А.Ш.) в кулуарах Верховного Совета СССР: „Империя должна быть разрушена“. Кстати, начинал он с подчеркивания консолидирующей роли партии в перестроечном процессе, а потом как-то сразу забыл об этом и стал говорить „про империю“» [14.С.3].
При этом стоит понимать, что каждый из них был уже заранее «морально» подготовлен на общем конвейере: «…Часть советского населения, которому предстояло стать основной силой и опорой контрреволюции, подверглась моральному и идейному разложению. Она стала прозападно настроенной и возжаждала иметь для себя западные жизненные блага, сохраняя то, что уже имела. Этот фактор послужил одним из важнейших условий успеха контрреволюции» [22.С.3]. Питательной средой для «пятой колонны» стала именно разложившаяся часть правящей верхушки, которая не имела никаких национальных корней, которая признавала лишь власть и всяческие блага, что с ней связаны: «Трудно однозначно выяснить, какие центры были здесь первичны. Но, судя по определенным признакам, можно выделить три полюса мондиализма хрущевского времени в обществе, оправляющемся после последних сталинских чисток.
Во-первых, научные круги физиков-ядерщиков. Здесь фигура академика Сахарова играет ключевую роль. По всем признакам Андрей Дмитриевич Сахаров был тесно связан с мондиалистски ориентированными учеными с самого раннего периода своей научной карьеры, когда над проектом ядерного оружия работали люди с отчетливо выраженными мондиалистскими взглядами.
Во-вторых, почти наверняка можно утверждать, что кое-какие структуры сохранились в недрах НКВД и после уничтожения аппарата Берии и чисток нового хрущевского режима, осуществленных против предшествующих поколений чекистов. По ряду косвенных признаков можно реконструировать связь этих чекистских кругов, курировавших мондиалистские проекты еще в военные и послевоенные годы, с созданным в конце 1960-х 5-м Управлением КГБ СССР, под управлением такой странной фигуры, как Филипп Денисович Бобков, ставший впоследствии заместителем Председателя КГБ СССР Крючкова. Любопытно, что ныне Филипп Бобков возглавляет службу безопасности группы МОСТ, глава которой — Владимир Гусинский — одновременно является и председателем Российского Еврейского Конгресса (правда, в связи с недавними событиями эти данные несколько устарели. — А.Ш.).
В-третьих, и это самое очевидное, мондиалистские течения сохранились в определенной части советского еврейства, увлеченной сионистскими проектами. Ясно, что эта среда естественным образом была предрасположена к таким настроениям, особенно после того, как многие евреи почувствовали разочарования в советском проекте, совпавшее с созданием государства Израиль и во многом подкрепленное антисионистскими тенденциями в СССР конца 1940-х-начала 1950-х» [4.126.С.4].
Ряд исследователей в этом контексте выносят еще более суровые оценки многим видным фигурам последней четверти XX века, которые мы приводим, оставляя на совести авторов юридическую доказанность некоторых характеристик:
«Яркими представителями „пятой колонны“ в послевоенные годы являются: Н. С. Хрущев…>, М. А. Суслов <…>, П. Н. Поспелов <…>, Б. Н. Пономарев <…>, Ю. В. Андропов <…>, А. Н. Яковлев <…>. Они „гнездились“ в партаппарате.
Другая часть обосновалась в системе Академии Наук СССР. Сначала легальной крышей „пятой колонны“ являлся Институт мирового хозяйства и мировой экономики, созданный Лениным. Во главе института Ленин поставил венгерского еврея-интернационалиста Е. С. Варгу. В 1947 г. это гнездо советских сионистов было разгромлено Сталиным, а в 1956 г. восстановлено Хрущевым под названием Институт мировой экономики и мировых отношений. Затем, в начале 1970-х гг. появились как грибы после дождя: Институт США и Канады, Институт Европы, Институт Азии и Африки, Институт Латинской Америки, Институт Мира. Организация подобных „страноведческих“ институтов позволяла их сотрудникам беспрепятственно выезжать за рубеж „для обмена опытом“, а по сути для инструктажа и подрывной деятельности.
Для создания видимости того, что они занимаются научными исследованиями, им присваивались ученые степени, вплоть до академиков. <…>
В системе Академии наук параллельно действовала другая группа академиков: А. Д. Сахаров, Е. П. Велихов, В. И. Гольданский, Р. З. Сагдеев, В. Л. Гинзбург, Ю. А. Осипьян. Ученых степеней им тогда было недостаточно. В конце 1970-х - начале 1980-х гг. они с помощью „своих“ людей в партаппарате проникли и в руководство партией — в Центральный комитет. После смерти Сталина, обосновавшиеся в ЦК хрущевцы привели в ЦК главаря „пятой колонны“ — А. Н. Яковлева, который потянул за собой целый шлейф ненавистников России: Арбатова, Шахназарова, Бунича, Аганбекяна, Заславскую, Абалкина, Гайдара…» [26.С.65]; «…Есть и более темные фигуры — собственно дилеры грязной политики: Александр Урманов, Игорь Верютин, Михаил Резников, Наталья Андриевская, Азиза Назарова…»
Александр Урманов — «уроженец Екатеринбурга <…>, где проживает до сих пор с женой и сыном. Доктор физ.-мат. наук. Руководил выборной кампанией Ельцина в Екатеринбурге. Используя информацию Крибл-института, помогал Борису Ельцину в его избрании в парламент <…>, а позже — в президенты. Он использовал также материалы института, управляя командой Бориса Ельцина в российском парламенте» [14.С.3].
