Тот, не проронив ни слова, направился на выход. Офицеры переглянулись и поспешили за ним. Продравшись сквозь галдящую толпу пассажиров и переждав, пока пройдет на посадку строй пехотинцев, они вышли на привокзальную площадь. Здесь их поджидали две машины. Сафронов остановился у черного, как воронье крыло, «ЗИСа» и распорядился:
— Товарищ Бутырин поедет со мной, а вы, товарищ старший лейтенант, на второй машине отправитесь в главк, где получите дополнительные указания.
— Вот, Витя, и закончилось наше путешествие, — с сожалением произнес старлей и на прощание крепко пожал руку.
Бутырин проводил его грустным взглядом и занял место рядом с Сафроновым. Капитан наклонился к водителю и негромко сказал:
— Тихвинский переулок.
Название ничего не сказало Виктору, Москву он совсем не знал и теперь с жадным любопытством разглядывал ее улицы.
Недолго покружив по центру, водитель остановил машину. Сафронов, не выходя, показал рукой в сторону дома, на фасаде которого скалились каменные львы, и сказал:
— Вам туда, дом номер одиннадцать, вас там ждут.
Бутырин распахнул дверцу, ступил на тротуар, всей грудью набрал бодрящего вечернего воздуха, расправил большими пальцами гимнастерку под ремнем и двинулся к подъезду. Внезапно путь ему преградил выросший словно из-под земли детина с метлой, своими необъятными габаритами больше напоминавший грузчика из морского порта, чем дворника. Колючим взглядом обшарив Виктора с макушки до пяток, он отступил в сторону, лишь когда из машины выглянул Сафронов. Бутырин невольно поежился, а дворник кивнул и, не говоря ни слова, вошел в дом. Вместе они поднялись на этаж, остановились у обитой настоящей кожей квартирной двери, и громила решительно надавил на кнопку звонка.
Ждать пришлось недолго. Из прихожей донеслись приглушенные шаги, потом загрохотал замок, и в проеме появилась пожилая женщина в очках. Приветливо кивнув, она пригласила войти и повела за собой в глубь коридора. Виктор оглянулся, но его сопровождающий словно растворился в воздухе. По тому, как была обставлена встреча, Бутырин догадался, что его привезли на конспиративную квартиру СМЕРШ, но не стал задавать лишних вопросов и прошел в гостиную. Навстречу ему из кресла поднялся средних лет, осанистый, с начальственным взглядом мужчина в гражданском костюме, мешковатый покрой которого не мог скрыть военной выправки. Он энергично пожал руку Виктору, надолго задержал на нем взгляд спокойных, с легким прищуром серых глаз и представился:
— Полковник Утехин Георгий Валентинович.
Начальник Четвертого отдела (контрразведывательная работа в тылу противника) ГУКР СМЕРШ НКО СССР с 1943 по 1946 г. генерал-майор Георгий Утехин
— Старший лейтенант Бутырин, — назвал себя Виктор.
— А мы с вами, Виктор Яковлевич, почти земляки, — проявил свою осведомленность полковник и сделал радушный жест: — Будьте как дома.
Поблагодарив, Виктор прошел к круглому столику, уставленному фарфоровыми вазочками с вареньем и домашней сдобой, сел на краешек дивана и вопросительно посмотрел на хозяина. Утехин не торопился начинать разговор. Заняв место в кресле напротив, он спросил:
— Что будем пить — кофе, чай?
— Мне лучше кофе, — ответил Виктор.
— Отлично! И мне тоже. Галина Николаевна, сделайте нам два кофе, пожалуйста, и желательно покрепче.
В ответ на кухне хлопнула дверца шкафа, загремели чашки и в печке сердито загудел огонь. Спустя пару минут по квартире поплыл дурманящий запах хорошего сортового кофе. Пока готовился бодрящий напиток, Утехин вел ни к чему не обязывающий разговор о положении на фронте под Ленинградом, настроениях бойцов и командиров, но тот, самый главный вопрос, ради которого Виктора вызвали в Москву и который больше всего волновал его, так и не прозвучал. Опытный оперативник, Утехин исподволь изучал собеседника и на первый взгляд ничего не значащими вопросами прощупывал его.
Кофе еще не был готов, когда в коридоре послышались торопливые шаги хозяйки и хлопнула входная дверь. Утехин поспешно встал, его правая рука торопливо прошлась по пиджаку, застегнув его на все пуговицы. Виктор последовал его примеру, непроизвольно разгладил несуществующие складки на гимнастерке и с легким волнением посмотрел на застекленную дверь гостиной. В коридоре возникла серая, неправдоподобно большая человеческая тень, и в гостиную вошел новый гость. От его богатырской фигуры исходили основательность и надежность, а в прямом взгляде карих глаз читалась железная воля. Виктор скорее догадался, чем узнал начальника СМЕРШ, фотографию которого однажды мельком видел в кабинете генерала Быстрова.
— Товарищи офицеры, что это вы передо мной как на плацу выстроились, — добродушно заметил тот и, поздоровавшись, предложил: — Давайте присядем.
Виктор подождал, когда усядутся начальники, и только потом опустился на диван. В комнате на какое-то время наступила тишина. Абакумов — а это действительно был он — с нескрываемым интересом разглядывал разведчика и, видимо оставшись довольным, заявил:
— Орлом выглядишь, выходит, не зря генерал Быстров так не хотел вас отпускать.
