– А где вы остановились?
– В хижине в паре миль офсюдова, – не задумываясь ответил Клик.
Трактирщица нахмурилась.
– В хижине? Никаких хижин на этой дороге нет аж до самого Фетчворта.
Клик разом подобрался.
– Неф, говоришь? Для кого-то, можеф, и неф, а для нас есфь. Месфо, кофогхое мы называем хижиной, вы бы фак не назвали. Да фолько на другую посфель у нас денег неф.
– Вы, что ли, имеете в виду сарай в четверти мили от деревни? – снова улыбнулась трактирщица.
– Фочно! Ну, мы пофопали.
Те, кто еще оставался в таверне, хриплым нестройным хором попрощались с ними.
Ночь оказалась темной, как французский гуталин.
– Может, срежем путь по болоту, а, Доллопс? – предложил Клик, когда они вышли на разбитую дорогу. Стоило ему выйти за дверь кабака, как его акцент кокни разом исчез. – Так мы намного опередим Боркинса. А этот туман скроет нас. Вон там стога сена, пойдем, прячась за ними… Как тебе эта страхолюдина за стойкой?
– Не женщина, а Медуза Горгона, по крайней мере на вид! – с отвращением фыркнул Доллопс. – Давайте-ка свернем сюда… В конце концов, то, что сегодня так темно, нам только на руку.
Инспектор Клик тяжело вздохнул. Со стороны могло показаться, что он сожалеет о том, что так темно.
– Знаешь, Доллопс, – заметил он. – Мы все-таки не напрасно провели этот вечер. Кое-что удалось узнать. Хотя пока что вопросов у меня больше, чем ответов. Например, какое отношение имеет Боркинс к фабрике? Похоже, дело тут нечисто. Нужно продолжать копать, но делать это осторожно. Ведь ты, как всегда, поможешь мне в этом, Доллопс? Без тебя у меня ничего не выйдет.
– Как всегда, сэр, как всегда, – ответил Доллопс. – Я всегда рядом с вами. Думаю, это будет весело.
– Ты славный парень! – воскликнул Клик, и они прибавили шагу.
Глава XXПредварительное слушание
Сутра в четверг погода выдалась ясная, небо было синим, как сапфир.
– Какой чудесный день! Жаль, что придется потратить его на неприятные процедуры! – вздохнул инспектор Клик.
Позавтракав, он направился к входной двери, на ходу закуривая сигарету и бормоча что-то себе под нос. А потом, передумав, резко развернулся и вернулся в гостиную, хотя ее мрачный полумрак всегда вызывал у него раздражение. Мысленно он был с Найджелом Мерритоном в деревенской тюрьме. Сэр Найджел оставался там, пока шло следствие. А сегодня предстоит предварительное слушание дела. Инспектор Клик понимал, как унизителен для человека, тем более сквайра, публичный допрос коронера.
Могут ли они оправдать Мерритона, несмотря на обилие косвенных улик? Есть ли шанс, что долговая расписка, подписанная Лестером Старком, которую инспектор нашел в кармане мертвеца, сыграет свою роль? Ответ на это будет дан сегодня. Возможно, эта расписка – единственный шанс для спасения молодого человека.
С одиннадцати часов особняк стал заполняться любопытными. Репортеры местных газет, один или два корреспондента из Лондона – издательские удостоверения открывали перед ними все двери. В итоге пришлось отправить Петри дежурить у входа, чтобы отсеивать случайных зевак. Полицейскому было дано задание пропускать только тех, кто реально мог сообщить что-то важное относительно убийства. Однако удивительно – сколько людей, как выяснилось, «могли сообщить важные сведения, связанные с преступлением». Все они были опрошены менее чем за час, и ничего толкового узнать от них не удалось.
В пятнадцать минут второго, в сопровождении дяди, прибыла Антуанетта Брелье, одетая во все черное. Она прикрыла лицо темной вуалью, которая лишь подчеркивала бледность ее лица.
Инспектор Клик встретил их в зале. При виде детектива Антуанетта покачнулась, едва не потеряв сознание, а потом, решительно взяв себя в руки, шагнула к полицейскому.
– Вы тот самый мистер Хэдленд? – скорее заявила она, чем спросила. Голос ее звучал твердо, хотя при желании в нем можно было различить некий оттенок неуверенности. – Я – мисс Брелье, Антуанетта Брелье. Наверное, вы слышали обо мне от сэра Найджела. Я его невеста. А это – мой дядя. Мистер Хэдленд… Мистер Брелье, – представила она друг другу мужчин, и те вежливо поклонились друг другу.
– Рад познакомиться с вами, мистер Хэдленд, – произнес Брелье со своим обычным чуть заметным акцентом. – Жаль, что наша встреча произошла при столь неприятных обстоятельствах.
– Мне тоже жаль, – пробормотал Клик, внимательно изучая собеседника. Инспектору сразу не понравился острый пронзительный взгляд этого человека, который мог стать тестем Найджела, если бы события не приняли такой непредсказуемый оборот. Хотя костюм и манеры мистера Брелье были просто безукоризненны.
– Как вы считаете, есть ли надежда на благополучный исход? – в голосе гостя звучало искреннее беспокойство, при этом он на чисто французский манер поглаживал свою седую бороду.
