Одним из пунктов, который, как считается, портил отношения между Сталиным и Кировым, была проблема снабжения Ленинграда продовольствием и отмены хлебных карточек. Первым эту историю рассказал Александр Орлов[689]. По его данным, Киров начал испытывать все возрастающее недовольство со стороны Сталина и других членов Политбюро весной и летом 1934 г. Одной из причин этого был конфликт из-за того, что Киров без разрешения Москвы использовал запасы Ленинградского военного округа для улучшения снабжения города продовольствием. Политбюро возражало против этого; Сталин якобы даже спросил, почему это ленинградские рабочие должны есть лучше, чем рабочие в других городах страны. Кирову это не понравилось, и он потребовал отмены карточной системы, чтобы рабочие могли питаться так, как они этого заслуживают.
Как мы знаем, Мария Сванидзе писала, что незадолго до убийства, разговаривая с Кировым, Сталин пошутил насчет отмены карточной системы и повышения цен на хлеб. Это свидетельствует, что конфликт между ними (если он, разумеется, вообще был) не являлся слишком серьезным. Никаких документов, подтверждающих историю Орлова, не обнаружено. Как указывает Хлевнюк, между московским и ленинградским руководством (так же как и между московским руководством и руководством других регионов) часто возникали разногласия относительно распределения ресурсов и использования государственных резервов, и в 1934 году такие конфликты вряд ли были чем-либо новым. Такие трения усилились во время голода 1932-1933 гг.[690] Хлевнюк упоминает о подобных разногласиях 1934 г. Как он пишет, трения между местным партийным руководством в Ленинграде и центральным правительством в Москве были довольно обычным явлением, по крайней мере в первой половине 1930-х гг. Киров и его команда вели себя как и другие местные власти; конфликты между центром и периферией по поводу распределения ресурсов не имели ничего общего с политическими взглядами руководителей, которые в них участвовали. Москва не особо поддерживала карточную систему, да и местные власти не требовали ее упразднения. Она была отменена по инициативе Сталина[691].
Окончательное решение по отмене карточной системы было принято на пленарном заседании Центрального Комитета партии в конце ноября 1934 г., за несколько дней до убийства Кирова. В «Письме старого большевика» говорится, что это заседание «было вершиной успехов Кирова», «Киров был главным докладчиком и героем дня»[692]. Но из протокола данного пленарного заседания видно, что большую активность проявляли Сталин, Молотов и Каганович, а Киров только соглашался с предложениями Сталина[693].
Из вышесказанного можно сделать вывод, что история о конфликте Кирова со Сталиным по поводу карточной системы является выдуманной. Также никаких оснований полагать, что возможные разногласия из-за продовольственного снабжения Ленинграда и другие конфликты между центром и периферией по аналогичным вопросам могли спровоцировать серьезные противоречия между Сталиным и Кировым.
Во многих книгах по истории Советского Союза утверждается, что на XVII съезде партии существовала скрытая оппозиция политическому руководству страны. Многие делегаты якобы были недовольны стилем сталинского руководства и драматическими последствиями насильственной коллективизации и ускоренной индустриализации[694]. Однако насколько верны такие утверждения? Действительно ли на съезде имелась скрытая «умеренная» оппозиция?
Здесь необходимо отметить, что политика партийного руководства в период, предшествующий съезду (т. е. годы ускоренной индустриализации и принудительной коллективизации), была единодушно одобрена съездом партии. Даже бывшие оппозиционеры публично отказались от своих прежних взглядов и активно одобряли политику партии и Сталина как ее руководителя. Вполне закономерно, что этот съезд вошел в историю под триумфальным названием «съезд победителей».
