Тренера Иванькова подростки, конечно, заметили – он частенько там был, финиш устраивал.
– Да видали, да, – наперебой кивали Мымаренок и Сима. – «Ижага» у него голубой, старый. Приезжает – на все озеро треск! А потом эти прибежали, «трусатики»! Всей своей кодлой. Кросс!
– Прочему «трусатики»? – удивился Мезенцев.
– Потому что все время в трусах ходят.
– А не заметили, тренер с Федосеевой не общался?
– Мы и Ленку-то не видали… Жалко, что ее убили…
Вот так вот… Раздолбаи, что с них взять. Впрочем, спасибо и на том…
Хорошо хоть, Марина Снеткова оказалась девушкой серьезной – все-таки комсорг! – и показать смогла больше.
– Федосеева Лена на том пляже была, я ее по пути встретила. Тренер с ней о чем-то говорил, смеялся. Она тоже смеялась…
– Так-так… – Снеткову опрашивал Дорожкин. – А кто к кому подошел? Тренер к Федосеевой или она к нему?
– Так никто ни к кому… – Марина пожала плечами. – Там все ж рядом. Тренер рядом с пляжем возился – место для финиша размечал… Слушайте, неужели же он убийца?
– Пока только подозреваемый, – честно ответил участковый. – Ничего, разберемся… Еще кого-то на пляже видела?
– Симакова с Мымаревым… да вы их знаете…
– Да уж знаю… А еще?
– Еще… Ритка Ковалькова была. Тоже на мысу загорала. Мы еще поговорили немного. Так, ни о чем.
– А день? – уточнил милиционер. – День какой тогда был? Воскресенье?
– Да нет, понедельник. У меня родители на работе были. А с Риткой вы обязательно поговорите! Она там долго была.
Участковый насторожился:
– Марина! А с чего ты взяла, что долго? Может, позагорала чуток да ушла?
– Нет, не знаю точно. Просто так подумалось. Больно уж загорелая! Да и расположилась так, будто рано уходить не собиралась. Лимонад у нее был, бутылка… и бутерброды еще не съеденные. Ну, хлеб с постным маслом – вкусно!
– Ладно. Спасибо тебе большое!
– Да не за что.
Марина Снеткова неожиданно напомнила Дорожкину про заявление гражданки Цыбакиной, родной бабки Риты Ковальковой. Материал-то нужно было списать, работа по отдельному поручению следователя – это одно, но ведь еще и собственные дела есть, ими ведь тоже заниматься надобно! Вот как этой, Ковальковой…
Кажется, бабка говорила, что Рита в Лерничах может ошиваться, какая-то знакомая там у нее.
Простившись с Мариной, участковый тут же принялся звонить в Лерничи, тамошнему колхозному бригадиру – у него телефон…
Лерничи располагались в сотне километров от Озерска. Рейсовому автобусу часа два езды по грунтовке. Это летом. Осенью и весной, конечно, подольше, а то и вообще никак. Но не такая уж и глушь, если разобраться! Автобусы два раза в день, школа, начальная или восьмилетка, молочная ферма, бригада комплексного леспромхоза, клуб…
До бригадира Дорожкин не дозвонился и, подумав, позвонил в клуб – может, и есть уже кто-то там?
– Алло, алло… Это клуб? Кто? Заведующая… А это Дорожкин, участковый! Анна Ивановна, здравствуй…
Связь работала плохо, приходилось кричать. Завклубом в Лерничах работала Аня Шмакина, старая знакомая Игоря, особа вполне себе юная, но боевая – коня на скаку остановит. Замуж вот вышла весной…
– Анюта, я вот что спрошу… Вчера у вас танцы были? Ах были… Хорошо! А случайно, девчонки там одной не было, из Озерска… Аня! Ты что смеешься-то? Ах целая куча озерских… Ну понятно – каникулы… А вот такая, симпатичная, лет шестнадцати…
Игорь зачитал в трубку приметы.
– Зовут Ковалькова Рита… Что-что? Ах выплясывала… И чуть с местными не подралась? Смотри-ка – боевая… Слушай, ты ее увидишь еще? Передай, пожалуйста, пусть, как в Озерск вернется, сразу же бежит ко мне. Ну, или в дежурку, если меня не будет. Передашь?.. Вот и славненько. А она у кого там?.. А что за Светка? Впрочем, ладно… Нет, не натворила ничего… Заявление надо в дело списать… Только ты передай обязательно!
На первом допросе подозреваемый Иваньков в убийствах, естественно, не признался, да и вообще говорить отказался наотрез и потребовал адвоката. Ну и, конечно же, обещал жаловаться… Да что там обещал! Узнав обо всем, директор спортивной школы лично позвонил и в райотдел МООП, и – что куда страшнее – в райком…
Обыск в комнате тренера в здании старой школы ничего не дал, к чему Алтуфьев с Пенкиным отнеслись философски – да что там можно было найти? Иваньков ведь не полный дурень. Наверняка все улики уже уничтожил…
А вот в городской квартире кое-что нашлось! Тренер был разведен и вел холостую жизнь, не то чтобы разгульную, но вполне беспорядочную – в бытовом смысле. То есть уборку Геннадий Петрович проводил нечасто, и это еще мягко сказано! Тем более сейчас, когда находился в командировке – в лагере…
По совету шефа Пенкин первым делом осмотрел мусорное ведро и захламленные ящики письменного стола. В ведре, кроме использованных «резиновых изделий», сиречь презервативов, не оказалось ничего интересного, а вот в столе, среди мусора, отыскался железнодорожный билетик…
На двадцать первое июня, до станции «Погорельцы». Как раз там и как раз тогда и была убита Таня Рекетова!