– Я надеялся, что вы, мистер Брелье, знаете что-то, что могло бы помочь сэру Найджелу. Вы могли бы выступить как свидетель. Мы разыскиваем людей, которые могли бы пролить свет на эту трагедию. Что касается меня, то я нисколько не сомневаюсь в том, что сэр Найджел невиновен, однако правосудие должно опираться лишь на факты, а они пока говорят не в пользу мистера Мерритона, – продолжал инспектор. – Хотя это лишь мое личное мнение. И все же… Я с готовностью выслушаю любые факты, говорящие как за сэра Найджела, как и против него.
Неожиданно Антуанетта всхлипнула, и мистер Брелье, ни слова не говоря, отвел ее в сторону. Все происходящее было для нее ужасным испытанием, однако она сама настояла на поездке в Мерритон-Тауэрс, так как надеялась, что может пригодиться Найджелу в качестве свидетеля. Когда девушка немного успокоилась, они перешли в большой зал, заполненный людьми, где в дальнем углу на возвышении лежали тела, завернутые в черные саваны.
Мистер Брелье отыскал для племянницы свободный стул, усадил ее и остался стоять рядом. Неподалеку от них Клик заметил Боркинса в его обычной одежде. Когда Брелье проходил мимо, дворецкий поприветствовал того легким поклоном, едва заметно улыбнувшись, словно присутствие дяди Антуанетты доставляло ему удовольствие.
По залу разнесся приглушенный ропот, люди, стоявшие у дверного проема, разошлись в стороны – видимо, привезли подозреваемого.
Найджел вошел в зал в сопровождении двух полицейских. Выглядел он очень бледным и измученным, словно за дни заключения разом постарел лет на десять. Складки залегли вокруг рта, глаза утратили блеск. Молодой человек как будто высох, на висках появилась седина. Однако шел он спокойно и уверенно, высоко подняв голову и держа перед собой руки, скованные наручниками. Со стороны могло показаться, что он сам сильно удивлен происходящим, однако при этом держался достойно и невозмутимо.
Антуанетта приглушенно вскрикнула и замерла, прижав ко рту платок. Найджел обвел взглядом собравшихся в зале и, увидев свою невесту, печально улыбнулся.
Тем временем присяжные – двенадцать, как на подбор, крепких здоровяков – торговцы, местный доктор, пара фермеров и еще два человека неопределенных занятий – начали регистрацию. Чтобы избежать ненужных контактов, которые могли бы повлиять на решение присяжных, коронер добился того, чтобы их доставили сюда в автомобиле.
Коронер объявил предварительное слушанье открытым. Шепот предвкушения пробежал по толпе, с болезненным любопытством все подались вперед. Репортеры принялись что-то строчить в своих записных книжках – бледные и немного нервные, хотя многие из них не раз присутствовали на подобных мероприятиях. Лишь Антуанетта сидела неподвижно. Со стороны могло показаться, что она окаменела. Она лишь старательно отводила взгляд от завернутых в ткань мертвых тел, лежавших на возвышении.
Тем временем коронер начал свою речь, чуть покачиваясь в такт словам и время от времени указывая пальцем на трупы при упоминании имен Дакра Уинни и Джеймса Коллинза.
– В данный момент очевидно, что в обоих случаях смерть наступила от огнестрельного ранения в голову, – монотонно вещал он. – Однако выстрелы были произведены из разных револьверов. Мистер Уинни был застрелен из револьвера мелкого калибра и, скорее всего, умер мгновенно. В ходе предварительного следствия пуля была извлечена. Также обнаружен револьвер, из которого, как мы считаем, был произведен выстрел. Что же касается мистера Коллинза, мы не располагаем ни оружием, из которого он был убит, ни какими-либо свидетельствами, проливающими свет на причины преступления. Поэтому сначала мы рассмотрим случай Дакра Уинни. Начнем с допроса подозреваемого.
С этими словами коронер поднялся с места, взял со стола крошечный револьвер и продемонстрировал его всем присутствующим.
– Этот револьвер ваш? – спросил он у мистера Мерритона, глядя ему прямо в глаза.
– Да.
– Очень хорошо. Как видите, из него произвели один выстрел. Вместо одного патрона – гильза, – коронер поднял револьвер и продемонстрировал всем пять патронов и гильзу. Потом он взял со стола пулю и продемонстрировал ее собравшимся. – Сэр Найджел Мерритон, мы считаем, что это пуля выпущена из револьвера, который вы признали своим. Оставшиеся в снаряженных патронах пули и та, что была извлечена из головы Дакра Уинни, абсолютно идентичны. Вы согласны с этим?
Найджел Мерритон едва заметно кивнул. Вид у него был как у затравленного зверя.
– Тогда я вынужден еще раз напомнить всем, что пуля эта была извлечена из виска убитого. Вы сами передали этот револьвер в руки полиции и, согласно вашим же словам, в ту ночь стреляли из окна своей комнаты. А следовательно, вы и являетесь виновным в убийстве Дакра Уинни. Так?
– Я… Я не виновен.
На мгновение в зале воцарилась тишина. Было слышно, как скрипят карандаши и ручки по бумаге, как кто-то шаркнул ногой. Все молчали. Выдержав многозначительную паузу, коронер объявил:
– Тогда нам хотелось бы услышать вашу версию того, что произошло.
Найджел Мерритон заговорил хриплым, срывающимся голосом, начав подробный рассказ о том, что случилось в тот вечер. Постепенно он взял себя в руки, его речь стала более страстной и уверенной, взгляд тверже, а плечи расправились. Он говорил, высоко подняв голову, едва сдерживая чувства, что полыхали у него в груди… А потом вдруг почувствовал холод недоверия, исходящий от присяжных. И этот холод, словно ледяная рука смерти, сдавил ему горло.