– Ага, ага… – скептически произнес Алтуфьев. – А начальству что скажешь? Вот то-то и оно… Хотя если в личное время… Вечером прокачусь сам!
– И я с вами, товарищ младший советник!
Прокуратуру на пятидневку не перевели, пока только промышленность, так что суббота у многих до сих пор оставалась обычным рабочим днем. Правда, укороченным.
– И насчет журналиста… – Зачем-то глянув на дверь, Пенкин понизил голос. – А что, если в квартире его обыск провести? Пока что негласный… Просто посмотреть – есть ли там что…
Владимир Андреевич грохнул громовым смехом:
– Ну, Сергей Петрович… Ты что же – нарушить социалистическую законность предлагаешь?
– Виноват! Я просто…
– Поди, у оперов презрения к законам нахватался? А я ведь предупреждал…
Пенкин совсем сник.
– Шучу!
Похлопав коллегу по плечу, Алтуфьев наставительно пояснил:
– Понимаешь, Сережа, у нас и шпионов-то регулярно ловят! А их ведь государства готовят, и не самые слабые. А Левушкин – обычный человек. Никаким шпионским премудростям необученный. Потому обязательно что-то у него нароем! Обязательно. Вот нисколько не удивлюсь, если у него на стене фотографии озерских девчонок висят! В том числе и убитых. А пока что не будем спешить, товарищ юрист третьего класса! Не ставь телегу впереди лошади. Не спеши! А вот в Озерск съездим.
Усевшись в бордовый с белыми полосками «ЛАЗ» с полукруглой лупоглазой «мордой», Левушкин к середине пути задремал и проснулся лишь от громких голосов попутчиков. Какая-то бабуля в цветастом платке потрясла его за плечо:
– Эй, милай! Вставай – сломались!
– А? Что? – Николай не понял спросонья.
– Автобус, говорю, сломался, да-ак! – пояснила бабуля. – Шофер сказал – не починит, так из Озерска новый автобус пришлют. Вывезут! Тут недалеко осталось.
– А, вот почему стоим. Чинимся! Что ж, бывает…
Прихватив рюкзак, Левушкин выбрался из автобуса. Рейсовый «ЛАЗ» стоял среди густого леса. Водитель – мужичок лет сорока, в голубой рубахе и серых габардиновых брюках, – пристроившись позади автобуса и закатав рукава, деловито копался в движке в окружении целой кучи советчиков.
– Свечи, свечи проверь!
– Да какие свечи? Зажигание – ясно же! Все дело в катушке!
– Я б все равно свечи бы…
– А может, бензонасос?
В Озерск о происшествии уже сообщили с помощью попутного транспорта – «газика» из леспромхоза. Некоторые из пассажиров тоже воспользовались попутками. Одного подобрал молоковоз, двоих – немецкий грузовичок «Робур», и еще человек семь забрались в кузов колхозного сто тридцатого «ЗИЛа».
Глянув на такое дело, Левушкин тоже решил не ждать и, тормознув «ЗИЛ» сто пятьдесят семь с лесовозным прицепом-роспуском, забрался в кабину.
– До Озерска подбросите?
Куривший «Беломор» водитель – белобрысый парень в замасленной кепке – молча кивнул и врубил передачу… Поехали!
– А вы не знаете, автобус на Лерничи не ушел еще?
– В три пятнадцать, – выплюнув окурок в окошко, отозвался водила.
– Ого! Это мне еще долгонько ждать…
– А вам в Лерничи?
– Туда. Корреспондент я. Из газеты.
– А-а! – скосив глаза, уважительно сказал парень. – Вообще со мной можете. Только я не до самых Лерничей, не до парома. Километрах в трех сверну на делянку.
– Ну, три километра я и пешком пройдусь! – обрадовался Левушкин. – Меня Николаем зовут.
– Афанасий.
Зеленая, с белыми сверкающими крыльями «Вятка» лихо мчалась по грунтовке, объезжая помеченные ветками ямки. Недавно прошли дожди и дорогу кое-где подмыло – вот и ямки, а в общем-то ехать можно, тем более что транспорта в этих местах было мало, в основном лесовозы да колхозные грузовики. Их Женька обгоняла, хоть это было и рискованно – за транспортом клубились целые тучи пыли! Но не глотать же эту чертову пыль! Еще хорошо, дождем ее прибило, а так бы и вообще никого не обогнать – плетись позади какого-нибудь «газона», песком на зубах скрипи.
Подумав о дороге заранее, Колесникова не стала надевать красивое желтое платье, как поначалу собиралась. Предпочла «ковбойскую» рубашку в черно-желтую клетку и светло-синие брюки из тонкого брезента. Не «техасы», но что-то вроде них. Брючки были куплены в Риге, а «ковбойка» – в Ленинграде, в Гостином Дворе. Еще имелись светлые короткие штаны – шорты, но их Евгения даже не рассматривала. Это только в Ленинграде – на физкультуру и так, бегать по утрам. Вообще же брюки и уж тем более шорты девушкам можно было спокойно носить в Москве, Ленинграде и Прибалтике. В других крупных городах Женечка еще не была, а на юг, в Ялту, ездила один раз в жизни, с родителями, еще в совсем юном возрасте. Что же касаемо провинции, то тут все обстояло строго – женщины в брюках общественностью дружно осуждались, даже на работу могли не пустить, отправить переодеваться. Исключение составляли разве что приезжие спортсмены да иностранцы… Ну и Лиина не стеснялась короткие шорты носить. Но она была эстонка, почти иностранка – ей можно было…
Женьке все это казалось каким-то несправедливым, но вполне поправимым! Вот хоть мини-юбки взять. Еще года три назад за такое могли и прилюдно обозвать, обсудить на комсомольском собрании и даже не пустить в клуб на танцы – бывали случаи! Но прошло три года – и теперь в мини-юбках практически все! Даже в Озерске и в деревнях. И никто худого слова не скажет, за исключением совсем уж кондовых бабусь, родившихся еще при царе… при Александре Третьем.