– Ну что, Сереж? Все сходится! – Алтуфьев довольно потирал руки. – Теперь если его еще там опознают… Для начала хотя бы по фотографии. Хотя особо-то надеяться не стоит…
Поначалу так оно и вышло. Буфетчица Галина из станционного буфета и старичок, дежурный по станции, сказали, что «примерно похож». Старичок еще добавил, что для него «все волосатики одинаковы».
Съездивший на станцию Мезенцев уточнил насчет мотоцикла – точно ли салатово-голубого цвета «Ковровец» или «Восход»? А старый «Иж» быть не может?
– Вот такой. – Максим не поленился сфотографировать мотоцикл Иванькова.
– А похож! – пригляделся дежурный. – Да, точно, он! Теперь припомнил – крыло переднее высоко поднято…
– Значит, не «Восход» и не «Ковровец»… «Иж»!
Ну хоть мотоцикл узнали… И еще оставалась надежда на личное опознание.
Третий свидетель, Петька, мотоцикла вообще не видал, а только лишь слышал звук мотора. Зато Иванькова опознал уверенно, едва только увидел фото:
– Он! Точно, его и видел. Ну, тогда, в мае…
В мае…
Так ведь как раз в мае убийца присматривал укромное местечко на озере Светлом. Для будущих приватных знакомств…
– Рюкзак, брезентовая куртка, кеды «Два мяча»…
– Нет, не «Два мяча». – Мальчишка упрямо наклонил голову. – Бурые такие, обычные. Как у меня. Он с поезда, похоже, шел…
С поезда…
– А мотор мотоцикла я в июне слышал… Ну, когда мертвую…
В июне…
– Слушай, Петр… А ты вживую этого человека опознать сможешь?
– Да запросто!
Что же касается других версий, то их, несмотря на уже имеющегося подозреваемого, отрабатывали тоже…
Любитель девочек колхозный счетовод Катков с конца июня и по настоящее время находился в санатории, по направлению от озерской поликлиники – лечил застарелый остеохондроз.
Что же касаемо второго любителя, то им оказался старый знакомый Ревякина некий Вениамин Витальевич Коськов, освобожденный комсорг межотраслевой группы и кандидат в члены КПСС! В общем, по местным меркам – вполне серьезный товарищ, с недавних пор женатый на заведующей библиотекой Елене Тимофеевой, ныне – Коськовой.
С разрешения следователя с этими людьми Игнат Ревякин поговорил лично, так сказать, для профилактики, подозревать комсорга в убийстве никто всерьез не собирался.
– Какие еще девушки? – Елена защищала мужа рьяно. – А, эти… Наговаривают! Вы, товарищ милиционер, им не верьте… И вообще, я за мужем своим слежу! С седьмого по девятое где был? Так… Седьмое воскресенье было – к родителям моим в гости ходили… С обеда и до позднего вечера у них были. Ну а потом все дни – на работе. Что я, что муж… Да все могут подтвердить! Вениамин – персона публичная.
Ну да, что правда, то правда – публичная. В рабочее время на пляж не сходишь. Разве что вечером.
– А вечером дома был?
Коськова хохотнула:
– Ну а где же еще-то? Постойте-ка! В понедельник собрание было в больнице. Против войны во Вьетнаме. До десяти часов вечера! Он там выступал… Двадцать первого июня? Так весь июнь почти в отпуске были, в Гаграх!
В пятницу вечером, 12 июля, коллективу Тянской районной прокуратуры был представлен новый районный прокурор Аркадий Тимофеевич Христофоров, бывший глава местного отдела МООП, подполковник. Дело сие обошлось без особых торжеств, буднично, так сказать, в рабочем порядке…
Представлял новое начальство лично и. о. первого секретаря райкома товарищ Венедский. Да, собственно говоря, Христофорова здесь все хорошо знали, все ж таки работали в тесной связке с милицией…
Моложавому подтянутому Христофорову очень шел новенький прокурорский мундир – синий двубортный пиджак с петлицами с двумя большими звездочками советника юстиции.
Что же касаемо Вилена Иннокентьевича Венедского, то он был в райкоме человеком новым и мало кому известным, однако имевшим нехилую «лапу» в области или даже где-то повыше, иначе б в первые секретари не прочили!
Сутулый, интеллигентного вида субъект в роговых антимодных очках и темно-сером костюме с галстуком, Вилен Иннокентьевич резко контрастировал со своим протеже Христофоровым…
Конечно же, все прокурорские надеялись, что начальником станет Алтуфьев! Увы… Как говорится, человек предполагает, а начальство – располагает. И, конечно, все волновались – как еще будет работаться с новым прокурором? Какие будут требования к трудовой дисциплине, к внешнему виду сотрудников, да и вообще… К примеру, Алтуфьев был в этом плане либералом, вполне справедливо полагая, что люди с высшим юридическим образованием и сами знают, когда и как им одеваться и как планировать свой рабочий день. А вот прежний прокурор, товарищ Тенякин, помнится, гнобил того же Пенкина за модные рубашки! Этот вот, интересно, как?
– Ну что же, товарищи, желаю новому прокурору удачи! И больших звезд на поприще служения нашей социалистической законности! – Краткую речь партийного начальства сотрудники сопроводили аплодисментами.