Разумеется, нет нужды в том, чтобы все указанные подразделения работали не на провозглашенные официально цели — достаточно было выявить и сделать предложения отдельным лицам. Естественно, что при этом использовался не простой перебор кандидатур, а функционально-избирательный. За неимением возможности пока — по вполне понятным причинам — рассказать, как шел успешный отбор в «агентуру влияния», мы — со слов очевидцев — можем показать, как противник терпел фиаско: «Я столкнулась с тем, что каждого чиновника очень точно, глубоко и продуманно тестировали на „благонадежность“. Я увидела, что вокруг Собчака собрался целый рой всевозможных зарубежных советников, более 30 человек, которые получали зарплату из бюджета. По-моему, они были просто „цэрэушниками“. Зачем, скажите, было небезызвестному Ричарду Торренсу часами беседовать со мной на темы, весьма далекие от культуры? Зачем был нужен Собчаку советник, который ничего не советует, а только выспрашивает. Поскольку я занималась психологией, теорией общения, то отлично понимала, что меня просто тестируют, проводят такую же селекцию кадров, как и со всеми» [4.127.С.3].
Агентура могла быть интеллектуально ограниченной, но именно ее — в силу знания перспектив своих темных дел — мы должны относить к самым информированным лицам. В этом случае имелось широкое интеллектуальное обслуживание — специальное «штучное» образование, постоянные сообщения об успехах и провалах «подводного течения», новые задания. В обычной жизни за все без исключения виды образования выпускник того или иного учебного заведения должен отблагодарить обучающую сторону прежде всего тем, что действует в соответствии с полученными знаниями и установками.
Безусловно, что говорить о строго определенном круге людей и не попытаться привести установочные данные на них было бы весьма нелогичным, но «Пофамильный список „пятой колонны“ Запада в Москве был и остается величайшей тайной» [2.С.37], хотя о нем много говорится.
«Теперь о списке агентов влияния. Их несколько. Список, подготовленный в свое время в КГБ СССР — в распоряжении нынешнего МБ (ныне ФСБ. — А.Ш.) и предание этих материалов гласности — целиком в его компетенции.
В принципе каждая политическая сила в стране составляет свой список агентов влияния. Так, в ходе VII Съезда народных депутатов России были обнародованы списки депутатов, на которых „демократы“ могут твердо рассчитывать и с которыми нужно еще „работать“» [15.С.3].
К подобным же источникам можно и отнести «Краткий словарь выявленных лиц, принадлежащих к масонским ложам и другим организациям, созданным для достижения масонских целей (с 1945 по 2000)» О. А. Платонова [52.СС.80—110].
Существуют списки Межрегиональной Депутатской группы народных депутатов СССР.
Существует также т. н. Список-2200 (см.: [4.128.СС.4–5]). Это подтверждают очевидцы: «Из разговоров с людьми, видевшими этот список, мне стало известно, что в нем есть имена воротил крупнейших финансовых структур, видных парламентариев, дипломатов, руководителей СМИ, политиков, журналистов. Через весь список красной нитью проходит гомосексуально-агентурная линия. Публикация этого списка, безусловно, привела бы к крупнейшему политическому скандалу и полной дискредитации ельцинского режима. Запад должен был бы искать объяснения, почему он поддерживает политиков — бывших осведомителей „страшного“ КГБ. Народ вряд ли бы удовлетворило то, что они не только стукачи КГБ, но и агенты ЦРУ и Моссад» [4.129.С.1]. Итак, этот список не разглашен.
ЦРУ США и мондиалистские организации достаточно долго работали с агентурой, чтобы в час «X» начать использовать их самым активным образом. Таким моментом стал приход к власти в США Р. Рейгана: «Наряду с докладом Кейси принес Рейгану отчеты разведки о характере подрывных акций, проведенных против СССР, о действиях посольской резидентуры, находившейся в Москве и Ленинграде. А также сверхконфиденциальные данные о приобретенной агентуре, в том числе о позициях в государственных структурах СССР агентов влияния. <…>
Вывод директора ЦРУ был примерно таким: „Наступила благоприятная ситуация, чтобы нанести серьезный ущерб Советам, ввергнуть в полный хаос их экономику. А затем взять под контроль и под свое влияние дальнейшее развитие событий в обществе и государстве“. Все это, конечно, во благо национальных интересов США.
Рейган резюмировал так: „Здесь необходимы смелые методы“. Какие именно? <…> Кейси написал: „Я считал: нужны разведка, тайные операции, организованное движение сопротивления… нам нужны еще несколько Афганистанов“» [61.СС.89–90].
…Теперь об этом впору только анекдот рассказать. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Генералы КГБ и ЦРУ садятся перед телевизором смотреть Съезд народных депутатов. Советский достает записную книжку, что-то там изучает и восклицает: «Господи! А „наших“-то сколько!» Американец заглядывает через плечо, видит цифру, достает калькулятор и подсчитав заявляет: «Моих больше!»