Продавщица вдруг осеклась и пристально посмотрела на Мезенцева…
– А ведь темненькая-то – не как все! Платьице у нее такое, нарядное, синее с белым, импортное или из Прибалтики… Запоминающееся…
– Оп-па! Кто спрятался, я не виновата!
Проворно собрав палочки, Женька выпрямилась и осмотрелась – где бы могли спрятаться ребята?
В чижа она в детстве любила играть, и детство-то ее недалеко осталось.
– Ага! Сенечка! Вижу-вижу… За крылечком спрятался – вылезай!
Девушка быстро вычислила всех, запятнала, и первый попавшийся – Сенька Алдошин – стал новым водящим.
Повезло: собиравшаяся у старого военкомата компания оказалась более-менее «взрослой»: парням по двенадцать-тринадцать лет, народ сознательный, не дошколята-детсадовцы.
Первым незнакомца как раз Сенька и вспомнил. Взъерошил рыжие космы, задумался:
– Да, видел. Третьего дня у дома бабки Цыбакиной ошивался…
– Прямо ошивался, а не мимо проходил? – дотошно уточнила Женя.
– Да нет же, не мимо! – упрямо сказал подросток. – Я как раз там рядом прятался, за смородой. Мы играли… Так мужик тот осмотрелся сначала, а потом к забору подошел. Я еще подумал – Ритку позвать хочет… К ней заходят иногда…
– Так позвал?
– Не знаю – я к чижу побежал! А потом и не видел уже…
– Потом этот мужик к ОРСу пошел, – припомнил другой парнишка, Андрейка. – Я как раз палки собирал. Так он на одну наступил – извинился. Такой, в пиджаке сером, в кепке… Нет, не патлатый ничуть. Еще так дернулся… Будто что-то за пазухой нес, чтоб не выпало… Нет, без бороды, без усов… Узнать? Да, наверное…
Алтуфьев уже собирался домой, когда в кабинет заглянула секретарь Ниночка и положила на стол акт экспертизы.
– Вот, передали только что.
– Спасибо, Ниночка! Большое спасибо.
Вчитавшись, Владимир Андреевич удивленно моргнул и стукнул ладонью по столу!
«Мертвые волосы»! Вот оно что… То-то свидетельнице, Ковальковой, показалось, что с волосами у того парня что-то не так… Значит, не показалось… Не волосы это… Вернее, волосы, но не свои…
Парик!
Парик, черт побери! Так вот оно в чем дело…
Глава 11
Озерск – Тянск, июль 1968 г.
Возвратившись домой, Женька еще издалека увидела белеющий сквозь дырочки почтового ящика конверт. Ящик с надписью «Для писем и газет», как и у всех, был повешен на заборе, рядом с калиткой.
Письмо! Интересно, от кого бы? От старшей сестры из Риги… или из Тарту, от Тыниса? Больше, наверное, и некому было писать, дальних родичей у Колесниковых не имелось – померли все.
Так и есть! От Тыниса!
Обрадованная девушка побежала в свою комнату, разорвала конверт…
«Здравствуй, Женя!..»
Тынис писал о том, что уже начал собирать материал для диплома: как-никак, а впереди последний, пятый, курс. А потом, может быть, аспирантура…
«Сам профессор Лейнарт намекал!»
Ну, раз профессор… Так, верно, и надо в ученые пойти, науку двигать.
О себе Тынис писал скупо – мол, подрабатывает в каком-то «Межрайгазе», помогает матери… Да, и передавал привет от общих знакомых – от Лиины Сярг и от Ивана.
Колесникова приветам обрадовалась:
– Помнят еще!
Ну как не помнить…
«Лиина, как уехала после к себе на хутор, так оттуда не кажет и глаз! Знаю только, что ей предлагали работу в Тарту, в техникуме легкой промышленности, а еще там, у себя, звали в школу, учителем эстонского и русского, – писал Тынис. – Я бы на ее месте, конечно, подумал – стоит ли после университета в учителя идти? Но еще год есть… Также говорят, что на следующий год хотят возобновить экспедицию по вашим финно-угорским деревням. Я поеду точно, насчет Ивана и Лиины сильно сомневаюсь. А ты как? Как учеба? Наверное, уже на практике? Напиши обязательно – мне все про тебя интересно…»
Все про тебя интересно…
«И еще я думаю – хорошо бы встретиться. Если тебе некогда, хотя бы приезжай в Таллин, погуляем, как в прошлый раз. Скучаю».
Скучает…
Женька закусила губу и, подняв глаза, посмотрела через окно в небо… Тынис… И вот Максим… Ах если б только можно было разорвать сердце на две половинки! Да и вообще, разве могла она подумать еще лет пять назад, что так сложно будет разобраться в себе? Раньше ей сильно нравился Максим, так сильно, что… А потом вдруг появился Тынис. И тоже запал в сердце! И теперь вот… Теперь вот даже непонятно, как…
«И еще я тебе купил несколько пластинок, почтой отправлять боюсь – разобьются. Какие – пока не скажу. Встретимся, подарю – увидишь».
Встретимся… Ишь какой хитренький! А впрочем, почему бы и нет? Практика скоро заканчивается, можно будет устроиться на месяц санитаркой в больницу – пока каникулы. Валентина Кирилловна, главврач, против не будет, наоборот… Подзаработать денежек – не у родителей же просить взрослой девице! – и в самом деле махнуть в конце августа к сестре, в Ригу… А обратно – через Таллин или даже через Тарту. Даже можно туда – через Тарту, а обратно – через Таллин. И оба раза встретиться с Тынисом. Здорово же! Так и нужно сделать. И обязательно, обязательно с Валентиной Кирилловной переговорить – насчет работы. Ну, санитарки в больнице всегда нужны… не только летом.