— Да, пришлось нам за Виктора Яковлевича немного повоевать, — вскользь заметил Утехин.
— И похоже, что не зря, надеюсь, он и дальше будет перья щипать гитлеровским стервятникам.
Утехин с облегчением вздохнул, а Бутырин промолчал, полагая, что рано или поздно ему объяснят все происходящее.
Абакумов хитровато улыбнулся и с одобрением сказал:
— Молодец! Выдержка и терпение — главное для разведчика. Кто научил — наши или в гестапо?
— И те и другие, — нашелся Бутырин, — но главное — война.
— Верно, она каждому из нас определила настоящую цену, поэтому вы и находитесь здесь.
— Товарищ генерал… — Разведчик запнулся, опасаясь ошибиться в звании.
— Виктор Семенович, — остановил его Абакумов. — И давай без званий — субординация хороша в строю, а в нашей работе требуются не щелканье каблуками, а талант и успех. У тебя есть и то и другое.
Бутырин слегка покраснел от похвалы и смущенно произнес:
— Товарищ… Виктор Семенович, спасибо на добром слове, но я опасаюсь, что вы переоцениваете мои возможности.
— Думаю, что нет, и Георгий Валентинович, наверное, со мной согласится, не так ли?
Утехин энергично закивал и подтвердил:
— Восемь разведзаданий за линией фронта и ни одного провала говорят сами за себя.
— Вот видишь, а там, где восемь, будет и девять, — просто и буднично перешел к делу Абакумов и продолжил: — На этот раз задание будет посложнее. Тебе предстоит не просто внедриться в Абвер и выявить с десяток агентов, а подняться как можно выше. Понятно?
— Не совсем, — с легким недоумением ответил Бутырин. — Что-то я не представляю, чем могу заинтересовать абверовских шишек. В нашем Генштабе не служу и вообще мало что знаю.
— Ну, это дело поправимое. Георгий Валентинович как следует с Генштабом поработает. Думаю, он ни тебя, ни фрицев не обидит, главное, чтоб в Абвере зацепились. А такой крючок, мы считаем, есть — твой дядя, и если все удачно пойдет, то на него можно вытащить очень крупную рыбу.
— Дядя… Тот, что служит в наркомате у товарища Кагановича?
— Молодец, быстро соображаешь!
— Но как?
— Это уже детали, обсуждать их будешь с Георгием Валентиновичем, — не стал вдаваться в подробности Абакумов и, глянув на чашки с кофе, вдруг спросил у Утехина: — У вас что, ничего крепче кофе нет?
— Ну почему же, найдется, — оживился тот, прошел к серванту, открыл дверцу и стал перечислять: — Водка, коньяк, красное вино…
— Давай коньяк, — остановил его Абакумов и шутливо заметил: — Нам с тобой, брат, все равно что пить, а вот Виктору надо привыкать к хорошим напиткам.
Бутырин замялся, а Утехин тем временем разлил по рюмкам настоящий французский коньяк. Абакумов расстегнул пиджак, взял рюмку, утонувшую в его громадном кулаке, и, остановив потеплевший взгляд на разведчике, просто пожелал ему выполнить задание и вернуться домой.
Виктор и верил, и не верил в происходящее. Сумасшедшая гонка по тылам нескольких фронтов, переправа через Ладожское озеро, купе штабного вагона и, наконец, эта обыкновенная московская квартира, правда, с необыкновенными хозяевами… Он, Виктор Бутырин, мало кому известный фронтовой разведчик, сидит не где-нибудь, а в двух шагах от самого начальника СМЕРШ, начальника, которому подчинялись десятки фронтовых и окружных управлений военной контрразведки, разбросанных от Дальнего Востока до Мурманска, сотни генералов и полковников, начальника, в руках которого сходятся нити сложнейших разведывательных операций, начальника, который выполняет приказы самого товарища Сталина, начальника, имя которого вызывает зубовный скрежет у врагов… Да может ли вообще такое быть!
Абакумов говорил ровно и неторопливо, будто его не ждали сотни неотложных дел. Иногда он выдерживал продолжительную паузу, если хотел подчеркнуть какую-то важную деталь, продолжая внимательно следить за собеседником. В манере его поведения не было и тени снобизма, ни малейшего намека на вождизм. Они говорили на одном языке, понимая друг друга с полуслова. Виктор поражался тому, как Абакумов, вознесенный на недосягаемую высоту власти, мог глубоко понимать те чувства, какие испытывал он, находясь за многие километры от своих товарищей, в окружении врагов. Лишенные казенного пафоса слова находили живой отклик в душе разведчика и укрепляли уверенность в том, что казавшееся не выполнимым в начале беседы задание вполне ему по силам.
Разговор затягивался, и Утехин украдкой поглядывал на часы.
— Я все вижу, Георгий Валентинович, — сказал Абакумов. — Ничего, другие дела подождут — для нас сейчас нет более важного дела, чем то, которое предстоит выполнить Виктору.
— Виктор Семенович, да это у меня браслет на руке плохо держится, — схитрил тот.
— Намекаешь на ценный подарок, — подмигнул ему Абакумов, перевел взгляд на Виктора и с сожалением произнес: — Да, действительно нам пора, время не ждет.