И вот теперь – здесь.
– Гу-уд дэй… рубин тьюздей… – поставив пластинку, подпевала девушка…
Кстати, качество записи «на костях» неожиданно оказалось неплохим, по крайней мере не хуже, чем на «звуковом сувенире» из ателье. Очень может быть, как предположил Ревякин, на одной аппаратуре их и писали…
Как и договаривались, утром Колесникова явилась с докладом. Однако в отделении нынче было не до нее, все кругом носились какие-то радостно-азартные, возбужденные, деловые.
– Почти вышли на предполагаемого убийцу, – похвастал на бегу Максим. – Приметы появились!
Ну что ж, это было здорово. А то по городку всякие слухи ходили! И если убийцу так быстро найдут, то озерскому отделению милиции – честь и хвала! Может, тогда Макс…
А что Макс? Вот от Тыниса вчера письмо пришло, заказное. Надо бы зайти на почту, забрать.
– Игнат Степанович! Товарищ капитан! Так я пойду, поработаю по «музыкальному» делу?
– Что? – Врио начальника тоже был в возбуждении. – Ах да, да, работай, Женя! Макс! А ну-ка, зайди… Там еще проводников допросить хорошо бы и контролеров. Пенкин сказал: если что, сразу протокол допроса оформить.
– Ну что, приметы предполагаемого убийцы установлены! – взахлеб докладывал следователь. – Около тридцати лет, коренастый, одет в брезентовую туристскую куртку, спортивные брюки и кеды. Патлатый – под битлов! Может передвигаться на мотоцикле «Ковровец» серии К-175 или на «Восходе» зеленовато-голубого цвета. Свидетелей еще раз допрошу лично. Сегодня же выдвигаюсь.
– Ты особо-то не радуйся, – глянув в окно, Алтуфьев желчно охолонул молодого коллегу. – А то удачу спугнешь!
– Ну, Владимир Андреевич, вы и скажете…
– Просто предупреждаю.
Как опытный следователь, Алтуфьев прекрасно знал, что все эти приметы, даже самые подробные, это все-таки приметы, а преступника еще надо найти и взять, причем имея железные доказательства. Впрочем, в райком уже можно кое о чем доложить. Раз уж они сами просили держать в курсе событий.
– Тут все пока вилами по воде писано, – перечитывая материалы дела, вскользь заметил Владимир Андреевич. – То ли был мотоцикл, то ли нет… А проводников допросить надо! Мало ли, заметили что… Если он правда на поезде приехал, а не на мотоцикле.
– В мае первый раз заметили. – Пенкин покусал колпачок новомодной шариковой ручки. – Охотником прикидывался, искал безлюдные места! А ведь не сезон для охоты-то! Думаю, допросить егерей…
– Не стоит, – махнул рукой и. о. прокурора. – Если он не охотник, а лишь прикидывался им, так с ними и не столкнулся… Постой… Ты говоришь, в мае?
– Да, в конце мая видели по приметам похожего.
– Так, может, он и в мае к девчонкам каким приставал? – Алтуфьев внимательно посмотрел на коллегу. Если это правда, то… Впрочем, версию-то отработать надо. Убитая ведь из неблагополучной семьи?
– Да, из бедной.
– У нас бедных нет, товарищ Пенкин!
– Извините, товарищ младший советник юстиции! – взметнулся было со стула Сергей Петрович.
Владимир Андреевич рассмеялся:
– Да сиди ты! Шучу! А вот в мае он мог и наследить. Познакомился с какой-нибудь девочкой из тех, неблагополучных…
– Думаете, и тогда был труп? – насторожился Пенкин.
– Вовсе не обязательно. Может, у них все по добру сладилось! И оба остались довольны, так сказать, при своих.
Следователь ненадолго задумался:
– А тогда почему же…
– А потому что осторожный! И умный. Хорошо понимает: если снова с одной и той же девчонкой, так и попасться недолго! Девочка-то не в космосе живет – рано или поздно проговорится, да, может, и уже сказала кому-то… Ну, та, что в мае… Нет, Сережа, сам тут не торопись… Тут тоньше надо действовать. Пока что не знаю, как именно.
– Значит, думаете, тогда все случайно вышло?
– Версия, Серж! Версия… Ты когда в Озерск?
– Так сегодня ж!
– «Волгу» нашу возьми – отремонтировали.
– Ох, Владимир Андреевич… Вот спасибо!
