чью.
– Что ж, согласен, это выглядит чертовски странно, мистер Овертон, – признал Клик. – И, как я уже говорил, если бы мне это рассказал не такой уравновешенный джентльмен, как вы, я бы подумал, что дело, возможно, в надвигающейся белой горячке. Тем не менее вы, конечно, знаете, что в наши дни можно творить удивительные вещи с помощью электричества и летательных аппаратов – а Солински далеко не дурак. Кроме того, у цементной компании есть денежки, чтобы обставить все как надо и заполучить нужный им участок. Итак, конечно же – герань! Герани, фуксии, дельфиниумы и лилии – будь я неладен!
Эта фраза была произнесена так внезапно, с такой горячностью и настолько не вязалась с обсуждаемой темой, что мистер Овертон посмотрел на Клика в полном замешательстве.
К этому времени они дошли от станции к западным границам замковых владений, и с вершины холма открылся великолепный вид на угодья. За невысокой оградой простиралась лужайка, зеленая, коротко подстриженная, ровная, как бильярдный стол. Справа сияла увитая розами беседка, поблескивал садовый пруд, в котором белели крылья лебедей. Слева виднелись два домика, крытые соломой, и яркая зелень подстриженной тисовой изгороди, окружавшей площадку, расцвеченную мириадами распустившихся цветов.
Мистер Овертон, проследив за направлением взгляда Клика, заметил, что взгляд его устремлен на этот великолепный сад.
– О, теперь ясно, что вы имеете в виду, – сказал он с улыбкой внезапного понимания. – Цветы старины Хердона. Они прекрасны, не так ли?
– Более чем прекрасны, насколько я могу разглядеть на таком расстоянии. А вот и гераньки. «Миссис Поллак» и «Поль Кремпель»[27], если я что-то в этом понимаю. Дома сам чем-то в этом роде занимаюсь.
– Никогда бы не подумал, – довольно резко ответил Овертон, затем поспешил исправить ошибку, осторожно добавив: – Я имел в виду, что работа в Скотленд-Ярде, наверное, занимает все ваше время. Но, по всей вероятности, у вас есть выходные, когда можно предаться любимым увлечениям.
– Вроде того. Я всегда гордился своим цветничком, но, скажу вам, этой красотище он и в подметки не годится. А что, если мы перелезем через стену и полюбуемся на цветочки поближе, мистер Овертон? Раз уж вы тот, кто вы есть, садовники, думаю, возражать не станут.
– Да, если желаете. А вот и сама миссис Хердон садовничает. Идемте.
Они перемахнули через невысокую ограду и направились к коттеджам.
– Все в порядке, Джонстон, эти джентльмены со мной, – бросил мистер Овертон садовнику, кинувшемуся к ним через лужайку.
Садовник, услышав голос управляющего, сразу же занялся своими делами, а вот женщина в роскошном саду коттеджа, как заметил Клик, даже не подняла глаз.
– Пожилая дама, она вроде моего напарничка, да, – чуть на ухо туговата? – заметил Клик.
– Да, немного. Потому-то ночной трезвон ее не беспокоит.
– Ясненько. А старичок – что с ним? Тоже глухой?
– О нет! Слух как раз у него острый, как у барсука. Это очень здравомыслящий, практичный, уравновешенный старик, к суевериям никак не склонный. Он заявляет, что нигде более не встречал ни столь плодородной почвы, ни столь благодарного климата, и он никуда не уйдет отсюда, даже если вокруг его дома всю ночь напролет будут танцевать сотни призраков.
– Вот поэтому они и остались и не бросили свой участок, когда начались все эти безобразия? Интересно. Одна глухая, а у другого голова повернута в правильную сторону. Должно быть, старикан крепко доверяет женушке, мистер Овертон, раз позволяет ей возиться с его растениями в свое отсутствие. Будь я проклят, если бы позволил своей такое, будьте уверены.
– Думаю, что Хердон тоже не позволил бы, если бы мог. Такого заполошного садовода еще поискать, – сказал Овертон с веселым смешком, – и в обычных обстоятельствах готов убить любого, кто посмеет прикоснуться к его кустикам-цветочкам. Однако, к сожалению, позавчера с ним случилась небольшая неприятность. Упал с лестницы и ушиб спину. Скорей всего, проведет в постели ближайшие пять-шесть дней; а поскольку сад – дело его жизни, думаю, отправил старушку приглядывать за ним. К тому же, говорят, она разбирается в садовничестве не хуже муженька.
– Да ну? – отозвался Клик с небрежностью, скрывавшей эмоции совершенно иного толка; подойдя ближе, он заметил, что милая леди сажает цветущую бегонию в аккуратную ямку, которую она выкопала совком в одной из клумб, и что рядом с ней на выложенной плиткой дорожке стоит пустой цветочный горшок и полная лейка.
На этом его наблюдения не закончились. Его цепкий взгляд незаметно для окружающих подмечал на густо засаженных клумбах многочисленные островки фуксий и герани, чья листва выделялась чистым, насыщенным, глянцевито-зеленым цветом, характерным для растений, только что доставленных из теплицы и никогда прежде не подвергавшихся суровому воздействию внешней среды – солнцу, ветру и пыли с близлежащей дороги.
