Глава IXВторая жертва
Перемены в Мерритон-Тауэрс были определенно к лучшему, по крайней мере с точки зрения строителей. Белая краска обновленных фасадов отчасти изменила к лучшему мрачный облик здания, все окна теперь стали хорошо открываться, и металлические части фурнитуры блестели.
Боркинс недоверчиво следил за всеми проводимыми усовершенствованиями. Он принадлежал к той части людей, которые считают, что все должно оставаться совершенно таким, как прежде, а любое новшество несет в себе зло. По его мнению, с этими изменениями пропала часть очарования дома. Когда же, согласно распоряжению Найджела, в доме появились другие слуги, дворецкий был крайне недоволен. При нем в доме никогда не держали женщин-служанок – он относился к представительницам противоположного пола с невероятным высокомерием.
Но если появившиеся девицы всего лишь раздражали Боркинса, то его терпение достигло предела, когда Мерритон, которому для этого пришлось съездить в город, вернулся с невысоким полным человеком, который говорил с акцентом кокни[3]. И Мерритон представил этого человека как денщика.
– Что это может означать? – удивился Боркинс.
Однако Джеймс Коллинз – так звали денщика Найджела Мерритона – оказался, как вскоре выяснилось, тем небольшим камушком, о который запнулось колесо размеренной жизни, свернув к неотвратимо надвигающейся трагедии.
Целую неделю Найджел Мерритон безвылазно сидел дома, занимаясь мелкими делами. А в это время Коллинз и Боркинс постоянно конкурировали за внимание хозяина. И Коллинз неизменно одерживал верх. Он был идеальным «слугой джентльмена». Другие обитатели дома тоже быстро полюбили кокни, и только Боркинс начинал хмуриться от одного вида этого простого, вечно раскрасневшегося лица и рыжих бровей.
Кульминационный момент наступил как-то вечером, когда в усадьбу вовремя не доставили газеты. Коллинз поинтересовался, где почта и почему никто до сих пор не сбегал за ней на станцию, а потом с пренебрежением отнесся к тому, что дворецкий сослался на свои болячки.
– Хофел бы я знафь, почему факая задержка с вечерними газефами? – поинтересовался он, даже не пытаясь скрыть отвратительный акцент кокни. – Почему бы кое-кому не подсуефифься и не выяснифь эфоф вопрос?
– Если газеты запаздывают, – парировал Боркинс, – то это именно вам следует отправиться на станцию и поговорить с тем, кто отвечает за доставку корреспонденции.
– Очень хорошо, – ответил Коллинз с усмешкой. – Могу и сам, если это выше досфоинсфа вашего высочесфва. Но я в этих краях человек новый. Какой дорогой бысфрее всего добрафься до сфанции?
На лице Боркинса вдруг промелькнуло коварное выражение.
– Уверен, вы не настолько храбры, чтобы отправиться короткой дорогой. Она идет прямиком через болота, – объяснил дворецкий. – Только в такое время там царствует Ледяное пламя. И хотя эта дорога на целых две мили короче, я не думаю, что вам стоит туда идти, мистер Коллинз. Ступайте спокойно по длинной, а я предупрежу сэра Найджела, что почта сегодня будет попозже.
– Офлично! По эфой-фо дороге я и пойду, чфобы не феряфь времени. А никакого пламени я не боюсь. Без сомнения, эфо какие-нибудь бродяги жгуф косфры. А Джеймсу Коллинзу они не сфрашны.
Боркинс долго стоял у окна и смотрел вслед Коллинзу, пока его фигура не исчезла во тьме. Губы дворецкого шевелились, словно он читал молитву.
– Нет, будь я проклят, если пошевелю хоть пальцем, – неожиданно сказал он вслух. – Я ведь его предупреждал, а он не послушал. Так что теперь Ледяное пламя сделает остальное.
Через час сын начальника станции – Джекобса – пришел с газетами и сказал, что никакой денщик на станции не появлялся. В одиннадцать часов Боркинс отправился спать, так и не сказав Мерритону о том, что произошло.
Утром дворецкий появился в спальне сэра Найджела.
– А где мой денщик Коллинз? – раздраженно спросил тот, поскольку недолюбливал Боркинса.
– Нигде не могу найти его, сэр, – смело ответил дворецкий. – Не видел его со вчерашнего вечера.
– Со вчерашнего вечера? – Мерритон так и застыл сидя на кровати. – Что, черт побери, вы имеете в виду?
– Коллинз отправился вчера вечером на станцию, чтобы принести газеты, – стал терпеливо объяснять Боркинс. – И насколько мне известно, так и не вернулся. Я уж не знаю, какой дорогой он пошел.
Мерритон беспокойно нахмурился. Ему очень нравился Коллинз, и он не хотел, чтобы что-то случилось с его денщиком.
– Вы хотите сказать, что он мог отправиться напрямую, через болота? – резко спросил он.
– Я предупреждал его, – заюлил Боркинс. – Но он сказал, что не боится никакого Ледяного пламени и, скорее всего, пойдет коротким путем.
– Тогда почему, черт побери, вы не сказали мне об этом вчера вечером? – сердито воскликнул Мерритон, вскочив с кровати. – Вы же отлично знаете, при каких обстоятельствах исчез Дакр Уинни, и тем не менее позволили моему денщику отправиться той же дорогой и тем самым обрекли его на смерть. Если с Джеймсом Коллинзом и в самом деле что-то случилось, я сверну вам шею, Боркинс! Понимаете вы это?
