— Отдыхай, Александр Иванович, а завтра все подробности в письменном виде! — распорядился Вадис.
Едва за ним закрылась дверь, как генерал решительно поднял трубку ВЧ-связи. Раздался слабый щелчок, и лишенный интонаций голос телефониста спросил:
— Москву, товарищ генерал-майор?
— Да! Срочно начальника ГУКР СМЕРШ.
В трубке снова раздался щелчок, и после короткой паузы Вадис услышал хорошо знакомый спокойный и ровный голос Абакумова.
— Здравствуй, Александр Анатольевич, чего не спишь? — спросил он.
— После победы буду отсыпаться, Виктор Семенович.
— Правильно! Как обстановка?
— Пока, в общем, спокойная.
— Ну-ну! Смотри не расслабляйся.
— Не приходится, фрицы не одно, так другое подбрасывают, поэтому и тревожу так поздно.
— На то и щука, чтобы карась не дремал, — усмехнулся Абакумов и спросил: — Так что там у тебя стряслось?
— Пока не могу поверить собственным глазам, — не знал, с чего начать, Вадис.
— Александр Анатольевич, ты что меня, как барышню, обхаживаешь? Говори по делу!
— Если коротко, то наши разведчики захватили утром фашистский самолет с курьером из Берлина. К сожалению, взять живьем никого не удалось. Но зато сохранилась карта из Генштаба…
— Какая карта? Что на ней? — торопил Абакумов.
— Подпись на ней вроде самого Гитлера…
— Да хрен с ним, с твоим Гитлером! Потом с этим фруктом разберемся! Что на карте?
— План наступления на Москву! Называется… — От волнения у Вадиса сбилось дыхание.
Это невероятное сообщение, похоже, и в далекой Москве произвело эффект разорвавшейся бомбы. Из трубки какое-то время доносилось лишь тяжелое, прерывистое дыхание. Железная выдержка изменила даже Абакумову.
— Слушай, ты там ничего не напутал?! — подозрительно спросил он.
— Виктор Семенович, как можно! Карта передо мной лежит. План называется «Кремль»!
— Как?
— «Кремль»!
— Может, «липа»?
— Не похоже, по нашему фронту кое-что подтверждается.
— Значит, говоришь, «Кремль»? — переспросил Абакумов и надолго задумался.
Вадис терпеливо ждал, так как прекрасно понимал цену подобной информации. На весах войны она многого стоила. Сталин редко прощал ошибки, и даже растущая симпатия вождя к молодому и энергичному начальнику военной контрразведки не гарантировала тому жизни. В спину новому фавориту жарко дышали непотопляемый Лаврентий Берия и нарком госбезопасности Всеволод Меркулов. Одному тягаться против этой пока всесильной двойки было крайне опасно и рискованно. Поэтому Абакумов решил не торопиться и действовать наверняка.
Его распоряжения, как всегда, были лаконичны и конкретны:
— Значит, так, Александр Анатольевич, слушай меня внимательно. Первое, о карте не должна знать ни одна душа.
— Есть! Я даже не стал отправлять шифровки, — поспешил заверить Вадис.
— И правильно сделал! Теперь второе. Немедленно свяжись с командующим, придумай убедительное объяснение и возьми у него самолет, чтобы переправить документ. Курьер и охрана только твои. Ты понял — только твои! — с акцентом на слове «твои» повторил Абакумов.
— Так точно!
— И последнее, кто видел карту?
Вадис напрягся.
— Кто?!
— Я…
— С тобой и так ясно! — торопил Абакумов.
— Майор Ковальцов, мой работник… командир полка… его начальник штаба и, может, еще…
Адмирал В. Канарис на торжественном ужине после удачно завершенной операции. За столом слева направо: оберст ВВС Эберт, шеф Абвера адмирал Канарис, группенфюрер СС Гейдрих, генерал-майор Карман, группенфюрер фон Эберштайн, генерал-лейтенант Либман, оберст ВВС Виннингер.
— Короче, — перебил Абакумов, — установи всех, кто слышал о плане или видел карту, и чтоб к утру они как мыши сидели у тебя в управлении. Потом переправишь их ко мне в Москву. Предупреди, если проболтаются, то башку в момент потеряют. Ты меня понял?
— Так точно!
— И еще одно, немедленно возьми в разработку все их связи, чтобы не допустить никакой утечки. Утром жду подробного доклада!
В телефонной трубке раздался треск, сменившийся монотонным журчанием. Вадис смахнул со лба пот и принялся торопливо складывать карту.
СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
Только лично адмиралу Канарису
Операция «Гонец» прошла успешно. Пакет с известным Вам письмом доставлен на место. Все гонцы хранят молчание.
Начальник «Абверкоманды 303»
подполковник Гутерер
г. Смоленск
Отправлено: 17.25, время берлинское
Глава 8
Дубовый паркет слегка поскрипывал под сапогами Сталина, сказывалась весна, и даже «вечное дерево» в эту пору «погуливало». Вождь остановился у окна и надолго задумался. Устремив взгляд в прозрачную синеву майского неба, он не замечал бродивших у летней беседки Меркулова, Абакумова и Судоплатова.
Всесильный нарком государственной безопасности, начальник недавно созданной военной контрразведки СМЕРШ и руководитель Четвертого разведывательно-диверсионного управлении НКВД наверняка догадывались, почему вождь так срочно вызвал их на Ближнюю дачу в Кунцево. Многолетний опыт работы в спецслужбах и личных встреч с вождем подсказывал им — Сталин стоит перед новым, важным для него выбором. Выбором, который должен был определить не только дальнейший ход войны, но и судьбу каждого их них.
