Я вздрогнула — кто-то стучал в дверь моего кабинета — приглушенный, тихий стук…
Я поспешно подошла к двери:
— Да?
— Впустите меня, Маделин. Это Харви, — настойчиво прошептал голос. — Я должен кое-что вам сказать…
Что-то звякнуло за дверью — будто бутылка ударилась о стакан.
— А это не может подождать до завтра?
— Нет. Я хочу поговорить с вами о Симоне и ее гепардах.
Я заколебалась:
— Уже поздно, Харви, и я устала.
— Но еще нет и одиннадцати, и она тоже говорит, что поздно! — пробормотал он. — Все женщины здесь одинаковые. Сначала Симона, потом вы. Стараешься оказать вам услугу, а вы даже не проявляете элементарной вежливости…
Я открыла дверь и посмотрела на него:
— Что вы хотели мне сказать, Харви?
Он скользнул по мне взглядом, и в его глазах отразилось разочарование.
— Все еще одеты? Так к чему вся эта суета? Я-то думал…
— Я же сказала, что устала.
— Не собираетесь пригласить меня? — насмешливо спросил он.
— Если вы хотите побеседовать, я спущусь в гостиную. Вы немного выпили, не так ли? А Симона и без того расстроена. В ее теперешнем настроении ей, наверное, не понравится, если мы станем разговаривать здесь.
— А кому какое дело до того, что нравится или не нравится Симоне? — саркастически бросил он.
— Мне, — спокойно ответила я. — Она моя хозяйка. Я здесь для того, чтобы написать для нее сценарий. Забыли?
— Хорошо, хорошо! — согласился он. — Хотя не могу понять, почему она снова хочет работать. У нее нет такой необходимости. Просто смешно. Все в целом смешно и нелепо. Мы могли бы сейчас жить на Ривьере и наслаждаться жизнью. Или во Флориде. Или в любом другом проклятом месте, только не здесь!
— Разве в этом моя вина?
— Нет. Может, и нет. Но вы даже не приглашаете молодого человека войти. Не хотите разговаривать со мной… Ведь с Рандом вы ведете себя совсем по-другому?
Внезапно он оперся рукой о стену, и я обратила внимание, что он не очень твердо держится на ногах. Наверное, пил не переставая с тех пор, как я оставила их с Симоной в столовой.
— В связи с чем вы упомянули мистера Ранда? — осторожно спросила я.
Он засмеялся:
— Не станете же вы отрицать, что встречаетесь с ним, дорогуша? Вы отправляетесь на прогулку на лошади Монро, а Ранд выезжает вам навстречу на машине. Даже Симона знает об этом. А сегодня днем вы ездили к Ранду домой. И поверьте, я не осуждаю за это Ранда…
— Если Симона не одобряет какие-то мои поступки, она, безусловно, должна высказать свое недовольство мне, — заявила я.
— Ну вот, теперь вы рассердились на меня. Не надо так, Маделин. Не следовало мне говорить вам… Послушайте, можно мне зайти и поговорить с вами?
— Поговорим утром. Если вы не забудете, — сказала я. — Спокойной ночи, Харви.
Он качнулся в дверном проеме и посмотрел на меня.
— Какого черта такая девушка, как вы, вмешивается во все это? — сердито спросил он. — Предупреждал я вас держаться подальше от Ранда? Предупреждал в первый же день, когда вы приехали с этим чертовым Саки. — Он рассеянно покачал головой. — Встречаться с Рандом снова и снова и жить здесь, совать нос в чужие дела, задавать вопросы. Не думайте, что Симона не видит вас насквозь, Маделин Феррари, если это действительно ваше имя… Или что вам удастся разведать то, что не удалось другим…
Он нетвердо развернулся, и стакан снова звякнул в боковом кармане его пиджака. Я испуганно посмотрела ему вслед.
— Не думаете же вы?..
— А что мне думать, — отмахнулся он от меня. — Теперь я знаю, что вы замышляете. Думаете, вам долго удастся дурачить Симону? Глупо было с вашей стороны приезжать сюда, так что не вините меня, если с вами произойдет что-то неприятное. Вините во всем себя…
— О чем вы говорите, Харви? Вы изображаете меня какой-то шпионкой.
Он, покачиваясь, пошел от меня, что-то бормоча себе под нос. Было бесполезно пытаться продолжать с ним разговор. Я вошла в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, вся дрожа. Харви Сангер сегодня сильно напился, но я поняла, что он хотел сказать.
Тони Ранд упомянул о том, что нанимал детективов — наблюдать за Кондор-Хаус. Мужчину и девушку, как он сказал, которые приехали в Илуачи. Так, значит, Харви и Симона приняли меня за частного детектива.
Я содрогнулась, вспомнив о гепардах. Тони не стал говорить мне о том, что произошло с детективами, сказал только, что им не удалось выяснить ничего нового.
Но я-то нашла. Я видела надпись на обратной стороне портрета Харви Сангера. Сказал ли ей об этом разгневанный Брюс Монро? И если он сказал, что узнал о портрете от меня?
Внезапно я почувствовала себя ужасно одинокой. Я заперла дверь кабинета, поспешно прошла в спальню и закрыла также внутреннюю дверь. Мое сердце глухо билось. Я осмотрела большую комнату. За окном было очень темно.
