Я порвал с моей прошлой жизнью. Да, я не был счастлив в те дни, зато считал, что мне ничто не угрожает.
68
Мыльный пузырь лопнул где-то во вторник, в апреле. Стоял отличный денек, теплый, почти как летом, и утром я отправился пешком в симпатичный пригород Лондона Стэнмор, где жила подруга миссис Джем, которая хотела составить длинное и грамотно сформулированное исковое заявление душеприказчику отца. Когда я днем вернулся домой, то обнаружил, что на лестнице меня ждет одна из дочек Джем.
— Мама просит вас зайти, — сообщила она. — Мистер Шилд, я такая же хорошенькая, как Лиззи? А то она говорит, что нет. Она врушка, правда?
— Вы с сестрой обе бесподобно красивы, каждая по-своему.
Я дал девочке пенни и пошел в подвал, где обычно можно найти миссис Джем, сидящую на кресле между плитой и окном, откуда видны ступеньки, ведущие к входной двери. Ее красивые темные глаза, заплывшие жиром, буравили меня.
— Тут перед обедом вас спрашивал какой-то человек, — сообщила миссис Джем.
— Он хотел написать письмо?
— Он ничего не хотел, только узнал, где вы живете.
— Вы ему сказали?
— Не я, а девочки. Они играли у лестницы, эти маленькие обезьянки. А потом я пришла и велела тому типу убираться восвояси, — она всматривалась в мое лицо. — Что вы натворили?
— Что вы имеете в виду, мэм?
— Не пытайтесь провести меня, я вас давным-давно раскусила. У такого образованного джентльмена, как вы, должна быть причина, чтобы поселиться в подобном месте.
— Мадам, я же говорил вам…
— Я знаю, что вы мне говорили, не начинайте снова, — миссис Джем поправила передник. — Вы скажете, это меня не касается, и при обычных обстоятельствах будете правы. Это меня не касается, если не попахивает неприятностями. Но мне не нравится, когда такие типы, как тот, расспрашивают о моих жильцах. Хитрый коротышка, который насквозь вас видит. Он даже пытался угрожать мне.
Я улыбнулся:
— Хотелось бы на это посмотреть.
Миссис Джем не стала улыбаться в ответ.
— Думаю, он раньше был ищейкой на Боу-стрит, а теперь подрабатывает частным сыском. Такие парни обычно разнюхивают, что говорят слуги, чтобы насобирать доказательства адюльтера.
— Уверяю, мэм, дело не в этом, — тем не менее меня бросило в жар, ведь если бы Генри Франт был жив, то, что произошло между мною и Софи в Глостере, вполне могло считаться адюльтером. — Я не представляю, что ему нужно.
— Ему нужны вы, — сказала миссис Джем. — Это очевидно. Предупреждаю последний раз: я не хочу попрощаться с вами, мистер Шилд, вы аккуратны, учтивы и всегда вовремя платите. Но я не желаю неприятностей в этом доме. Мне нужно думать о девочках.
Я поклонился.
— Господи, не тратьте на меня свои хорошие манеры, Просто убедитесь, что этот тип больше не станет докучать нам, — при этом она улыбнулась и сделала знак рукой удалиться, как если бы прогоняла кого-то из своих детей.
Я быстро поднялся к себе. Я был почти уверен, что означает визит непрошенного гостя: Карсуолл отыскал мой новый адрес. Я проклинал себя за то, что утратил бдительность, ведь с самого начала я знал, что Карсуолл страстная натура и способен затаить ненависть. Больше всего на свете я жалел, что спрятал кольцо в своей комнате. Есть ли у меня время забрать его?
Кто-то громко постучал во входную дверь, затем в холле раздался гул голосов, и я услышал топот маленьких ножек, бегущих вверх по лестнице.
— О сэр, — начала Лотти.
Лиззи отпихнула сестру так, что та ударилась об косяк и на время замолкла.
— Там вас спрашивает еще какой-то человек, не тот…
Лотти перебила сестру метким пинком по лодыжке.
— Нет, сэр, пожалуйста, сэр, он просит вас на пару слов.
Когда она выпалила последние слова, ее веснушчатое личико растянулось в самодовольной улыбке. Сестра дернула ее за волосы. Я прервал их ссору, как делал это много раз и раньше, а именно: втиснулся между девочками и повел их вниз. В определенном смысле я был даже рад, что дело повернулось таким образом. Решение приняли за меня, и мне не надо мучиться над вопросом, оставаться или бежать, забрать кольцо или оставить там, где я его спрятал. Пока мы шли, дети что-то щебетали, совершенно забыв о присутствии друг друга. У меня пересохло во рту, кружилась голова.
В холле меня ждал какой-то человек в черном пальто. Он стоял, повернувшись спиной, и казалось, изучал капли засохшей крови на половицах, которые отмечали место, где в воскресенье Лиззи и Лотти дрались за право обладания сахарным драже. Когда я добрался до подножия лестницы, посетитель повернулся поздороваться со мною, и я узнал круглое бледное лицо Аткинса, секретаря мистера Роуселла.
— Мистер Шилд, сэр, надеюсь, у вас все хорошо.
Пока мы обменивались любезностями, хоть и без теплоты, Аткинс изучал меня с плохо скрываемым любопытством. Полагаю, он вполне мог знать, какой прием ждет меня у мистера Роуселла дома, но не предупредил. Аткинс залез в нагрудный карман и вытащил письмо.
