Двадцатого июня 1943 года в ноль часов десять минут дежурный по 47-й радиолокационной станции засек нарушителя на экране радара и немедленно сообщил на командный пункт. В ноль часов пятнадцать минут об этом уже знали в штабе Первой воздушной армии Западного фронта и в армейском отделе СМЕРШ. На перехват гитлеровского самолета тут же бросились истребители, а на земле по тревоге были подняты оперативно-поисковые отряды и комендантские группы. В ноль часов сорок пять минут несколько сотен солдат и офицеров из дивизии внутренних войск НКВД по охране тыла действующей армии уже сидели в грузовиках, которые двумя колоннами с максимальной скоростью устремились к Егорьевской.
К рассвету подвижные группы НКВД и военных комендатур блокировали ближайшие к станции дороги, а оперативно-поисковые отряды взяли в кольцо квадрат леса, где высадились диверсанты. Поиск продолжался недолго — видимо, гитлеровцы слишком торопились и даже не потрудились спрятать парашюты, которые так и валялись прямо на берегу озера. На влажном песке отчетливо проступали отпечатки сапог. Розыскные собаки быстро взяли свежий след, но у ближайшего ручья он безнадежно оборвался. Поджав хвосты, животные жалобно скулили, виновато поглядывая на проводников. Многокилометровая пробежка вдоль ручья ничего не дала — диверсанты словно растворились в воздухе. Трубки телефонов в штабах раскалывались от многоэтажного мата, но изменить что-либо пока не представлялось возможным.
А в это самое время в тридцати километрах от Егорьевска в кабинет начальника станции Хорлово вломились двое. Один из них, в звании капитана, безапелляционным тоном приказал немедленно предоставить им прямую связь с Москвой. У начальника станции, оглохшего от непрерывных телефонных звонков, уже не было сил сопротивляться: слабо махнув рукой на аппарат, он отвернулся к окну.
— Порфирий Савельевич, — просунул голову в кабинет его заместитель.
Увидев офицеров, он так и не решился задать ему вопрос. Взгляд упал на старшего лейтенанта. Тот, сидя на топчане, мял в руках незажженную папиросу. Под его сапогами на глазах расплывалась грязная лужа. Перемазанный вещмешок потемнел от воды.
— Так я… это… потом зайду. — Заместитель с испугом поспешил захлопнуть за собой дверь.
— Алло, алло, Москва? — пытался докричаться до телефонистки капитан.
Когда наконец сквозь треск и шум прорвался ее голос, он гаркнул:
— Немедленно соедините меня с дежурным по Главному управлению контрразведки СМЕРШ Государственного Комитета Обороны!
Рука начальника станции лихорадочно зашарила по пуговицам кителя. От слов капитана перехватило дыхание, но тому не было никакого дела до старика.
В трубке раздавались неясные шорохи, а затем на удивление четко прозвучал голос:
— Дежурный вас слушает.
— Дежурный по главному управлению СМЕРШ? — лишний раз удостоверился капитан.
— Да! Что вы хотите? Представьтесь.
— Полковник Утехин на месте?
— Нет!
Капитан замялся, а затем спросил:
— А Виктор Семенович?
— Какой?
— Абакумов.
В трубке возникла долгая пауза. Челюсть начальника станции отвисла. Капитан перехватил его взгляд, насупил брови и кивком показал на дверь.
Когда старик вышел, он снова склонился над телефоном:
— Доложите товарищу Абакумову, что прибыл Северов! И не один, нас двое! Находимся мы на железнодорожной станции Хорлово! С нами посылка и…
Закончить фразу ему не дали. Дверь кабинета распахнулась, и внутрь ворвалась толпа бойцов с младшим лейтенантом во главе. Еще не нюхавший пороха офицер, почти мальчишка, ошалело потрясая пистолетом, закричал:
— Стоять! Руки вверх!
Натиск оказался настолько стремительным, что капитан не успел ничего предпринять. Бойцы завалили его и старшего лейтенанта на пол и придавили своими телами. В проеме двери промелькнуло возбужденное лицо заместителя начальника станции. Он торжествующим взглядом смотрел на поверженных врагов, радуясь в душе своей догадливости. Последним влетел в кабинет старшина. Стреляный воробей, он сразу бросился к вещмешкам. Крепкие и цепкие пальцы сноровисто развязали веревки, и в ноги младшего лейтенанта полетели пачки махорки, нательные рубашки и портянки. Под ворохом белья тускло блеснул металл, и старшина, вскинув над головой радиостанцию, торжествующе выдохнул:
— Ну что, попались, суки фашистские?! От нас не уйдешь!
— Мы свои! — просипел капитан и тут же получил зуботычину.
Щуплый боец, потирая ушибленные пальцы, с ненавистью сказал:
— Знаем мы таких своих! В СМЕРШ быстро разберутся, кто свой, а кто фрицевская сволочь!
— Мне туда и надо, — сплюнув на пол сгусток крови, с трудом произнес капитан и, задрав голову, потребовал: — Дайте договорить по телефону!
Младший лейтенант не знал, что предпринять. Тихо все это время стоявший у стены начальник станции шагнул к нему, наклонился к уху и что-то прошептал. Мальчишка дернулся как от удара током, изменился в лице, метнул растерянный взгляд на телефон, трясущейся рукой подхватил болтавшуюся трубку и, запинаясь, представился:
— Младший лей…й…тенант Ка…а… пелькин у аппарата.
