Закончилась эта сумасшедшая гонка, когда остались позади одноэтажные пригороды и дорога запетляла вдоль берега непредсказуемой реки Туапсе. После проливных дождей тихая речка превратилась в настоящее чудовище. Клокочущие потоки играючи переворачивали каменные валуны и, как спички, ломали о скалы могучие стволы дубов, с неимоверной скоростью летящие к морю. Через несколько минут рев Туапсе стих, дорога совершила крутой вираж и повела в глубь гор. Справа зияющим темным провалом промелькнула гладкая поверхность нефтяного озера, слева, в тумане, чудовищным миражом возникли и тут же пропали развалины асфальтобетонного завода, после которых начался нудный затяжной подъем по серпантину. Машины медленно и натужно ползли вверх, будто неуклюжие черепахи, застревали в вязкой, податливой жиже из глины, которая после непрерывных дождей длинными липкими языками сползала со склонов гор, проваливались по самое днище в скрытые под водой коварные глубокие промоины. Проклиная фашистов, дрянную погоду и изношенную технику, бойцы отряда, утопая по колено в грязи, изо всех сил упирались в борта полуторок и с традиционным «взяли! еще раз!» буквально на руках выталкивали машины на ровную площадку, а затем снова забирались в кузова, помогая друг другу. На настоящий момент задача была одна — любой ценой пробиться к перевалу. С каждым новым километром это становилось все сложнее и сложнее. Усилился холодный ветер, в момент превратившийся в пронизывающе-хлесткий. Внешне незаметное леденящее дыхание гор скользким панцирем сковало все вокруг. Колеса полуторок вдруг бессильно заскребли по гладкой, как каток, дороге, и бойцам снова пришлось выбираться из кузова и снова толкать машины, удерживая их от сползания к обрыву, чтобы преодолеть очередной подъем. Лишь к рассвету уставший отряд добрался до долины.
Этот некогда цветущий горный уголок война превратила в пустыню. Здесь бродили одичавшие собаки и бездомный скот, а в развалинах заброшенных хуторов, лесозаготовительных контор и обветшалых туристических приютов прятались от поисковых отрядов НКВД разрозненные группы дезертиров, мародеров и просто бродяг. После детального осмотра местности на одном из таких хуторов капитан Дроздов решил остановиться и распорядился разбить лагерь. Его заместитель, никогда не унывающий старший лейтенант Виктор Гусев, выставил скрытые дозоры и затем со свободными от службы бойцами принялся наводить порядок в кошаре. Разведчики двух рейдовых групп «Бук» и «Самшит», взвалив на плечи тяжеленные рюкзаки, скорым маршем выдвинулись на перехват диверсантов к Гойтхскому перевалу и в верховье Тропы абрека. Радисты тоже времени даром не теряли: развернули антенну и быстро установили связь со штабом в Туапсе. Сам Дроздов решил обследовать подходы к тропе. Отдав указания по оборудованию базы, он взял с собой трех разведчиков и отправился в глубь гор.
Эта межгорная долина, до войны славившаяся своими пастбищами и многочисленными кошарами, совсем еще недавно прекрасно оборудованными, а теперь заброшенными и пустыми, давно уже стала проклятым местом для гитлеровцев. На хитроумных «сюрпризах», расставленных минерами и особистами, подорвалась и попала в засаду не одна диверсионная группа. Неудачи надолго отбили охоту у альпийских стрелков из батальона «Эдельвейс» и абверовцев испытывать здесь свою судьбу, и комендатура Восемнадцатой армии постепенно расслабилась. Ее подвижные патрули лишь изредка появлялись в этих местах, и то затем, чтобы подстрелить отъевшегося кабанчика или непуганого козленка, чьи следы густо усыпали берега ручья и просторную поляну, которой заканчивалась Тропа абрека. Дроздов вместе с разведчиками внимательно осмотрел все вокруг и, не заметив ничего подозрительного, оставил засаду и отправился в лагерь.
Пока он занимался разведкой, привычные к походной жизни бойцы, не теряя времени даром, обустраивали новую базу. Грузовики отогнали к дороге и спрятали в глубине скал, а колею замаскировали дерном и остатками плетня от загона для овец, потом заделали дыры в крыше и стенах пастушьей хижины, где до этого хозяйничал ветер, и наладили незатейливый армейский быт. К возвращению своего командира они успели приготовить из тушенки и гречневой каши поздний завтрак и теперь с нетерпением поглядывали в сторону тропы. Но натренированный слух так и не уловил шагов Дроздова.
Стараясь не оставлять следов, капитан, аккуратно ступая по камням, вышел к кошаре, но не сразу направился к ней, а остановился и скорее по привычке придирчиво осмотрел подходы. На первый взгляд ничто не напоминало о том, что внутри находятся люди. Разведчики постарались замести все следы, но от его острого глаза не укрылась еле заметная сиреневая струйка дыма, пробивавшаяся из земли сквозь мох, которым был искусно замаскирован дымоход, сооруженный из куска найденной где-то трубы. Не остались незамеченными и комки глины на известковых проплешинах, отлетевшие от протекторов колес полуторок.