Война жила по своим законам, управляя миллионами людей, но и сама управляемая горсткой из этих миллионов. Смертоносный маятник на Восточном фронте на какое-то время остановился, чтобы затем снова качнуться, но в какую сторону — в те солнечные майские дни сорок третьего года не могли знать ни в Берлине, ни в Москве. В тиши штабных кабинетов пока только вызревала, начиная обретать зримые контуры, будущая гигантская битва Второй мировой войны — Курская. Ее огромное значение прекрасно осознавали как Сталин, так и Гитлер и поэтому всячески скрывали планы подготовки к ней. Противники пытались предугадать шаги друг друга и, как в азартной карточной игре, сбрасывали крапленые карты, чтобы потом, когда придет время, пустить в ход заранее припасенные козыри, обыгрывая свой же крап, ловко всученный противнику. И в этом сложнейшем поединке без правил только спецслужбы могли пролить истинный свет на тайные замыслы штабов противоположной стороны.
Последние разведывательные сводки, касающиеся фактических и мнимых планов летнего наступления гитлеровских войск на Восточном фронте, лежали на столе у Сталина. Легкий ветерок, напоенный свежестью молодой листвы, игриво шуршал страницами всех трех документов. Спецсообщение Первого управления НКГБ, основанное на донесениях лондонской резидентуры, не оставляло сомнений в том, что предстоящим летом гитлеровцы предпримут новое наступление. Цифровые выкладки и ссылки на таких информированных лиц, как чехословацкий президент Эдуард Бенеш, военный атташе Японии в Берлине генерал-майор Кумацу и редактор финской газеты «Ууси Суоми» Ахо Лаури, выглядели вполне убедительными.
Данные подтверждались и надежным агентом, внедренным в самое сердце британской разведки — дешифровальную службу. Двадцать пятого апреля ему удалось перехватить переговоры командующего Южной группой гитлеровских войск генерал-фельдмаршала фон Вейхса с руководителем Оперативного отдела Генерального штаба вермахта — речь шла о подготовке крупной летней военной кампании на Восточном фронте. Старый лис Черчилль не спешил поделиться этой сверхважной информацией с Кремлем. Тем не менее через неделю полная расшифровка переговоров поступила к наркому госбезопасности. Проанализировав эти материалы и материалы, добытые резидентом Дора в Швейцарии, Меркулов в своем спецсообщении Сталину назвал в качестве наиболее вероятного направления удара гитлеровских армий Курское, но не исключил также возможность повторного наступления как на Ленинград, так и на Москву. Его прогноз частично подтверждался разведывательными данными, полученными оперативными группами Четвертого управления Судоплатова. А последние материалы СМЕРШ — план захвата столицы «Кремль», — казалось бы, ставили окончательную точку в том сверхсложном выборе, который предстояло сейчас сделать Сталину.
Опытнейший политик, мастер тайной интриги, сам прекрасно владевший оперативным искусством, развитым в многолетней подпольной работе, на фронтах Гражданской войны, а затем в разведывательной и оперативно-диверсионной деятельности Коминтерна, он не спешил с принятием решения, так как прекрасно знал, что истинную правду всегда сопровождает цветастый эскорт лжи. Поэтому выглядевшая на первый взгляд убедительной информация, лежавшая перед ним на столе, вполне могла оказаться умело наведенной дымовой завесой, до поры до времени скрывающей направление главного удара вермахта. Уже не первый раз Гитлер пытался водить его за нос. Весной сорок первого «австрийскому ефрейтору» это вполне удалось. Грандиозная мистификация, связанная с «нападением» вермахта на вечного для него врага — Великобританию, обернулась для Сталина настоящей катастрофой. В первые минуты войны, ранним утром двадцать второго июня, вождя жгла боль нестерпимого унижения, к которому примешивалась гадливая досада. Слушая доклад наркома обороны маршала Тимошенко, он мучительно пытался перебороть чувство негодования — его провели! В то, что война вот-вот начнется, он действительно поверил за несколько дней до нападения и накануне даже потребовал от военачальников принять возможные меры. Но в душе его все клокотало и переворачивалось — в то время как эшелоны с отборным украинским зерном, донецким углем и уральской сталью спешили в Германию, немецкие выпускники воронежской, липецкой и других авиационных школ сравнивали с землей Минск, Ригу и Кишинев, а танки выпускника рязанского военного училища генерала Гудериана утюжили ржаные и пшеничные поля в Полесье и на Западной Украине. В своем вероломстве Гитлер превзошел даже его самого, Сталина.
Весной сорок второго Гитлер снова выкинул фортель. 29 мая командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Клюге ловко подкинул убойную дезу — директиву Генштаба вермахта «Кремль». А через несколько дней, чтобы в Москве отпали последние сомнения в плане захвата столицы, издал приказ о наступлении. В те дни, казалось, что тевтонский меч вот-вот обрушится на Москву. И он, Сталин, снова поверил в блеф Гитлера. Вместе с ним поймались на эту грандиозную мистификацию и Жуков с Малиновским. Они не захотели принять в расчет данные «кембриджской пятерки» разведчиков, подтверждающие подготовку наступления на Сталинград и Северный Кавказ. В результате части Красной Армии потерпели сокрушительное поражение и, откатившись к берегам Волги, удержались только благодаря жесточайшим приказам Верховного и извечной двужильности русского солдата.