Я полагаю, что, останься отец в живых, история СССР разворачивалась бы по-другому» [25.СС.441–442; 10.С.317].
Мы с этим замечанием полностью согласны.
Михаил Андреевич Суслов был самым опытным, искушенным политиком из всего Политбюро ЦК КПСС рубежа 1970-1980-х гг. Достаточно сказать, что он счастливо пережил чистку конца 1930-х годов, работая уже в то время в центральном аппарате. Он помнил большие и малые «загадки» и отсюда «своеобразным было отношение М. А. Суслова к медицине. Он не доверял врачам и всячески ограничивал с ними контакты. В начале 1982 г. медикам все-таки удалось убедить М. А. Суслова лечь в Кремлевскую больницу на очередное обследование. Этот визит в больницу оказался для него роковым: в ходе обследования он неожиданно для многих скончался. <…> Смерть М. А. Суслова оказалась первой из длинной серии как внешне естественных, так и полузагадочных смертей, настигших в короткий срок трех генеральных секретарей ЦК КПСС и ряд членов Политбюро и приведших в конечном счете к физическому распаду высшей властной структуры Союза ССР» [2.69.С.8].
Вот еще одно из наиважнейших свидетельств: «Старый больной человек рассказывал мне:
„Я служил в аптеке 4-го управления, это кремлевская аптека. Временами приезжал человек. Он был из КГБ. Очень скромно держался. Приходил ко мне. Я был одним из тех, кто составлял лекарства для кремлевской больницы, только для больницы.
Этот человек просматривал рецепты и говорил: „Вот этому больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру)…“ — и давал мне упаковочку, там уже все было дозировано.
Смысл добавлений заключался в следующем: вместо срочного расширения сосудов лекарство, скажем, вызывало их сужение. А другая часть подобных лекарств начинала оказывать свое действие вообще через полгода или восемь-девять месяцев. Я старался не интересоваться такими больными. Что умирали — знал. Что другие, которые должны были бы поправляться, страдают и положение их необратимо ухудшается — тоже знал. Как не знать? Я просто ни с кем ни одним словом о них не обмолвился.
Я сознавал, в чем участвую, но любое неподчинение или не согласие означало мою немедленную смерть. Я совсем недавно понял: они поставили меня там как своего, рассчитывали на меня, ввели меня в штат и на эту должность, хотя в КГБ я не служил. Изучили меня, раскусили… Как слабого человека подчинили себе.
Часто задаю себе вопрос: „А если бы я был сильной воли, выполнял бы приказы?…“ Не знаю. И с сильной волей, наверное, выполнял бы. Понимаете, некуда было деться…“» [11.СС.82–83, прим]. Знал ли боящийся врачей М. А. Суслов об этом? Конечно знал, чего бы он тогда врачей боялся? Что он, маленький ребенок? Интересно, нужны ли еще какие-то комментарии к приведенным свидетельствам с ретроспективой на так называемое «Дело кремлевских врачей»?
В течение 1978-1980-х гг. советская элита потеряла при не до конца выясненных обстоятельствах целый ряд своих представителей второго эшелона власти.
Гейдаров — министр внутренних дел Азербайджана.
Ибрагимов — Председатель Совета Министров Киргизской ССР. 4 декабря 1980 г. — ровно через два месяца после смерти П. М. Машерова — во время отдыха в Чолпон-Атинском санатории был застрелен.
Кизимов — заместитель министра внутренних дел Азербайджана.
Мусин — 1-й секретарь Татарского рескома КПСС.
Патаридзе — председатель Совета Министров Грузии.
Платонов — заместитель Председателя Совета Министров Якутской АССР. До этого Степан Платонов был первым секретарем Якутского горкома КПСС. Случайно (?) застрелен на охоте. По газетным версиям, у Платонова должна была состояться встреча с Председателем КГБ СССР Ю. В. Андроповым, чтобы доложить ему о положении в алмазодобывающей промышленности.
Расулов — 1-й секретарь ЦК КП Таджикистана.
Соколов — 2-й секретарь ЦК КП Украины.
Суслов[18] — 2-й секретарь Ленинградского обкома КПСС.
ЗАДАЧА АНДРОПОВА
Национальное происхождение Ю. В. Андропова давно уже хорошо объяснено в целом ряде источников. О его семитском происхождении пишут предостаточно. (См.: [2.70.С.290; 07.С.235, со слов М. С. Горбачева; 20.С.6; 2.71.С.8; 2.72.С.7; 2.73.С.55; 2.74.С.5; 2.75.С.1; 53.Т.2.СС.380,836; 2.76.СС.12–20]).
Первая задача Ю. В. Андропова состояла в том, чтобы занять максимально высокий пост. В частности, такую ключевую должность, как Председатель КГБ при Совете Министров СССР. Случилось это в результате хорошо разыгранной интриги. Первый секретарь ЦК КП Украины, член Политбюро ЦК КПСС П. Е. Шелест свидетельствовал: «18 мая 1967 года я приехал в Москву на заседание Политбюро. В повестке дня было много разнообразных вопросов. За несколько часов до заседания меня пригласил к себе в кабинет Брежнев. Немного поговорили о текущих делах, затем он мне сказал: „Сегодня на Политбюро будем решать вопрос об освобождении Семичастного от обязанностей председателя КГБ“. Для меня это было большой неожиданностью и довольно неприятной новостью. Мне хорошо была известна особая роль В. Е. Семичастного в период подготовки и проведения „мероприятий на основе партийной демократии“ в отношении Н. С. Хрущева. Безусловно и то, что Брежнев многим был обязан лично Семичастному. Не видя ни малейшей причины к постановке вопроса на Политбюро об освобождении Семичастного, естественно, я задал вопрос: „Какая причина освобождения?“ Брежнев уклонился от прямого ответа, но сказал: „Много поводов к тому, чтобы провести этот акт, позже все узнаешь“.
