— Все, господа, заканчиваем, — объявил он. — Окончательно о перспективах использования Попова поговорим позже, а сейчас основное внимание необходимо сосредоточить на его дополнительной проверке. Проверку проведем в максимально жестком ключе, чтобы исключить всякие «но». В этом плане я надеюсь на тебя, Вильгельм, на вас, господа Глазунов и Дуайт, и ваш профессиональный опыт. Надеюсь, все понятно. Все свободны!
Офицеры, сомлевшие от духоты, с облегчением поспешили покинуть напоминающий парилку кабинет. Первым к выходу ринулся Глазунов. Он пробежал в туалет, припал к водопроводному крану и долго хлебал отдающую хлоркой воду. Босс направился к себе, а Дуайт вышел на улицу, сел в тени раскидистой липы и закурил.
Новое задание Курмиса вызывало в его душе противоречивые чувства. С одной стороны, он прекрасно понимал интерес начальника к Бутырину: через него действительно можно завязать эффектную игру с русской разведкой, в которой сам Попов станет разменной монетой. Вместе с тем за дни, проведенные вместе, его враждебное отношение к соседу по комнате постепенно переросло в симпатию. И дело было не в том, что в этом гребаном казино он не испугался немцев и пришел к нему на выручку, его чувства были гораздо глубже и сложнее. Бутырин чем-то неуловимо отличался от всех перевербованных агентов, с которыми ему приходилось работать до этого. Судьба Бутырина напоминала ему его собственную судьбу.
В далеком тридцать шестом его, еще юного студента Рижского университета, завербовал резидент Второго отдела польского Генерального штаба Сосновский. Матерый шпион умело сыграл на национальных чувствах молодого человека. Полукровка — наполовину русский, наполовину немец, — он, Николай, так и не прижился в Латвии, он всегда чувствовал себя чужаком. Обещая скорый крах коммунизма и суля возвращение на родину в Петербург, Сосновский через широкие связи своего подопечного в русской общине создал мощную резидентуру, но она так и не сработала. 1 сентября 1939 года Польша пала, но ее разведывательная сеть в Прибалтике продолжала существовать. Николай вместе с десятком других агентов был банально «перепродан» Абверу. Гитлеровский хомут оказался ничуть не лучше польского, все эти Курмисы и Боссы, несмотря на то что в жилах его текла немецкая кровь, смотрели на него точно так же, как на остальных предателей, которые отрабатывали свои тридцать сребреников.
Размышления Дуайта прервало появление Глазунова.
— Ну и пекло! — воскликнул тот, плюхнулся рядом и с раздражением произнес: — Вместо того чтобы в речке искупаться, пришлось из-за какого-то вшивого агента целый час париться. И чего это Курмис с ним как с писаной торбой носится?
— Наверное, свой расчет имеет, я так думаю, хочет по-крупному поиграть с русской разведкой, — предположил Дуайт.
— Играть с двойным агентом! — Глазунов покачал головой. — Я хорошо знаю, чем такие игрища заканчиваются, вред очевиден, а польза сомнительна.
— Фёдырыч, ты-то чего так переживаешь? Не тебя же забрасывают, и не тебе за проколы отдуваться.
— Ну да, а ты знаешь, что там этот хитромудрый Курмис придумает? Вдруг меня с Бутыриным на пару к большевикам забросит? Хотя я староват для таких дел, а вот ты вполне подходишь.
— Я свое давно оттрубил!
— Не зарекайся, Коля, я нутром чую, Курмис какую-то крутую комбинацию затевает. Не зря же тебя к Бутырину приставили.
— Да брось ты ерунду пороть! Обычная проверка, — отмахнулся Дуайт.
— Ну почему ерунду?! Курмис из кожи вон лезет, только бы поскорее вырваться из этого дерьма, в котором мы все тут колупаемся, и перебраться в теплый берлинский кабинет. Поэтому серьезная игра с русскими ему позарез нужна, а Бутырин — это отличный шанс. А чтоб он с поводка не сорвался, приставит сторожа вроде тебя. Короче, Колян, готовься к свиданию со Сталиным.
— Типун тебе на язык, Фёдырыч! От твоих идиотских фантазий аж тошно становится! — Дуайт с раздражением отшвырнул окурок и отправился в общежитие.
Бутырина в комнате он не застал. Наступило время обеда, и тот поспешил вырваться за ворота, чтобы попасть в «Харчевню». На час дня у него была назначена встреча со связной из Центра Валентиной. В запасе еще было около пятнадцати минут, и он решил проверить, нет ли слежки. Проскочив через пару проходных дворов и потолкавшись недолго в магазине, он не обнаружил за собой «топтунов» и, уже никуда не сворачивая, направился прямо на Речную.
Обед в «Харчевне» был в самом разгаре, в зале, как всегда, было много посетителей, но Виктор без труда отыскал взглядом Валентину. Она сидела за тем же столиком, что и в прошлый раз. По соседству устроились уже знакомые парни из охраны. О смелой девушке Виктору почти ничего не было известно, разве что имя — Валя, и то вряд ли ее так звали. На самом деле теперь это не имело никакого значения. После того как он потерял всякую надежду на связь с Центром, ее неожиданное появление в городе, оккупированном гитлеровцами, за сотни километров от линии фронта, выглядело настоящим чудом.
Валентина тоже заметила Виктора и не смогла сдержать робкой улыбки. Он поспешил к ее столику и, приветливо поздоровавшись, сел.
