают! — в тон ему ответил Петренко.
С лица лейтенанта моментально исчезла усмешка.
— И что же ты хотел сказать офицеру контрразведки? — с угрозой спросил он.
— Сначала руки развяжите — онемели уже, — потребовал Петренко.
— Еще чего! Руки языку трепаться не мешают! — снова завелся командир заградотряда.
Лейтенант пристально посмотрел в глаза пленному и распорядился:
— Ладно, Георгич, кончай упираться, куда ему от нас деться. Развяжи!
Тот неохотно достал нож и разрезал веревки. Петренко не спеша размял затекшие кисти, а потом потребовал нож.
— Петрович, нет, ты только погляди на эту наглую фашистскую морду! Совсем оборзел! Он же, гад, нам глотки порежет! — Возмущению капитана не было предела.
Но офицер СМЕРШ повелительно кивнул. Капитан пожал плечами, с неохотой положил нож на стол, на всякий случай расстегнул кобуру, отступил на несколько шагов и опустил руку на рукоять пистолета.
Петренко не спеша подошел к столу — офицеры внимательно следили за каждым его движением — и, не говоря ни слова, взяв нож, вспорол подкладку бушлата. Из-под нее с характерным шелестом посыпались фотографии людей в форме бойцов и младших командиров Красной Армии, какие-то карточки и бланки служебных документов, помеченные лиловой свастикой с хищными орлами. Стол уже был завален всем этим, а бумажный поток все не иссякал.
Фотографии агентов «Абвергруппы 102», доставленные советским разведчиком Гальченко в органы военной контрразведки
От неожиданности лейтенант опешил. Такого за время службы ему еще видеть не приходилось. В тесной комнатенке на выщербленном столе лежала секретнейшая картотека вражеских агентов! Это была неслыханная удача, выпавшая на долю фронтового контрразведчика.
На горку документов легла последняя фотография, и Петренко, положив нож, наконец отступил от стола. Лейтенант надолго склонился над всем этим добром, а затем, не стесняясь своего порыва, подскочил и крепко обнял пленного. На глаза Петренко невольно навернулись слезы. Да он и не пытался их скрывать, стекая по щекам, они капали на его гимнастерку. Командир заградотряда с открытым ртом наблюдал за этой сценой.
— Невероятно! Этого не может быть! Кто вы? Как вас звать?
Тронутый искренностью лейтенанта, Петренко в первые минуты ничего не мог сказать. Крепкие объятия не были чудесным сном, он действительно вернулся домой! Позади остались шестнадцать месяцев смертельной игры с фашистской контрразведкой. Теперь уже не надо было таиться, выверять каждое слово, десятки, сотни раз продумывать каждый свой шаг. Все это — изощренные проверки лейтенанта Райхдихта, патологическая подозрительность мерзавца Самутина, а главное — изматывающее душу состояние раздвоенности, когда он сам порой не мог понять, где грань между советским разведчиком и кадровым сотрудником Абвера, — осталось позади. Он снова был среди своих. Своих! Петренко счастливыми глазами смотрел на офицеров, и в этот момент ему казалось, что ближе и роднее людей нет.
Удостоверение личности П. И. Прядко на имя П. Петренко, выданное в «Абвергруппе 102» в 1943 г.
Лейтенант разжал объятия, в нем снова проснулся контрразведчик.
— Как вас зовут? Кто давал задание? Вы помните пароль? — посыпал он вопросами, но тут же спохватился и многозначительно посмотрел на капитана.
Тот развел руками и смущенно произнес:
— Я что, не понимаю?! Не первый год на фронте. — И, забрав со стола нож, направился к двери, не переставая повторять на ходу: — Ну, дела! Ну, дела! Ежели что не так, то прощения, конечно, просим. Ты, лейтенант, не серчай, что мои ребята его малость приложили. Ну, дела!