— Какой еще Капелькин?! — рыкнуло в трубке.
— Командир двести сорок седьмого взвода…
— Какой еще, на хрен, взвод?! Откуда ты взялся?
— Мы тут захватили…
— Идиот! Ё… твою мать! Где Северов? Немедленно передай ему трубку! Исполнять! Быстро!!!
— Ка…акой Северов? — спросил потерявший голову, бледный как смерть мальчишка.
— Я Северов! — прохрипел из-под навалившихся бойцов Виктор.
— Хлопцы! Так це ж не диверсанты, а, кажись, наши! — первым сообразил старшина и принялся растаскивать красноармейцев.
Разведчик с трудом поднялся с пола — перед глазами все плыло и покачивалось, — смахнул с подбородка кровь, перехватил трубку у младшего лейтенанта, зло оттолкнув его в дальний угол, и снова повторил:
— Северов у аппарата.
— У тебя все нормально? — спросил дежурный.
— Пока живой, зубов только недостает, — не стал вдаваться в подробности Виктор.
— Ну, ничего, у нас и не такое бывает, — хмыкнул дежурный, догадавшись о том, что происходило в кабинете начальника станции. — Что, не слишком ласково встретили? — не удержался и подковырнул он.
— Как положено, по-нашенски, — в тон ему ответил Северов.
— Вот дураки! — посетовал дежурный. — Ладно, ты этого Капелькина до смерти не парь, чего с него возьмешь — пацан, хотя… вломить по полной программе не мешает для острастки! Если что серьезное, у нас быстро подлечим.
— Витя, ты ему лучше скажи, пусть нормальную охрану дадут, а то до Москвы точно не доедем, — с ожесточением произнес Николай, потирая набухавшую на затылке кровавую шишку.
Бутырин с сочувствием посмотрел на его позеленевшее лицо, перевел взгляд на младшего лейтенанта и снова обратился к дежурному по управлению СМЕРШ.
— Наши дальнейшие действия?
— Находитесь на станции, скоро за вами приедут, — распорядился тот.
— А Капелькин с его идиотами?
— Он что, еще там?
— Да!
— Передай ему трубку.
Капелькин осторожно, будто это была ядовитая змея, взял трубку в руку и, как автомат, заученно повторил:
— Командир двести сорок седьмого взвода…
— Да знаю, что командир взвода! — остановил его дежурный. — Короче, хвалю за бдительность, лейтенант!
— Младший… — поправил трясущийся от страха Капелькин.
— При такой хватке скоро маршалом станешь. Молодец! Далеко пойдешь! А сейчас тебе объяснят, что твоим орлам делать. Ты понял? Выполнять!
— Есть! — ожил Капелькин и потом еще долго не выпускал трубку из рук, не решаясь положить ее на рычаг…
— Стройся! — скомандовал младший лейтенант петушиным голосом.
Бойцы, поправляя гимнастерки и пряча от стыда глаза, наспех равнялись в шеренге.
— То-товарищ ка-апитан, — заикаясь начал мальчишка, но сильный, тренированный удар под дых переломил его пополам. Он несколько раз глотнул воздух широко раскрытым ртом и как подкошенный рухнул к ногам капитана. Тот перешагнул через него и направился к заместителю начальника станции. Бойцы испуганно расступились. Заместитель начальника вжался в стену, дыша так, словно пробежал не один десяток километров с полной выкладкой. Капитан приблизился к нему вплотную и молча сверлил взмокшее от страха лицо.
— Я ведь не знал, то-това-арищ кап-питан… Я все по инструкции… Мы думали… — Он застучал зубами. — Бойцы просто перестарались. Простите, я… мы все искупим. Я…
Договорить он не успел. Короткий рубленый хук в челюсть опрокинул его на пол. Бойцы уже не держали шеренгу, а просто сбились в кучу.
— А ну, быстро привести в чувство обоих! — приказал капитан. — Или вы разучились выполнять команды?!
Бойцы засуетились над пострадавшими. Первым пришел в себя Капелькин.
— Построить людей! — приказал ему капитан.
Повторять дважды ему не пришлось.
— Слушай мою команду: немедленно сдать коменданту оружие, дождаться приезда сотрудников СМЕРШ и каждому лично доложить им о происшествии. В дальнейшем обо всем, что вы здесь видели и слышали, забыть! А кому и как искупать, в СМЕРШ вам подробно объяснят. Приказ ясен, младший лейтенант?
— Т-так т-точно, т-товарищ ка-ка. апитан, — почти прошептал Капелькин. — Д-д-дождаться приезда к-контрразведки СМЕРШ и каждому ли-ично до-оложить о п-происшествии.
— Исполнять! — жестко бросил капитан.
— С-слушаюсь. — Младший лейтенант обреченно поднял трясующуюся ладонь к козырьку фуражки.
Бойцы уныло потупили головы. Старшина-хохол выругался одними губами и первым вышел за порог.
После ухода Капелькина с его группой пришедший в себя начальник станции суетливо захлопотал. Тут же на столе как по волшебству появились пузатый самовар, горка сахара-рафинада, краюха ржаного хлеба и пара печеных картофелин. Но на этом чудеса не закончились. Из шкафа торжественно выплыла бутыль самогона, а к нему — традиционная фронтовая тушенка и сало.
Ядреный, не меньше шестидесяти градусов, первач быстро ударил в голову, и разведчиков потянуло в сон. Усмиряя неприязнь, растущую в груди, нача