Первой начала разговор девушка. Слегка наклонившись к столу, она вполголоса произнесла:
— Вам самый теплый привет от наших общих друзей и низкий поклон от Георгия Валентиновича.
— Спасибо, как он и его планы? — с ударением на последнем слове спросил Виктор.
— Принципиально не поменялись, он рассчитывает на то, что, как только у вас все обустроится, можно будет и дядю приглашать.
— Можете ему передать, что с этим все нормально. Дела складываются неплохо, уже занимаюсь с десятью учениками, вполне возможно, что в ближайший месяц они приедут к дяде в гости. Здесь записаны имена, фамилии и клички. — С этими словами Виктор положил руку на ладошку Вали, и в нее упал крохотный комочек бумаги. Хрупкие пальчики девушки сжались в кулачок.
— Завтра это уже будет в отряде, — заверила она его.
— Очень хорошо, желательно поскорее передать это в Центр и запросить у Георгия Валентиновича подробные данные на Курмиса, Босса и Дуайта-Юрьева. Я полагаю, они хорошо знакомы нашим по Прибалтике.
— Повторите еще раз последнюю фамилию, — попросила Валя.
— Дуайт-Юрьев, она есть в моем донесении, — понизив голос, сказал Виктор и продолжил: — Больше всего меня интересует именно он. Не исключено, что его можно перевербовать.
— Виктор Яковлевич, это же смертельный риск! — заметила девушка.
— А куда деваться! В этом гадюшнике мне без помощника никак не обойтись. Курмис — настоящий профессионал, такого на мякине не проведешь, если ему напрямую вывалить про дядю, точно тогда засыплюсь. Поэтому мне позарез нужен тот, кого он проверил в деле, и пока лучшей кандидатуры, чем Дуайт, нет.
— Почему именно он?
— А на других и пробы-то негде ставить. Глазунов наших вешал еще при Колчаке, Рутченко хоть и земляк, но сволочь еще та, в первые дни войны сам в плен сдался и своих бойцов пострелял, а про фрицев вообще говорить нечего.
— А Дуайт чем лучше?
— Не лучше и не хуже, но у него есть серьезный мотив.
— Какой?
— Обида, а еще больше страх. Лейтенанта ему здесь так и не дали, все ходит в унтерах. Офицеры, хоть он и кричит, что мать у него немка, близко его к себе не подпускают, так он от этого аж на стенку лезет. И главное, Дуайт не дурак, понимает, что рано или поздно фрицам придет конец, а ему, может, даже раньше. Кроме того, есть еще одно обстоятельство. Я подозреваю, что Курмис не зря нас вместе поселил. Вероятно, готовит для будущего задания, а Дуайту ох как не хочется снова своей шкурой рисковать.
— Не знаю, что и сказать, Виктор Яковлевич, решать это не мне, но только страшно мне за вас. Ведь если что, эти изверги из вас жилу за жилой вытянут, — вздохнула девушка.
— Ничего, Валюша, случалось и хуже. — Виктор нежно погладил ее по руке и продолжил: — Я рассчитываю, что… Что мы с тобой еще встретимся. — Он вынужден был переменить тему разговора. К их столику подошел официант и принял заказ.
Пока они ели, неспешно беседуя ни о чем, чтобы не вызывать подозрений, им пришлось пережить несколько тревожных минут. Валентина первой обратила внимание на неприметного хлопца, тот появился в «Харчевне» вскоре после них, сел в углу за колонной и стал постреливать вороватыми глазками по посетителям. Официанты почему-то старались обойти его стороной. Виктор тоже забеспокоился. Первое, что пришло на ум, — это «хвост» Курмиса, но разгадка наступила гораздо раньше, чем он сообразил, что предпринять.
За спиной послышался треск отодвигаемого стула, визгливо пискнули доски на полу, и мимо их столика проплыла к выходу дородная спекулянтка. Подозрительный хлопец засуетился. Отставив миску с похлебкой в сторону, он смахнул с губ крошки хлеба, резво вскочил и через мгновение «прилип» к даме. На долю секунды в воздухе мелькнул пухлый потертый кошелек и тут же исчез за пазухой вора. В зале, однако, никто ничего не заметил.
— Мне бы хоть раз так у Курмиса по сейфу прогуляться! — не без зависти произнес Виктор.
— Это вы о чем? — с недоумением спросила Валя.
— Да просто к слову пришлось. Можно расслабиться — шпики по чужим карманам не лазят.
— Карманник? — догадалась девушка.
— Он самый, так что можем продолжить разговор, — предложил Виктор.
— Собственно, Виктор Яковлевич, я почти все сказала. Осталось только одно — дать резервную явку на тот случай, если со мной что-нибудь случится.
— Валя, перестаньте об этом даже думать! — запротестовал он.
— И все-таки запомните: улица Вишневая, дом семь, там спросите Клавдию Ивановну и передадите поклон от Георгия Валентиновича. Отзыв: «Мы его заждались». Если квартира провалена, во втором окне будет стоять горшок с геранью, но я думаю, все обойдется. — Валентина грустно улыбнулась и, завершая разговор, сказала: — Ну, мне пора, а то и так засиделась.
Виктор на прощание коснулся руки девушки, и она, ответив кроткой улыбкой, пошла к выходу. Проводив ее теплым взглядом до двери, он еще некоторое время посидел за столом, допил кофе и, расплатившись с официантом, покинул «Харчевню». После встречи с Валей ему стоило немалых усилий заставить себя идти обратно за глухой забор разведшколы, где все было пропитано мерзким духом предательства.