– Да не за что. Поезжай… и жду с хорошими результатами. Привет там всем передавай… А я пока в райком звякну, раз уж просили…
Проводив глазами ушедшего коллегу, Владимир Андреевич хмыкнул – опять у того новая рубашка! Светлая, с накладными карманчиками, явно импортная – и где только такие берет? Как и брюки – из тонкого синего брезента, «техасы». Сам Алтуфьев в летнее время тоже не носил форму – синий двубортный пиджак, как-то уж неудобно в ней, жарко. Сам не носил и от подчиненных не требовал, в отличие от старого, недавно ушедшего на пенсию прокурора товарища Тенякина. Уж у того-то не забалуешь! Сколько раз того же Пенкина переодеваться домой оправлял, шпынял, как шкодливого мальчишку…
– Райком? – Покосившись в зеркало, Владимир Андреевич снял трубку, представился: – Исполняющий обязанности районного прокурора Алтуфьев. Товарищ Левкин просил… Как в больнице? Инфа-аркт? Скажите на милость… Жаль! Очень жаль. Что ж, скорейшего выздоровления… Кто-кто?.. Ах, товарищ Венедский, второй… Встретиться? Ждет… Ну да, ну да, конечно… Во сколько, говорите? Сейчас запишу…
Вот так вот! Новость-то была нехорошая. Первый секретарь райкома Федор Иванович Левкин, бывший партизан, мужик жесткий и требовательный, однако же справедливый, свой, вот, оказывается, слег с инфарктом. А вместо него нынче – второй секретарь, Вилен Иннокентьевич Венедский, никому не известный партийный чиновник-бюрократ, назначенный сверху. Больше всего он боялся высокого обкомовского начальства и, в отличие от Левкина, жил и действовал с оглядкой, по принципу – «а как бы чего не вышло». Они и внешне сильно разнились – по-крестьянски плотненький, с обширной сверкающей лысиной Левкин и сутулый рафинированный интеллигент-очкарик Венедский, из влиятельной «старобольшевистской» семьи, пострадавшей от репрессий… В Тянске Вилен Иннокентьевич пока что ни с кем близко не сошелся, жил тихо, с семьей, однако ходили упорные слухи, что он негласно поддерживает полковника Христофорова, главу местного отдела МООП, которого Левкин давно грозился уволить.
– «Кругозор» есть? – получив заказное письмо, на всякий случай поинтересовалась Женька.
На полках для свободной продажи были выставлены несколько экземпляров центральных газет: «Правда», «Сельская жизнь» и «Труд», а также одна местная районная, «Серп и Молот», прозванная в народе «Рога и Копыта». Стоила она две копейки, так что многие выписывали – в ней печатали телепрограмму и репертуар кинотеатров, а кроме того, газетку активно использовали и по другим, гм… физиологическим надобностям – туалетной бумаги было днем с огнем не достать. Да в провинции ее особо-то и не брали. К чему, раз есть «Серп и Молот»?
В Тянске, между прочим, шли хорошие фильмы – в газетке была видна рекламка: две комедии – «Свадьба в Малиновке», «Неуловимые мстители» – и «Два билета на дневной сеанс». Да, «Фантомас» еще! Как же без него-то?
«Мстителей» Колесникова недавно смотрела, как и «Малиновку», а вот на «Два билета…» сходила бы с удовольствием, правда, для этого надо было ехать в Тянск.
– На той неделе «Фантомаса» и к нам привезут, – послышался позади негромкий мальчишеский голос.
Женька обернулась, встретившись глазами с парнишкой лет четырнадцати, в светлых летних брючках, летних парусиновых туфлях и в полосатой рубашке-бобочке, за границей именуемой «поло». Худенький, длинный, с узким лицом и падавшей на глаза выгоревшей на солнце челкой, мальчишка чем-то напоминал незабвенного Шурика, разве что волосы подлиннее и не было на нем очков.
– Откуда ты знаешь? – Поправив сдвинутые на лоб модные противосолнечные очки, девушка недоверчиво прищурилась.
– А всегда так, – пожал плечами пацан. – Я давно заметил, как что в Тянске покажут, так дня через три – у нас.
– А-а-а! – Женька улыбнулась и хотела что-то сказать в ответ, да не успела…
– Кто тут «Кругозор» спрашивал? – подняв глаза, справилась из-за стойки совсем еще юная работница почты, крашеная, с начесом блондиночка, чуть постарше Колесниковой.
– Есть один, за май… Рубль пять копеек с наценкой…
– Давайте! – Не глядя Женя вытащила из сумочки кошелек.
Что-нибудь да в «Кругозоре» послушать можно было… Невзрачная серенькая обложка… А под ней… Ого! Владимир Высоцкий – «Песня о друге»! Мари Лафоре!
– А больше у вас таких журналов нет? – неожиданно поинтересовался мальчишка.
Женька скосила глаза:
– Что, тоже музыкой увлекаешься?
– Не я, сестра… А ты красивая!
Вот так вот, нахально. Прямо в глаза! Ну и молодежь пошла, однако. Впрочем, было приятно, где-то в глубине души.
– Нет, правда.
Слушать дальше Колесникова не стала, пора было идти. Да и вообще, как-то неприлично разговаривать со всякой мелочью. Ишь ты, кавалер выискался!
Выйдя на улицу, девушка чуть задержалась у рекламной стойки с афишей какого-то грузинского фильма. Очень было интересно, что там такое прислал Тынис? Это ж не письмо даже – целая бандероль! Ну-ка, ну-ка, что там?
Полетели в урну клочки плотной коричневатой бумаги…
Письмо!
«Здравствуй, Женя! Тере!»… Ну, это потом… Открытки с видами Таллина… Ратушная площадь, церковь Олевисте, порт… Не простые открытки – с записью! Тынис о Женькином увлечении знал… А что же не подписал-то? Верно, решил устроить сюрприз. Вот ведь чудо эстонское! Ах, Тынис… лучше бы сам приехал… Хотя…
– А ты в первой школе учишься?
Опять этот надоедливый пацан! Вот ведь привязался, малолетка чертов. Небось за школьницу принял. А впрочем, все ее за школьницу принимали – никто Жене ее почти девятнадцати лет не давал, выглядела-то она дай бог на пятнадцать. Худенькая, большеглазая, и грудь… так себе грудь, если честно.
– Почему – в первой? – все ж таки невежливо парня грубо отшить. Хоть и надо бы… С таких лет уже к незнакомым девчонкам вяжется, а еще пионер, наверное!
– Потому что в нашей-то, второй, я б тебя сразу заметил, – охотно пояснил парнишка. – Я там всех красивых девчонок знаю!