И действительно, для такого единогласного восторга, в целом, были все основания. Когда в январе 1934 г. этот съезд начал свою работу, коллективизация почти завершилась, экономические проблемы, возникшие в ходе выполнения первого пятилетнего плана, были в значительной степени преодолены. Хотя многие считали, что цена, которую народ заплатил за сталинскую «революцию сверху», была слишком высока, но очевидно, что эта революция оказалась успешной. Свою речь на съезде партии Киров закончил словами «основные трудности уже остались позади»[695]. Массовые высылки крестьян прекратились, охота на «вредителей и саботажников» сходила на нет. В 1933 г. было освобождено большое количество заключенных. Темпы индустриализации замедлились, атмосфера в стране стала более спокойной и мирной, чего якобы так желала оппозиция (мнимая или реальная). Можно без преувеличения сказать, что партийные кадровые работники различного уровня вздохнули с облегчением, в т. ч. и участники съезда партии. Поэтому нет никаких оснований считать, что единство и прочная поддержка Сталина и его политики на съезде были неискренними, так же как и примирение Сталина и бывших оппозиционеров. Как правые, так и левые уклонисты в полной мере поддерживали с трибуны линию партии; к тому же многие из них были вновь избраны в высшие партийные органы. Более того, как считалось, выборы нового состава Центрального Комитета упрочили позиции Сталина, т. к. в него попали многие его любимцы, а те члены, которые стали «нежелательными для Сталина», переизбраны не были[696].
Несмотря на это, многие все же продолжают считать, что чувство триумфа и единомыслие на съезде были фальшивыми. Также они утверждают, что оппозиционные Сталину и его сторонникам политики оказывали сильную поддержку Кирову. Но каких-то оппозиционных настроений или же умеренности в речи Кирова на съезде вряд ли удастся найти. Киров высмеивал оппозицию и одобрял использование принудительного труда органами безопасности. Самые бурные аплодисменты Киров сорвал в тех местах своей речи, где он славил Сталина или же громил оппозицию (кстати, именно благодаря этим аплодисментам и пошла легенда о его большей, чем у Сталина, популярности[697]). Когда же Киров говорил об успехах Ленинградской парторганизации, подобных аплодисментов не раздавалось[698]. Более того, есть данные, что овации Молотову и Кагановичу, самым верным сталинцам в Политбюро, были еще более громкими, чем Кирову[699].
В качестве доказательства существования оппозиции Сталину на съезде часто приводятся два события, которые якобы произошли на этой партийной встрече. Во-первых, группа делегатов как будто бы просила Кирова сменить Сталина на посту генерального секретаря партии. Во-вторых, якобы Киров на выборах нового состава Центрального Комитета получил намного больше голосов, чем Сталин. И чтобы скрыть это, как говорят некоторые исследователи, результаты голосования были фальсифицированы.
На съезде или перед его началом некоторые делегаты якобы спросили Кирова, не хотел бы он заменить Сталина на посту генерального секретаря партии. Киров, как говорят, отказался. После этого он якобы проинформировал Сталина об этом предложении. Может быть, Сталин сам что-то узнал о переговорах делегатов с Кировым, и, хотя Киров отказался от предложения, вождь стал считать Кирова опасным соперником[700].
Впервые эта история была обнародована Медведевым, но он не указал никаких источников, кроме ссылки на «скудные рассказы старых большевиков»[701]. Медведев, вероятно, использовал информацию из материалов различных комиссий по расследованию 1960-х гг. Один из делегатов XVII съезда партии, В. М. Верховых, также утверждал, что между делегатами «...были разговоры о генеральном секретаре ЦК. В беседе с Косиором последний мне сказал: некоторые из нас говорили с Кировым, чтобы он дал согласие быть генеральным секретарем. Киров отказался, сказав: надо подождать, все уладится». Другой свидетель тоже слышал о разговорах, которые велись между делегатами о выдвижении Кирова на пост генерального секретаря. Однако когда Киров узнал о них, он отказался от такого предложения и резко поговорил с делегатами. Другие свидетели, с которыми беседовали члены комиссии по расследованию, ничего о таких разговорах не слышали[702].
В официальной истории, написанной в хрущевские времена, излагается, что некоторые делегаты съезда решили, что настало время заменить Сталина на посту генерального секретаря партии[703]. В 1964 г. об этом говорил еще один делегат XVII съезда партии, Л. С. Шаумян[704]. Но он не утверждает, что лично слышал такие разговоры. Возможно, Шаумян мог узнать об этом из официальной истории партии, опубликованной двумя годами ранее. Далее Шаумян в своей информации по этому делу не упоминает ничего, чего он не мог бы узнать из протоколов данного съезда или же из выступлений Хрущева на съездах партии в 1956 и 1961 гг.
В любом случае, ни Шаумян, ни официальная история партии не упоминают о том, что Киров