Дроздов, сердито нахмурив брови, вышел из кустов. В этот миг за его спиной послышался еле слышный шорох, справа дрогнула ветка молоденькой сосны. Он не подал виду, что заметил подозрительное движение, но рука привычно скользнула к пистолетной рукоятке, правда, указательный палец так и не успел лечь на спусковой крючок. Перед ним словно из-под земли появился часовой. Сквозь ветки кустарника, которые, казалось, росли из плеч бойца, на Дроздова смотрели хитрющие глаза Белозерца — лучшего снайпера в отряде.
— Вижу, службу знаешь! — похвалил капитан и спрятал пистолет в кобуру.
— Не первый год в армии, товарищ капитан!
— Знаю, Витя, что не салага, но все равно смотри в оба! Загоруйко — это тебе не фриц из обоза. Он тот еще волчара и сюда не к теще на блины собрался.
— Ничего, нас не испугаешь, товарищ капитан, и не таким волкодавам ошейники набрасывали, — самоуверенно заявил Белозерец.
— Не говори гоп, Витя, они тоже не лыком шиты: если навалятся всем скопом, то мало не покажется, — остудил его пыл Дроздов.
— Командир, а я не один. Мы с «другом Пашей», — часовой похлопал по прикладу автомата ППШ, — считаем как надо, за молоком ни одна пуля не уйдет.
— Ладно, счетовод, лучше глаз вон с той лощины не спускай. — Дроздов указал пальцем на южный склон горы. — Если они сюда и сунутся, то наверняка оттуда. Сложное место, и обзор на долину хороший.
— Я на нее тоже глаз положил.
— Молодец, только смотри не проморгай, зоркий ты наш сокол.
— Есть не проморгать, товарищ капитан! — отбросив шутливый тон, ответил Белозерец, отступил назад и через мгновение слился с кустарником.
Дроздов стряхнул налипшую на сапоги глину и решительно ступил на поляну. Аппетитный запах тушенки с гречневой кашей, доносившийся из кошары, отозвался сердитым бурчанием в его пустом желудке. Выглянувший Гусев широким жестом пригласил командира к столу. Дроздов ничего не сказал и прошел за ним. Сердитым взглядом стрельнув по бойцам, пустым консервным банкам, аккуратным рядком стоявшим в углу, котелку с дымящейся кашей, он с раздражением сказал:
— Хороши орлы! А еще разведчиками называетесь! За версту, ребята, светитесь!
Гусев на мгновение смешался, но затем нашелся и ответил:
— Петрович, ты, пожалуйста, не серчай, мы в момент все погасим, только червячка заморим.
— Червячка?! Смотри, чтоб потом он вам в одно место не клюнул!
— Командир, но с пустым желудком много не навоюешь! Не подведем! Не первый раз, все, что требуется, в момент уберем! — недружно и как-то по-ребячьи загалдели бойцы.
— Уберем! Развели здесь санаторий, дым коромыслом валит! — все еще продолжал ворчать Дроздов, но, встретившись с голодными глазами бойцов, махнул рукой и уселся на кем-то подставленный чурбак. Вслед за ним к котлу подтянулись и все остальные. Какое-то время в кошаре были слышны только позвякивание ложек, хруст сухарей и бульканье походного чайника.
После позднего завтрака бойцы загасили костер, разобрали дымоход и принялись за маскировку, а Дроздов отправился осматривать подходы к кошаре. На этот раз придирчивому глазу не за что было зацепиться, и тут капитану пришла в голову неожиданная мысль, и чем больше он над ней задумывался, тем более привлекательной она казалась. Местность вокруг кошары как магнит притягивала к себе. Ровный, словно стол, альпийский луг заканчивался густым подлеском, подступавшим почти вплотную к загону для овец. Сразу за ним начинался настоящий бурелом, в котором легко было укрыться не то что десятку человек, а целой роте. Все это создавало идеальную позицию для того, чтобы днем прятаться от воздушной разведки, а при появлении отряда НКВД успеть скрыться в горах. Дроздов оценил все достоинства этой позиции и утвердился в своем решении — превратить кошару в приманку и ловушку для абверовских диверсантов.
В то время как он с бойцами занимался подготовкой западни для гитлеровцев, рейдовые группы «Бук» и «Самшит», добравшись до перевала, перекрыли подход к Тропе абрека. Опытные следопыты, они тщательно обследовали каждый клочок местности. От наметанных глаз не ускользнули ни поломанные ветки, ни примятая трава, ни старые кострища, но свежих следов пребывания человека обнаружить так и не удалось. Разведчики залегли в засаде и, напрягая слух, пытались поймать каждый звук в этом белом безмолвии в надежде услышать подозрительный треск ветки или шорох осыпающихся камней под неосторожной ногой.
Потянулись минуты и часы томительного ожидания. Солнце поднималось к зениту, под его яркими лучами туман быстро рассеивался, и перед глазами бойцов во всем своем величии предстала грандиозная панорама Кавказских гор. Алмазной россыпью в бесконечной бирюзовой вышине неба вспыхнули ледники на склонах гор Гойхт, Пшиш и Большой Псеушхо. Размытая тень гигантов, словно шагреневая кожа, мгновенно съежилась и исчезла на дне глубоких ущелий. Девственно чистый снег искрился и сверкал нестерпимым светом. Малахитовыми пряжками на каменном поясе проступали среди скальных разломов лесные пади. Воздух стал удивительно прозрачен и чист, необъятный горизонт, сбросив туманную пелену, раскрыл свои бескрайние границы.