– На убитой, Федосеевой?
– Да. А лифчик я подбросил Лутоне. Вместе с куклами… Думаю, уже очень скоро все это увидят те любопытные девочки. Они все время там ошивались и в этот раз тоже. И во двор Лутони заглядывали… Так и вышло! Нашли. И сразу в милицию побежали.
Алтуфьев покачал головой:
– А если бы сам Лутоня кукол раньше времени обнаружил? Или его мать?
– Об этом я не подумал… – честно признался убийца. – Все как-то спонтанно вышло, само собой, заранее ведь я ничего такого не планировал… Еще на девочек тех понадеялся. Больно уж прыткие! И Лутоню доставать любят… Так ведь и не зря надеялся! Сработало же…
Следующее место преступления – Большое озеро, дальний пляж.
– Вот тут она загорала. Красивая, в зеленом купальнике… Я подошел, представился… Сказал, что зовут Александр. Она тоже имя свое назвала – Лена. Улыбнулась даже. Слово за слово – беседа пошла. О чем – уж не помню. Я фотохудожником назвался. Действительно ведь – увлекаюсь! «Зоркий» у меня, недавно вот «ФЭД-Микрон» купил, чтоб пленку экономить. Там семьдесят два кадра, знаете… Я ее стал снимать… В купальнике. Она не отказывалась – смеялась. А вот снимать купальник не захотела. Я рядом сел, стал гладить… Место-то безлюдное! А она на меня с кулаками! В драку полезла… Синяк поставила, расцарапала щеку… Кошка! Ну, я, конечно, рассвирепел. Оттолкнул ее, дуру, а она лезет! Камень какой-то под руку попался, я камнем ударил, она в воду упала на песок – там же мель. И лежит, не встает.
– То есть убивать ее у вас умысла не было?
– Ну конечно же нет! Она ж сама же…
– И тут вы вспомнили про звезду…
– Да, именно так и было. Вырезал, чтоб вроде бы фашисты бывшие сделали…
Еще одно место. Нежилая деревня в трех километрах от Лерничей… тут уж и Женька участвовала – Колесникова Евгения Александровна. Почти что и не хромала! Хорошо, не перелом – вывих…
– Так… Евгения Александровна, где вы встали?
– Вот тут. Специально, чтобы убежать на дорогу.
– Что делал гражданин Левушкин?
– Подошел…
– Левушкин, подойдите… Дальше!
Женька покраснела и сглотнула слюну:
– Погладил… Я отпрянула – и бежать!
– Подозреваемый, покажите, как держали нож! Ясно… Евгения Александровна, как вы считаете, угроза вашей жизни и здоровью была реальной?
– Еще бы! Если бы не милиция, зарезал бы – точно!
– Да я только попугать!
– Прочитайте… Здесь вот распишитесь… Товарищи понятые, и вы! – Протянув заполненный протокол, Пенкин украдкой посмотрел на часы…
Обвиняемого посадили в бирюзовый «воронок», все потихоньку расходились.
– Женя, вы молодец! – со всей искренностью поблагодарил Алтуфьев. И тут же повернулся к коллеге: – Что, Сергей Петрович, куда-то торопишься?
Пенкин приосанился и улыбнулся:
– Так вечером в театр иду! Говорил же…
– А, в «Музкомедию»! На «Севильского цирюльника».
– Да нет же! На «Слугу двух господ»!
– Ах, на «Слугу»… И что, один идешь?
– Ну-у… не один… – Следователь заметно смутился. – Я, наверное, лучше на автобусе в Тянск поеду, чтоб сразу в театр… с девушкой.
– На авто-обусе?
– Она отсюда, из Озерска…
– Ох ты боже мой! Из Озерска! И кто такая, интересно? Надеюсь, совершеннолетняя?
– Влади-имир Андреевич! Вполне… Очень хорошая девушка. Яной зовут…
– Ну и что ты ее от нас прячешь? На «Волге» и доедем. Уж точно поместимся все! Прямо у театра вас и высадим.
– У Дворца.
– Ну да – у Дворца…
– Так я тогда за ней сбегаю…
Черная прокурорская «Волга» «ГАЗ-21», сверкая никелированной «пастью» и обводами фар, дожидалась у крыльца отделения милиции. Шофер – средних лет дядечка в летней коричневой куртке и кепке – деловито протирал лобовое стекло чистой белой тряпкой. Начальство он, конечно, заметил:
– Что, Владимир Андреевич, едем?
– Сейчас. Пенкина с девушкой подождем.
Алтуфьев неспешно уселся на переднее сиденье. Водитель тоже занял свое место:
– Пенкина? С девушкой?
– Ну да, Иваныч. Здесь он себе зазнобу нашел… О, идут, кажется! Вон…
– Ох ничего себе! – рассмотрев девушку, восхитился водитель. – Вот это красотуля! А ноги! Фигурка… Прямо как эта… Софи… София…
– Софи Лорен!
– О, точно! Ну-у, Сергей Петро-ович…
В конце августа Максима вновь призвали в армию, уже как резервиста. В связи с введением войск в Чехословакию. На сколько, Макс толком не знал – не сказали. Собрался он быстро – мать напекла пирогов, всплакнула…
– Ты осторожнее там…
То же самое пожелала и Женька:
– Ой, Макс… я за тебя переживать буду!
Молодой человек лишь отмахнулся:
– Да брось ты, не война же! Тем более не одни мы там – и венгры, и поляки, и немцы… Участвуют все страны Варшавского договора! Наведем порядок – вернусь…
– И все же… Макс, если б не ты тогда… Не знаю, была бы жива ли…
Чуть помолчав, Евгения поцеловала парня в губы – крепко и неожиданно горячо…
Максим вернулся быстро, в конце сентября советские танки уже покинули Прагу. Сразу включился в работу. И написал Женьке письмо в общежитие, в Ленинград. К телефону на вахте там никогда не звали…
Правда, письмо Мезенцев проносил в кармане дней пять, сразу же по приезде попав под служебную проверку, инициированную районным прокурором товарищем Христофоровым по факту правомерности применения табельного оружия.
Да и вообще, в общежитии никого не было – все студенты уехали в подшефный совхоз, убирать морковку и брюкву.
Правда, Колесникова все же отпросилась на пару деньков… И уже в воскресенье, двадцать девятого, сидела в кафе на Ратушной площади и пила кофе с ликером «Вана Таллин». Конечно же, не одна – с Тынисом. Давно ведь обещала приехать…
Левушкину суд вменил не умышленное убийство, а неосторожное, перепрыгнув со 102-й и 103-й статей на куда более легкую 106-ю. Плюс еще вменили 118-ю – понуждение к вступлению в половую связь и 117-ю через 30-ю – попытку изнасилования…
Вину свою убийца признал полностью, в содеянном раскаялся… Прокурор просил десятку, суд дал восемь лет.
Гуманнее некуда!
Только вот кто убитых девчонок вернет? Таню Рекетову и Федосееву Лену…