Боркинс побледнел, как лист бумаги, и отступил на пару шагов.
– Сэр Найджел Мерритон, сэр… я…
– Когда Коллинз ушел?
– Незадолго до того пробило восемь, сэр! – голос Боркинса дрожал. – И поверьте мне, сэр, я всеми силами старался убедить его, пытался объяснить, что это опасно. Я просил его не делать ничего такого, о чем потом придется жалеть, но Коллинз, этот твердолобый баран, извините за выражение, уж очень спешил доставить вам почту. Клянусь, сэр, я ничего поделать не мог. Когда я лег спать, он еще не вернулся. А утром я заглянул в его спальню – его постель так и осталась нетронутой.
Мерритон неожиданно крутанулся на пятках и внимательно посмотрел на дворецкого.
– Мне нравится Коллинз, – резко объявил Найджел Мерритон. – И он находится у меня на службе. Поэтому я бы не хотел, чтобы с ним что-нибудь случилось. А теперь ступайте и поинтересуйтесь, не появлялся ли он на станции. Потом отправляйтесь в деревню и проверьте все трактиры. Если вы не найдете никакого следа этого человека… – тут Найджел Мерритон замолчал и какое-то время стоял, крепко сжав губы, – я сам отправлюсь в полицию. Найду самого лучшего детектива, например знаменитого Клика, и пусть он распутывает этот клубок. У меня больше нет сил все это терпеть!
Он махнул Боркинсу и стал одеваться, хотя сердце его ныло. Что, если и Коллинза постигла судьба Дакра Уинни? Во всем этом было что-то чудовищное. Люди вот так, без следов, не исчезают! Конечно, должен найтись кто-то, кто смог бы разрешить эту загадку!
– Если Коллинз не появится до полудня, я отправлюсь в Лондон на двенадцатичасовом поезде, – продолжал сэр Найджел, обращаясь к самому себе. – Отправлюсь прямо в Скотленд-Ярд. Но я найду его… Черт побери, я найду Джеймса Коллинза!
Но рыжего кокни так и не нашли. Джеймс Коллинз бесследно исчез. Точно так же, как Дакр Уинни, Уилл Майерс и многие другие. Еще одни человек пополнил список исчезнувших. Его унесло Ледяное пламя… И это в Англии, в начале двадцатого века!
Найджел Мерритон упаковал саквояж, попрощался со всеми и уехал. Антуанетте он сказал, что собирается провести день в столице, но не предупредил о своих настоящих планах. Он сел на двенадцатичасовой поезд в Лондон, а с вокзала на такси отправился прямиком в Скотленд-Ярд.
Глава X…и дама
Вот такая цепочка невероятных событий привела в тот день Найджела Мерритона в кабинет суперинтенданта Маверика Нэкома, когда там сидел Гамильтон Клик, которого представили гостю как мистера Хэдленда.
Когда Мерритон закончил свой рассказ, Клик взволнованно вскочил со своего места у окна.
– Какой вздор! – И, встретившись взглядом с удивленным его словами Мерритоном, добавил: – Свет, конечно, испускают какие-нибудь флюоресцирующие растения… Вот только куда деваются тела жертв? Надо открыть хотя бы часть правды, и тогда все остальное станет на свои места. Да, я возьмусь распутать этот случай, сэр Найджел. Настоящее мое имя – Гамильтон Клик. Так что можете считать, что я в вашем распоряжении. А теперь у меня есть еще несколько вопросов и уточнений…
После этой беседы Найджелу Мерритону стало много легче… С момента исчезновения Дакра Уинни у него на сердце лежал камень. Гамильтон Клик сделал все, что мог, чтобы расположить к себе Найджела, и тот решил, что нашел в инспекторе полиции не только детектива, но и друга. Хотя Найджел был удивлен тем, что тот сначала назвался чужим именем, но он много слышал о необычных методах мистера Клика, и в целом детектив показался ему очень толковым человеком.
Клик обладал удивительной интуицией и, слушая ответы на свои вопросы, обращал внимание не только на слова, но и на мимику и жесты своего собеседника. На основе всего этого детектив делал собственные выводы. Клик сразу понял суть «дружбы» Мерритона и Дакра Уинни. Он узнал от Найджела много личных подробностей, которые тот наверняка не собирался рассказывать в Скотленд-Ярде.
Но именно так Клик всегда и действовал. Он знал, как выуживать правду, и хранил много чужих тайн. Так что можно считать, что между Найджелом Мерритоном и Гамильтоном Кликом зародились отношения, которые в дальнейшем смогли перерасти в настоящую дружбу. Клик и Нэком обещали, что не позднее чем через пару дней сами заглянут в Фетчворт и изучат все на месте. Договорились, что будут изображать друзей Найджела: не стоит сообщать всем и вся, что они из полиции. Так, по мнению инспектора, им удастся узнать много больше.
Найджел Мерритон умолчал только об одном эпизоде, случившемся после той злополучной вечеринки, – о своем дурацком выстреле из револьвера. Только доктор Бартоломью, который, насколько знал Мерритон, был очень сдержан на язык, был в курсе этой выходки. Найджел Мерритон стыдился своего поступка – расскажи он об этом, и стало бы очевидно, что в тот день он перепил. А ему не хотелось афишировать подобное. К делу это не имело никакого отношения… Но вот если об этом узнает Антуанетта… В общем, он свалял дурака и не хотел об этом распространяться.