Посадка была всё-таки жёсткой, и Лейк прокатился по панцирю, практически свалившись с другой стороны, но умудрился найти, за что зацепиться, и остался на вершине.
Лейк гордо встал на ноги и победоносно улыбнулся нам из-за двух голов черепахи, которые по-прежнему разевали пасти и, похоже, совершенно не догадывались, что позади них диверсант.
– Что ты там делаешь? – потребовала ответа Ари.
– Песок рта из высыпался когда, – крикнул в ответ Лейк, – я как отметины будто тусклые видел. Представилось на резьбу знаки что начертаны похожи.
– Что он только что сказал? – не понял Эдвин.
– Когда черепаха плевалась в нас песком, – перевела Ари, – ему показалось, что он заметил какую-то гравировку на панцире.
Мы подождали, пока Лейк поднимется на вершину главного булыжника и скроется из вида.
– Ну и? – крикнула Ликси спустя несколько минут. – Есть там какие-нибудь знаки?
– Ага! – ответил Лейк. – Письменность древних ныне утраченная наречий.
– Ты можешь её прочитать? – завопила Глэм.
– Ага!
– Поверить не могу, что его одержимость древними языками может быть полезной, а не только бесить, – сказала его сестра с надеждой в голосе.
Мы все молча ждали, пока Лейк прочитает загадочные письмена. Мне даже показалось, что на эти несколько минут все затаили дыхание.
Затем над нами возникло улыбающееся лицо Лейка. Он уселся на краю черепашьего панциря справа от голов, которые всё ещё качались, но уже гораздо медленнее.
– Так что там написано? – спросил я.
– Древняя загадка! – проорал он, сжимая в руках кусок пергамента, на котором он нацарапал перевод.
Я вздохнул.
Я всё ещё надеялся, что нам удастся пройти это испытание без отгадывания тупых загадок. Но видимо, не судьба. И всё же, если честно, я был бесконечно рад и приободрён тем, что, возможно, нам не придётся сражаться с каменной черепахой до скончания времён.
– Это прекрасно! – засиял Эдвин. – Будь добр, зачитай!
Лейк откашлялся и начал:
– О, путник, душой благородный и сердцем, ответь на загадку. Близок конец твоих странствий, и с этого места назад нет возврата. Ты у развилки. К тому, что ты ищешь, один из путей лишь ведёт. А на другом участь хуже, чем смерть, ожидает. На этой развилке ждёт сказочный бог-черепаха. Известно, что две черепахи – правители в царствии этом. Первый, Абраксис, есть зло. Он вечно желает вам худа и лжёт постоянно. Другой же, Сискарба, – добро есть, он только хорошего хочет для вас, и правда ему лишь знакома. Те боги есть близнецы и потому неразлучны. Тебе неизвестно, кто пред тобою сейчас. Древние сказы гласят: могучему богу дозволено дать путнику смелому ответ на один лишь вопрос. Он приведёт тебя к цели твоей… или к гибели в муках. Задай свой вопрос черепахе. У тебя лишь единственный шанс.
Его последние слова сменились гробовым молчанием. (На меня особенно подействовало ещё и то, что я впервые слышал, как Лейк говорит «нормальным», – ну, относительно – языком. Впечатляюще.)
– Что за чушь? – простонала Глэм.
– Точно! – добавила Тики. – Конченый тупизм!
– Но это, очевидно, единственный способ пройти мимо неё, – произнёс Эдвин.
– И очень метафоричный, – сказал Пламялис.
Мы все повернулись к нему.
– Как мне кажется, – предположил он, – это не просто обычная загадка. Если мы правильно зададим вопрос, чтобы решить загадку, то нам покажут тот путь, что мы ищем. Ну а если вопрос окажется неверным… ну… вы сами слышали, куда ведёт другая дорога.
Пока он говорил, каменные головы снова активно закивали, как будто подтверждали его слова.
Так что теперь нам в буквальном смысле надо было задать вопрос жизни и смерти.
Глава 31. В которой мы решаем: «Красное море» или «красное море»
– Ну и какой вопрос? – спросила Глэм, нарушая мрачную тишину. – Ну же, Грег. Ты и твой друг тут самые умные. Что мы должны спросить у этой тупой черепахи?
Я покачал головой, совершенно растерянный.
– Тут есть подвох, – размышлял вслух Эдвин. – Черепаха может быть либо Абраксисом, в таком случае всё, что она скажет, – ложь. Или может быть Сискарбой, которая говорит только правду. Но как нам узнать, с кем мы сейчас разговариваем?
– Может, просто спросить у них самих, кто есть кто? – предположил Стальной Шар.
– Нет, потому что мы по-прежнему не будем знать, правду нам ответят или нет, – возразил Эдвин. – Если это Абраксис, то он скажет, что он Сискарба, потому что всегда врёт. А если это Сискарба, она скажет правду. Так что ответ снова будет «Сискарба». Так что ничего не выйдет.
Мы все замолчали и принялись изо всех сил шевелить мозгами.
– А что, если мы зададим вопрос, ответ на который нам уже известен? – наконец предложила Ари. – Например, можно спросить: «Ты черепаха?» Тогда, если она скажет «да», перед нами Сискарба, а если «нет» – Абраксис.
Некоторые закивали, соглашаясь с ней, но Эдвин решительно покачал головой.
– Нет, это тоже не поможет, – сказал он. – Напоминаю, что мы можем задать только один вопрос. Проверочного раунда нет. Нам нужно узнать, не кто эта черепаха, а куда нам идти.
– Ну, значит, мимо, – сказала Ари.
Снова воцарилось молчание. Казалось, слышно было, как наши мысли скребут в черепушках. Вдруг Ликси, сидевшая на земле, подскочила на ноги.