Привыкли! Так и к брюкам привыкнут, и к шортикам. Дело времени…
Нынешнего же своего наряда – узеньких брючек – Колесникова ничуть не стеснялась, никакие «пышные формы» у нее так и не выросли, и в свои девятнадцать лет выглядела Женечка худеньким недокормленным подростком. Такой можно и в брюках, все равно ухватить не за что.
Ч-черт! Заметив очередную воткнутую в песок ветку, девушка объехала промоину… И тут же почувствовала, как «Вятку» сильно повело…
Дочь шофера, Евгения с любой ездящей техникой с детства была на «ты» и ничуть не запаниковала. Не стала резко тормозить, поворачивать, лишь плавно сбросила газ и, дождавшись, когда упадет скорость, опустила ноги в дорожную пыль. Бедные китайские кеды! Ну что уж теперь…
Поставив мотороллер на подножку, девчонка глянула на переднее колесо.
– Отлично!
Ну конечно, пробила…
Вытащив из бардачка ключи, Женька попыталась было открутить гайки на колесе, но выругалась и покрутила пальцем у виска – сама над собой посмеялась! Ну, допустим, открутит она колесо… А где запасное взять?
Нервничая, девушка быстро сложила ключи обратно… Один, правда, упал на дорогу. Не заметила, растеряха! И зря! Потерялся-то не простой ключик, а самый нужный – на тринадцать! Дефицитный, который еще попробуй где найди.
Дело в том, что на «Вятке» стояли такие же болты, как и на ее прародительнице – итальянской «Веспе» – на тринадцать. У нас таких на мототехнике не было…
Что ж, потеряла так потеряла, бывает.
Вот и валялся себе ключик в пыли, блестел…
Женька о другом думала – что теперь делать-то? А делать нечего – только катить! До парома на Лерничи не так уж и далеко, километра три… Но ведь и «Вятка» – сто восемь килограммов! Для столь хрупкой девушки не шутка.
– Черт! Черт! Черт! – пнув пробитое колесо, стажерка едва не расплакалась.
– Помочь? – прозвучал за спиной веселый мужской голос…
– Как не приехал? – изумленно переспросил Владимир Андреевич.
Первым делом, коллеги, конечно же, подъехали к отделению милиции и, бросив «Яву» у крыльца, скрылись в кабинете Ревякина.
– Да так. – Игнат пожал плечами. – Не было его ни на каком рейсе! Я дежурку отправлял.
– Там еще один автобус по дороге сломался, – доложил Дорожкин. – Утренний рейс. Так новый автобус дали… Недалеко, в Огоньково. А многие на попутках добрались.
– Та-ак… – Алтуфьев задумчиво поскреб подбородок. – А квартирную хозяйку куда-нибудь отправили?
– Она сама отправилась, – хохотнул участковый. – Третьего дня еще укатила в Тянск. Внучку нянчить.
– Разрешите? – Постучав, в кабинет заглянул Мезенцев. – Ого! Здравия желаю!
Ревякин махнул рукой:
– Заходи, Максим! Ну?
– Был такой пассажир на утреннем рейсе! – с торжеством доложил опер. – По фотографии опознали. На попутке уехал. На какой именно, установить не удалось.
Владимир Андреевич пригладил волосы:
– А не мог он сразу в Лерничи?
– Если лесовозом, вполне мог, – покивал Дорожкин. – У них там делянка рядом…
– Там и Женька! – Мезенцев покусал губу. – Ну, Колесникова, практикантка наша. Она вчера хвасталась, что поедет – старые деревни фотографировать. Даже для кого – знаю… – здесь Макс почему-то вздохнул. – Еще фотик в Доме пионеров взяла. «Зоркий»…
– Ага… – Алтуфьев потер руки. – Она Левушкина знает?
– Не думаю, – отозвался Игнат. – Так, случайно встречаться могли, но личное знакомство у них вряд ли состоялось.
– А о том, что Левушкин возможный убийца, знаем только мы! – напомнил Пенкин.
– И еще – Теркин.
– Ну да, и он. Колесникова не знает… – Ревякин потянулся к телефону. – Об убийце она в общих чертах знает – патлатый, приметы кое-какие, тот же «ФЭД-Микрон». Мы ведь от нее не скрывали, но и не посвящали особо. Все ж практикантка, допуска нет! Сейчас в клуб позвоню, в Лерничи. Может, там уже Левушкин… Ну, или Евгения…
– Помочь?
Перед Женькой стоял улыбающийся молодой мужчина в импортных спортивных штанах и синей олимпийке на молнии. Темные очки, кеды «Два мяча», рюкзак за плечами. Причесочка – аккуратный такой полубокс. Еще и залысины. И самая обаятельная улыбка!
– Вы что, можете колесо заклеить?
– Не заклеить… Но докатить ваш мотопед до парома – вполне могу! Откуда такой аппарат?
– Папа подарил. В прошлом году, на день рождения, – честно призналась девушка. – Правда, не новый…
– Выглядит замечательно! Прямо «Веспа». Итальянский неореализм. Меня Николаем зовут.