Он огляделся – нет ли рядом какой-нибудь теплицы или парника, откуда могли бы появиться столь безупречные представители растительного мира? Ничего подобного не оказалось. Сад представлял собой обычный прямоугольный участок земли, заросший яркими цветами и рассеченный по центру дорожкой, выложенной красной плиткой – сияющий, залитый солнцем кусочек чистой красоты.
Однако, когда детективы вместе с мистером Овертоном подошли к невысокой живой изгороди, то заметили, что прямо за ней лежит кучка разбитых горшков и увядших растений, ожидающих, когда их уберут. То были поникшие фуксии и пожухлая герань, а на их сухих корнях налипли комочки земли из цветочных горшков.
Вот тут-то вспышка памяти вернула мистера Нэкома в то мгновение на лестнице в «Карлтоне», когда Клик пробормотал что-то про герани и фуксии. А здесь их просто сотни! Он вопросительно взглянул на Клика, но тот смотрел на увядающие растения, а не на цветущие, и по щекам его расползалась необычная, свойственная только ему кривоватая улыбка.
– Добрый день, миссис Хердон, – громко крикнул управляющий, перегибаясь через живую изгородь и каменную стенку, вдоль которой та росла, женщине, за все время их приближения ни разу не поднявшей головы.
– О, добрый день, мистер Овертон, сэр, – сказала она, мгновенно разогнувшись и с заметной поспешностью отряхивая свой садовый фартук. Выпрямившись в полный рост, она продемонстрировала фигуру прямо-таки гренадерских пропорций. – Как вы поживаете, сэр?
– Прекрасно, миссис Хердон, спасибо вам. А как ваш муженек?
– Так себе, сэр, так себе. Боль немного утихла, но он совсем скрючился, бедняжка. Ни согнуться, ни разогнуться!
– Вот же бедолага! Жаль, что он не может выйти. Со мной тут один джентльмен, большой любитель садоводства, и я уверен, что он и мистер Хердон с удовольствием перекинулись бы парой слов на тему, столь приятную обоим.
– Ах! Да тут уж не сомневайтесь, мистер Овертон! О чем о чем, а о цветочках Джошуа готов беседовать часами.
– А тут нашлась ему явно родственная душа. Мистера Хэдленда так впечатлила красота вашего сада, что он просто не мог не подойти, чтобы полюбоваться на него поближе. Вам будет приятно услышать, что он назвал ваш цветник самым прекрасным из всех, что ему доводилось видеть.
– Да ну-у-у? Что ж, очень мило с его стороны. Мы и взаправду гордимся нашим садом, сэр, это факт.
За все это время Клик не проронил ни слова и даже ни разу не взглянул на миссис Хердон после того, как она распрямилась над клумбой. Казалось, он был полностью поглощен созерцанием цветов, скрестив руки на груди и посасывая трубку. Однако ему пришло в голову, что для такой статной, широкоплечей и, очевидно, физически сильной женщины, как миссис Хердон, ее голос слишком тонок и пронзителен, и в нем слышались дребезжащие, надтреснутые нотки, характерные скорее для стариков, а не тех, кто выглядит от силы на пятьдесят пять.
– Больше всего меня поразили ваши «Поли Кремпели», мэм, – заявил он, внезапно нарушив молчание и подняв глаза. – За всю жизнь я не видел ничего прекраснее. Не могли бы вы рассказать мне, где ваш муж их раздобыл?
Еще не закончив фразу, по выражению полного непонимания, появившемуся на ее лице, он сообразил, что сказанное им для нее – китайская грамота и она неспособна отличить «Поля Кремпеля» от «Миссис Поллок», и поспешил еще глубже утопить миссис Хердон, как бы подсказав:
– Вон те, с белыми и алыми колокольчиками, – в жизни не видел краше.
– Ну да, хорошенькие, вы правы, – сказала она, и лицо ее просветлело, когда, повинуясь жесту Клика, она посмотрела на указанные им цветы. – Только я не знаю, где муж их взял, сэр. Но точно откуда-то из Англии – он вроде как не особо жалует заморские семена.
«Не отличает фуксию от герани! – заметил про себя Клик. – Даже не знает, размножаются они черенками или семенами». Вслух, однако, он авторитетно заявил:
– Я тоже их недолюбливаю, мэм, тут мы с вашим супругом сходимся. Однако ж я хотел бы знать, где он раздобыл именно эту партию. Спросите его, ладно? И скажете мне как-нибудь, когда я снова зайду сюда.
– С удовольствием, сэр, – ответила она. – Уже уходите, мистер Овертон?
Очевидно, управляющий именно так и намеревался поступить, но Клик неожиданно решил задержаться. На вершине стены между камнями он заметил угнездившийся росток. Клик внезапно ухватился за него и вытащил со всеми корешками.
– Мэм, вот это определенно заинтересует вашего мужа, – сказал он. – Ловите – прямо фартуком! Нельзя, чтобы он повредился.
С этими словами он размахнулся и бросил ей растение, а она, подхватив уголки фартука, ловко поймала его.
– Ну надо же! Подумать только, оно прямо там росло, а я и не замечала такой красоты! О, спасибо, сэр, спасибочки. Джошуа наверняка обрадуется!
Она взяла растение, посмотрела на его пушистые желтые цветочки, затем опустила фартук.
Но не раньше, чем Клик заметил, что юбка, которую фартук прикрывал, была мешковата и очень сильно испачкана в районе колен, и эти пятна поразительно напоминали засохшую горчицу.