Мои окна были открыты, и, когда занавески заколыхались под порывом ночного ветра, приглушенный рев долетел вместе с бризом. Эти большие кошки проявляли сегодня вечером беспокойство. Может, потому, что Брюса Монро не было. Я замерла, прислушиваясь. Прерывистый рев принадлежал одному из львов, спровоцировав другие, столь же зловещие звуки. Охваченная ужасом, я стояла и прислушивалась, наблюдая за колыхавшимися занавесками.
Постепенно звуки замерли, и занавески перестали покачиваться. Я крадучись подошла к окнам и поспешно закрыла их. За стеной, окружавшей зверинец, горели огни. Я видела их отблески и неясные очертания стены темницы для животных, но сад и лужайки под моим окном лежали в полной темноте. Наверное, где-то там спали гепарды. Или, возможно, их так же, как и других животных, охватило беспокойство, и теперь они крадутся куда-то под моими окнами. А может, они вскарабкались на дуб?..
Я отпрянула от окна и села на край кровати. Никогда в жизни я не была такой одинокой и испуганной. Я пыталась убедить себя, что Харви Сангер пьян и в его туманных намеках мало смысла, а я не подвергаюсь никакой опасности. Да и какая может быть опасность? Я всего лишь посторонний человек, приехавший сюда только для того, чтобы написать сценарий. Я не принимаю участия в их сложной, запутанной жизни, не играю в ней никакой роли.
Во всяком случае, какая тут может быть опасность, если нет вины? У меня нет никаких доказательств того, что убийца Терезы Ранд находится под высокой остроконечной крышей старого готического здания…
Я находила эти аргументы, но они не могли убедить меня. Здесь была опасность, я ощущала ее. Здесь была вина. К тому же меня подозревали. Харви сказал: «…если с вами произойдет что-то неприятное…»
Я взяла справочник, лежавший рядом с моим телефоном, и стала искать номер Тони. Если мне удастся поговорить с ним, я почувствую себя лучше. Достаточно просто услышать его голос, и я успокоюсь…
Я набрала первые две цифры номера и отчетливо услышала щелчок поднимаемой трубки второго телефона где-то в доме. Кто-то подслушивал.
Я осторожно положила трубку. Сердце мое бешено билось. В ужасе смотрела я на телефон. То, что казалось мне средством для успокоения, внезапно превратилось в источник новой опасности. Предположим, я не услышала бы щелчка поднимаемой трубки? Предположим, сболтнула бы что-нибудь неосторожное Тони?
А когда я обдумывала все это, свет в моей комнате вдруг погас.
Я сидела абсолютно неподвижно на краю кровати и дрожала, чувствуя себя совершенно беспомощной. В окно было видно, что свет в зверинце тоже погас. Повсюду простиралась глухая страшная тьма. Все огни в Кондор-Хаус потухли.
Теперь я поняла, какой дурочкой была, слишком много сказав Брюсу Монро. Мне не следовало говорить о портрете и тем более о надписи на нем. И что еще хуже, я ничего не сказала об этом Тони, так как понимала — он не позволил бы мне вернуться сюда, если бы узнал обо всем.
Мне следовало прислушаться к его совету и переехать в деревню. Симона, возможно, не стала бы возражать, а я спаслась бы от тех страшных последствий, которые могли вызвать мои неблагоразумные поступки. Вместо этого я убеждала Тони, что не подвергаюсь здесь опасности. Но случай с телефоном показал, как обстоят дела в действительности.
Нельзя было надеяться ни на помощь, пи на утешение от Тони сегодня вечером.
Может, он уже спит сейчас. Светящиеся стрелки небольших походных часов, стоявших на ночном столике, показывали почти полночь. Но мысли о Тони немного успокоили меня. Я сказала себе, что бесполезно просто сидеть и ждать, когда что-нибудь произойдет. Надо предпринять какие-то меры, чтобы защитить себя.
Я осмотрелась, но могла видеть только смутные очертания мебели. Я закрыла двери и окна, но от дверей есть ключи. Я поспешно встала. Во-первых, мне необходим свет. Здесь должны быть лампы. В таких местах, как это, отключение электричества, наверное, не новость.
Кто-нибудь из слуг принесет мне лампу, если попросить. Я нащупала и нажала звонок. Нажимая его, досчитала до десяти. Всегда можно извиниться перед Уолтоном, экономкой или кем-то из слуг, виновато подумала я, скажу, что боюсь темноты. Я невольно улыбнулась, потому что сегодня это соответствовало действительности. Сегодня я действительно боялась.
Долгое ожидание, но за дверью не появилось ни проблеска света. Не было слышно и шагов, приближающихся по коридору. Наверное, все спали. Я опять отчаянно нажала на звонок.
Ничего…
Я снова села на кровать, вся дрожа, но пытаясь обрести спокойствие. Неужели все это в мою честь?
Ну конечно же, если свет погас, значит, нет электричества, и звонок не работает. Чтобы позвать кого-то из слуг, нужно пройти в дальнюю часть дома. А поскольку слуги обычно ложатся спать рано, они, возможно, даже не заметили, что электричество отключили.
Исчезла надежда заполучить лампу и поговорить с кем-то разумным и доброжелательным, таким, как Уолтон или Анна. Тогда я вспомнила, что в одном из моих чемоданов лежит фонарик.
Я ощупью нашла дорогу к стенному шкафу и отыскала чемоданы. Я точно помнила, что в Лос-Анджелесе положила фонарь в чемодан, но не знала, что сталось с ним потом. Наконец мои пальцы нащупали фонарик, и я бережно достала его. Это была изящная, тонкая, как карандаш, вещица, которую кто-то подарил мне на Рождество. Я