«И чуть не забыл, есть к тебе одна просьба… – уже в конце письма приписал Тынис. – Помнишь те деревни, где мы бывали? Не заброшенные, жилые – Лерничи, Кривой Поток, Заручевье… Не сохранились ли у тебя фотографии – общий план, почта, магазин, клуб, если есть… Кое-что я спросил у Лиины, но мало. Если есть, то буду рад…»
Рад будет… Что же, ради такого дела можно и самой в Лерничи съездить! А что? Верная «Веспочка» всегда под рукой, вернее, гм-гм, под пятой точкой. Можно и не одной, можно кого-нибудь взять за компанию. Эх, хорошо бы Катьку, но, увы… Может, Светку Кротову? Так та в столовой, и отпуск у нее уже был. А на выходные Светка на сенокосе – корова у них, козы… Хорошо хоть, мама от коровы давным-давно отказалась – некогда, на работе работы много…
«На работе работы много» – вот это фразочка! Колесникова невольно улыбнулась… В конце концов, можно ведь и одной прокатиться, на личном-то транспорте – это не на автобусе и уж тем более не на попутке трястись. Или – как когда-то – на железных тракторных санях – пене! Все кругом гремит, едкий дым из тракторной трубы валит, песок на ухабах, пылища… И ведь весело же! До сих пор приятно вспомнить… А в Лерничах есть кого навестить – Анюта, завклубом, все время в гости зовет!
Вот прямо в эту субботу и двинуть. В воскресенье с мамой по магазинам хотели пройтись… А что у нас в субботу? Двадцатое июля… Уже двадцатое… Как быстро время летит.
Кстати, фотоаппарат можно попросить в Доме пионеров, у директора, Аркадия Ильича. Там же потом и пленку проявить, и снимки отпечатать… Так… В «Лентагизе», кажется, пленка была и фотобумага. Бумагу, впрочем, можно тоже в Доме пионеров позаимствовать. Потом в Ленинграде купить да привезти.
– Да, мы эти куклы покупали. С Игой, подгужкой!
Букву «Р» девочка выговаривала плохо… зато очень неплохо соображала и на память не жаловалась. Для ребенка восьми с половиной лет результат отличный.
Звали девочку Олей – та самая, темненькая, с косичками, в импортном платьице… По платьицу-то ее и нашли – и очень быстро, однако весьма трудоемко: Мезенцев всех учителей начальных классов опросил, из тех, кто оставался в городке летом. Такое платьице да пропустить?
– Оля это, Воронова, во второй «Б» перешла, – с ходу определила учительница – строгая с виду женщина в больших круглых очках. – Учится хорошо, умная… Мама ее недавно в Болгарию ездила, по путевке, оттуда и платьице привезла. Красивое, мы все оценили.
С мамой девочку и вызвали… А вот вторую, Иру, не удалось – та еще вчера с родителями в Москву уехала, к родственникам…
– Везет, – вздохнул Мезенцев. – У некоторых в самой Москве родственники…
– Ну, у них там седьмая вода на киселе!
– Все равно – ездят…
Мама девочки – Воронова Татьяна, симпатичная брюнеточка со стрижкой под Налью Варлей – выглядела гораздо моложе своих тридцати… Настолько моложе, что Максим поначалу принял ее не за маму, а за старшую сестру… Да так прямо и сказал, чего уж!
Комплимент Воронова оценила, улыбнулась, заложила ногу на ногу. Синяя кримпленовая юбочка, темная водолазка, туфли на шпильке – весьма модно и очень недешево. Впрочем, муж, как она сказала, работал где-то на Севере…
– Он у меня монтажник, высотник… Ну, как в том фильме, помните? С Рыбниковым… Он в прошлом году Останкинскую телебашню строил!
– Кто строил? Рыбников?
– Да не Рыбников, а Виталий – муж!
Татьяна весело расхохоталась, под водолазкой заколыхалась тугая грудь… Так, что Мезенцев невольно засмотрелся.
Перехватив его взгляд, женщина склонила голову набок и опустила ресницы.
– Так, значит, вы с Ирой гуляли… – откашлявшись, оперативник придвинул к себе бумажный листок.
Девочка рассказала все довольно толково и обстоятельно. С подружкой и одноклассницей Ирой Петрищевой они гуляли в «парке» – так в городке испокон веков называли стадион, расположенный на холме у автостанции, между клубом и летней эстрадой.
– Там на эстгаде гадиола иг-гала… Джаз! – деловито пояснила Оля.
Макс улыбнулся:
– Именно джаз, а не твист или, там, буги-вуги?
– Сегенада Солнечной долины! – тут же выдала девочка. – Чаттануга-чух-чу-у-ух!
Честно сказать, опер даже несколько опешил. Вот это девчонка! Ну дает…
– Оленька у нас в музыкальный кружок ходит, – мама скромно улыбнулась. – При Доме культуры. И еще – в танцевальный. В младшую группу.
– А мы там «Хасси-ласси» танцуем! – тут же похвасталась Оля. – И еще – летку-енку!
– Молодцы! – Искоса глянув на симпатичную Татьяну, Мезенцев развел руками. – Дальше что?
– Дальше мы дяденьку увидели, – пожала плечами девчушка, с любопытством глядя на стоявший на подоконнике транзисторный приемник в бело-черном пластиковом корпусе. – Это у вас «Спидола», да?