– Кажется, я поняла! – заявила она. – Мы можем спросить: «Умру ли я, если я пойду по левой тропинке?»
– Допустим… – протянул Эдвин, обдумывая предложение.
– Смотрите, – стала разъяснять Ликси. – Допустим, левая тропинка правильная. Тогда Абраксис нам соврёт и скажет «да». Но если это будет Сискарба, а она говорит только правду, то скажет «нет». А если это неправильный путь, Абраксис скажет «нет», а Сискарба «да»…
Тут её объяснения сошли на нет, так как Ликси (да и мы тоже) в процессе поняла, что снова упёрлась в тот же тупик: мы получим разные ответы, но так и не узнаем, какая из тропинок правильная, потому что не будет ясно, с какой из черепах мы разговариваем. Никому даже не пришлось объяснять это эльфийке. Она сникла, всё сама поняв.
– Ну да, ясно, я и сама теперь вижу, что это не сработает.
Мы все вернулись к своим мыслям.
В какой-то момент я перестал биться над загадкой и начал думать об отце. Он всегда любил головоломки и шарады. Как-то, когда мне было семь или восемь лет, мы пошли в старую кафешку «Уютный уголок». У них на столах были бумажные подложки с головоломками, ребусами и загадками. В тот день на нашей была такая загадка:
ЕСЛИ БРОСИТЬ БЕЛЫЙ КАМЕНЬ В КРАСНОЕ МОРЕ, ЧТО С НИМ СЛУЧИТСЯ?
По озорной ухмылке отца я догадался, что он знал ответ на эту загадку. Но он ничего не сказал и дал мне время самому подумать над ней. После трёх или четырёх безуспешных попыток, в которых я пытался выяснить, имеется ли в виду Красное море или просто море красного цвета и с каким именно белым камнем мы имеем дело, я всё же сдался.
– Ну ладно, пап, какой ответ?
– Камень намокнет, – ответил он.
Я фыркнул над таким слишком очевидным ответом. Хотелось бы чего-нибудь хитрее, ведь так? Но затем я проверил ответ на обратной стороне подложки и убедился, что там было сказано: «Камень станет мокрым!»
Казалось, что восклицательный знак в конце ответа поставили, чтобы посмеяться над ним самим. И надо мной заодно, таким тупым и так жаждущим показаться умным.
– У всех загадок в основе лежит цель запутать человека, – пояснил отец, пока уплетал гигантский омлет из двенадцати яиц с беконом и сосисками. – Они намеренно заставляют тебя мудрить, когда ты обдумываешь ответ. А он обычно такой простой и очевидный, что большинство людей не обращают на него внимания. Загадки объегоривают людей тем, что люди пытаются объегорить загадку. Решение загадок похоже на решение большинства жизненных вопросов. Тебе нужно просто найти самый простой, самый очевидный способ ответить на вопрос.
Эту логику отец применял почти ко всему в своей жизни, а не только к разгадыванию глупых шарад в дешёвых забегаловках. Когда однажды летом у нас сломался кондиционер, мы просто стали надевать меньше одежды, когда ходили по дому (и нормально нам было, очень даже). Когда однажды у нас спустило автомобильную шину, а мы не могли купить новую, мы просто продали машину и стали чаще ездить на автобусе. Когда однажды отец спалил наш ужин, то мы просто отгрызли уцелевшие кусочки, а остальное выбросили. Когда мы выбирали, какую лампу купить в нашу гостиную, то он просто выбрал ту, с установкой которой не надо было возиться.
Так всё-таки какой самый лучший способ найти ответ, если учитывать, что про саму загадку можно и забыть?
В нашем случае нужно узнать, куда пойти. Какая из тропинок верная, а какая – нет. Так что самый очевидный ответ был бы… Нет. Такого просто не может быть. Ну, это уж слишком.
Слишком просто.
– Мне кажется, я понял, – внезапно сказал я.
Все посмотрели на меня.
– Мы спросим черепаху: «В какую сторону мне пойти?»
– Да ну, брось! – буркнул Стальной Шар. – Ответ должен быть поумнее.
– Вот именно. И разве мы снова не столкнёмся с той же проблемой, где нам предложат два разных ответа? – спросила Ари. – Если нужно налево, то Абраксис скажет «направо». А Сискарба – «налево». И нам опять не будет ясно, какая…
– Нет, Грег прав! – перебил её Эдвин, начиная говорить очень быстро, как он делал всегда, когда его что-то увлекало. – Ну, или он очень близок. Нам стоит лишь слегка дополнить его вопрос, потому что мы упустили важную деталь: одна черепаха злая, другая добрая. Эта деталь тут неспроста. Так что на самом деле нам нужно спросить: «Куда ты ХОЧЕШЬ, чтобы мы пошли?»
– Очуметь, какая разница, – фыркнула Тики.
– Но эта разница и даст нам правильный ответ, – сказал Эдвин, замолкая, чтобы каждый сам мог поразмыслить над этим.
И он оказался прав. Эта мелочь решала всё.
Обращаясь к их, так сказать, желаниям, мы вводили в вопрос новый смысл, а ещё играли на обязанности голов говорить ложь или правду. Допустим, что путь налево правильный. Если мы разговариваем со злым Абраксисом, то он хочет, чтобы мы погибли, пойдя по правому пути, но раз он всегда врёт, то скажет «налево». Если черепахой окажется Сискарба, то она захочет, чтобы мы пошли налево, потому что желает нам добра, и это и скажет, ведь это будет правдой. Так что в любом случае нам дадут правильный ответ независимо от того, с кем мы имеем дело.