К этому времени поступили первые сведения о Светлане Аллилуевой (дочери И. В. Сталина), все было так „темно“, что даже мы, члены Политбюро, не все понимали, что все-таки с ней произошло. Впоследствии стало известно, что по распоряжению А. И. Микояна Светлане было временно разрешено выехать в Индию. <…>
Заканчивалось заседание Политбюро, рассмотрены все „основные“ вопросы, Брежнев как-то торопливо и нервозно сказал: „Позовите Семичастного!“ Когда он вошел в зал заседания, мы почувствовали его напряженность и недоумение, зачем его пригласили на заседание Политбюро. Но он держал себя хорошо. Неожиданно для многих членов Политбюро Брежнев заявил: „Нам надо обсудить вопрос о В. Е. Семичастном“. Члены Политбюро удивленно переглянулись. Семичастный подал реплику: „А что обсуждать?“ В ответ на это Брежнев сказал: „Есть предложение освободить В. Е. Семичастного от занимаемой должности“. Семичастный снова подал голос: „За что освободить? Мне причина неизвестна, со мной по этому поводу никто не говорил“. Но вопрос Семичастного остался без ответа. Все молчали, многие члены Политбюро не были готовы к постановке такого вопроса, тем более к его решению в такой форме. Я был буквально поражен тем, что до заседания Политбюро с ним никто не переговорил, и он был вызван внезапно, чтобы не дать даже опомниться. <…> Семичастный снова задал вопрос: „Я хочу узнать, за что меня освобождают?“ На это последовал окрик Брежнева: „Много имеется недостатков в работе органов КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа, а случай с Аллилуевой тоже о многом говорит“. Семичастный на это возразил: „Вопрос о деятельности КГБ, состоянии разведки и агентурной работы нигде не обсуждался. Поездка Аллилуевой в Индию органами КГБ не санкционировалась. Ее выезд состоялся вопреки нашим возражениям“. Но и на сей раз голос Семичастного канул в молчании.
Одним словом, было „единогласно“ принято решение: „Освободить т. Семичастного В. Е. в связи с переходом на другую работу“. <…>
Тут же Брежневым было внесено предложение: председателем КГБ утвердить т. Андропова Ю. В. <…>
В Киев Семичастный приехал 23 мая…» [2.77.С.20].
Можно с уверенностью сказать, что Ю. В. Андропов пришел в КГБ не случайно, а заранее зная, что это назначение состоится. Он уже с самого начала имел четкую программу действий. Ибо первое, что он сделал на новом посту — это воссоздал во всех отношениях печально знаменитое 5-е (идеологическое) управление. (До этого существовало 4-е управление МГБ-КГБ (борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами). С 15 марта 1957 г. его возглавлял генерал-майор Е. П. Питовранов. С 5 февраля 1960 г. функции управления перешли во Второй Главк.) 3 июля от Ю. В. Андропова ушла записка в ЦК. Уже 17 июля считается днем «рождения» 5-го управления. Приказ по КГБ отдан 25 июля. 4 августа с должности секретаря Ставропольского крайкома начальником 5-го управления назначается А. Ф. Кадашев. Освобожден от должности в декабре 1968 г. 23 мая 1969 г. начальником 5-го управления назначен Ф. Д. Бобков, сделавший впоследствии головокружительную карьеру.
Одной из задач Ю. В. Андропова стало удержать и расширить партийные посты как для себя, так и для своих последователей: «Андропов вскоре стал кандидатом в члены Политбюро. В свое время на пленуме ЦК партии <…> Хрущев сказал: „Мы уже обожглись не один раз и убедились в том, что нельзя в состав Политбюро вводить министра обороны и председателя КГБ“. <…> Дело в том, что когда руководитель становился членом Политбюро, аппарат за его спиной сразу выпадал из-под партийного и государственного контроля. Потому что к аппарату без него никто притронуться уже не имел права» [56.С.3].
В целом, под его руководством КГБ СССР стал весьма противоречивой организацией: «Нельзя сказать, что работа КГБ была безупречной во времена руководства этим ведомством Юрия Владимировича. Были очень серьезные ошибки и недочеты как во внешней деятельности <…>, так и внутриполитической. <…>
Деятельность Андропова всегда носила характер максимального извлечения личной выгоды, завоевания наиболее влиятельных позиций. Он с удивительной ловкостью мог совмещать в себе внешний либерализм и внутреннюю жестокость. <…> Евреи стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые КГБ по мере надобности хотя и разоблачал, но делал это чрезвычайно топорно и неумело, создавая больше рекламы этим движениям, чем пытаясь искоренить их на самом деле. На этом фоне лишь подъем русского национального самосознания подавлялся беспощадно. Множество русских молодежных организаций национального толка были истреблены, а их участники получили не символические сроки, как, например, прозападные правозащитники, а соверш