— Мистер Роуселл просил передать вам это и сказал, что если я застану вас, то он хотел бы сразу же получить ответ.
Я отвернулся, сломал печать и развернул письмо.
«Мой дорогой Том!
Я сожалею о недоразумении, которое произошло, когда вы заходили к нам на Нортингтон-стрит в январе. Не могли бы вы позволить мне объяснить причины этого инцидента? Я был бы несказанно рад, если бы вы смогли отобедать со мною в любой удобный для вас день, кроме субботы. А пока что верьте, что я остаюсь вашим преданным другом.
Я посмотрел на Аткинса.
— Передайте от меня, пожалуйста, привет мистеру Роуселлу. В четверг вполне удобно.
69
Мистер Роуселл повел меня в таверну на Флит-стрит. Мы выпили за обедом бутылку красного вина, потом вторую. Он был так же дружелюбен, как и раньше, но сначала переводил разговор на общие темы. Роуселл говорил отрывисто, глотал слова, словно боялся, что они сбегут от него, если не поторопиться, и громко хохотал при любой возможности. Вообще-то поводов для веселья было не много, помнится, мы говорили о заговоре на Като-стрит[34], сообщениями о котором тогда пестрели газеты, и о Питерлоо[35] в Манчестере прошлым летом. Несмотря на благосостояние и мощь, страну просто разрывали на клочки.
— Да, сейчас тяжелые времена для нашей нации, — сказал мистер Роуселл, когда мы откупорили третью бутылку. — Боюсь, многие банки могут разориться, что вызовет кризис общественного доверия, и тогда крах банка Уэйвенху покажется пустяком. Так что берегите свой капитал, Том, и не поддавайтесь искушению вложить деньги в какое-нибудь сомнительное предприятие.
— Благодарю вас, сэр, — я вглядывался в лицо мистера Роуселла с некоторым беспокойством, поскольку оно багровело от выпитого вина. — Могу я спросить, что вы хотели сказать своим письмом? О каком объяснении шла речь?
— Объяснении? — он на секунду прикрыл глаза. — Ах да! Но для начала я должен сказать вам, что написал мистеру Брэнсби. Когда я пытался разыскать вас, то естественно первым делом подумал именно о нем.
— В таком случае вы знаете, что я оставил место в его школе.
— Да… он… что ж, не буду ходить вокруг да около, он сделал несколько голословных утверждений касательно вашего поведения, но мне трудно в них поверить.
— Скорее всего потому, что все это неправда.
Роуселл поднял брови:
— Рад слышать, Том.
— Он обвинял меня в том, что я вор, повеса и не выполняю свои обязательства?
Роуселл кивнул:
— Я напомнил преподобному мистеру Брэнсби, что в нашей стране можно подать в суд за клевету, но он не ответил на мое второе письмо.
— Должно быть, миссис Роуселл узнала о моем бесчестье задолго до того, как вы услышали об этом от мистера Брэнсби.
— Да, да, миссис Роуселл… я сейчас расскажу об этом, — лицо мистера Роуселла потемнело еще сильнее, и он припал к своему бокалу. — Я не знал, где вы. Не могу передать, как я обрадовался, когда Квинт Аткинс пришел в понедельник и сказал, что нашел вас.
— В понедельник? Не во вторник?
— Ну да, в понедельник, я уверен. Глядя на Аткинса, никогда не подумаешь, что у него дар разговаривать с незнакомцами и задавать им безобидные вопросы. Кроме того, у него широкий круг знакомств. Я решил, что вы вряд ли станете возвращаться в Розингтон или даже покидать Лондон, поэтому сосредоточил поиски вокруг Стрэнд, подумав, что вы, скорее всего, изберете эту часть Лондона, поскольку район ассоциируется с вашей тетушкой. Так что Аткинсу оставалось лишь обшаривать улицы и расспрашивать, и вот вы рядом со мною! Если точнее, то в одном питейном заведении его познакомили с каменщиком, и оказалось, что вы писали для него письмо. Позднее Аткинс подтвердит это, купив бокал рома для бывшего матроса, который живет под вами. Должен сказать, оба, и каменщик и матрос, были о вас самого высокого мнения. Вот тогда-то я и написал письмо, которое доставил Аткинс.
Я замялся, мне хотелось услышать продолжение, но я не знал, как лучше это сделать.
— Простите за то, что я излишне любопытствую, просто я слышал, что меня на Гонт-корт искал еще какой-то человек во вторник. Вот я и подумал, что меня хочет видеть еще кто-то, менее доброжелательный, чем вы.
— Я уверен, что Аткинс принес мне эту новость в понедельник, — Роуселл нахмурился. — Мистер Карсуолл? Мог это быть он?
— Возможно.
— Расскажите мне подробнее о том, что случилось.
— Я покинул Монкшилл-парк в опале, причем не по своей вине, просто мистер Карсуолл обошелся со мною несправедливо. Его злоба настигла меня и в Лондоне, поскольку он написал мистеру Брэнсби и предъявил ряд обвинений, но об этом вы уже слышали. Более того, сфабриковал улики, которые доказывали самое серьезное из этих обвинений. Он хотел лишить меня работы, сэр, возможно свободы или даже жизни.