ь на него.
– Я понял, – воскликнул он. – Не мог сообразить, откуда это взялось. Полагаю, вы отремонтировали потолок, да?
Секретарь являл собой само воплощение озадаченности.
– Отремонтировали потолок? – словно эхо, повторил он. – Право, мистер Хэдленд, я вас не понимаю. С чего, черт возьми, вы это взяли?
Мистер Хэдленд указал на два или три кусочка побелки, очевидно, упавшие с потолка, но секретарь лишь презрительно фыркнул.
– Вибрация уличного транспорта, – пояснил он. – К потолку никто не прикасался. – Он внезапно обернулся. – А, вот и Томпсон. Если считаете, что вам понадобится этот адрес…
Секретаря явно не впечатлили дедуктивные способности мистера Хэдленда, и он даже не считал нужным это скрывать.
– Да, сэр, – сказал Томпсон, когда Клик задал ему вопрос. – Я совершенно ясно расслышал: «Имперские особняки, Шепердс-Буш», и, осмелюсь доложить, я мог бы уточнить, где именно эта дама вышла у самого извозчика. Он наверняка дежурит на стоянке снаружи.
Отправленный с этим поручением, швейцар покинул галерею, а Клик подошел к окну, выходившему в маленький музейный дворик. Он почти бессознательно отметил присутствие большого фургона, стоящего возле ворот на улицу.
– Неужели, мистер Белтхаус, – воскликнул он, – вы собираетесь перевозить статуи в мебельном фургоне?
– Конечно нет! – раздраженно отреагировал секретарь. – Это, должно быть, для вещей смотрительницы. Она жила тут в служебной квартире, но сказала, что переедет, как только закончится выставка. А теперь, мистер Хэдленд, если не возражаете, я вас покину. Извините, у меня много дел. Может, хотите спросить меня еще о чем-нибудь?
Клик резко прекратил свои блуждания в дальнем конце галереи и застыл в недоумении.
– Должен сказать, мистер Белтхаус, это дело ставит меня в тупик. Может быть, вы не откажетесь сказать мне, куда ведет эта дверь?
Он дотронулся до дверного полотна, почти скрытого огромной картиной.
– Эта? Она выходит в коридор, ведущий в квартиру смотрительницы. Я о ней уже упоминал. Миссис Перри, весьма уважаемая и приятная дама, она жила здесь с дочерью, которая помогала ей в работе. Должен сказать, что сотрудникам Института будет жаль с ними расставаться. Они переезжают, как вы заметили, причем в деревню. Однако эта дверь заперта и скреплена болтами – вот они, можете убедиться, – так что не было никакой возможности войти или выйти через нее. Что-нибудь еще, мистер Хэдленд?
Мистер Хэдленд печально покачал головой.
– Похоже, здесь нам больше ловить нечего. Мне хотелось бы только узнать адрес той старухи, – кротко добавил он.
– А, вы все еще не можете забыть эту престарелую Венеру? Что ж, пойду потороплю Томпсона, он вам представит самые точные сведения о ней, – уже откровенно ухмыляющийся мистер Белтхаус пожал плечами и вышел.
– Есть какие-нибудь мысли, старина? – прошептал мистер Нэком, когда его соратник наклонился и коснулся еще нескольких хлопьев белого порошка, похожего на гипс.
– Вагон, – последовал лаконичный ответ. – Но что делает мышь, когда попадает в мышеловку?
– Там и остается! – сказал озадаченный Нэком, и Клик издал негромкий довольный смешок, направляясь в конец зала.
Мгновение спустя перед ними вновь предстал мистер Белтхаус в сопровождении рослого швейцара. У обоих был хмурый вид.
– Томпсон не смог обнаружить никаких следов этого проклятого кэба, сэр, и таксисты никогда раньше не замечали его на стоянке. В наши дни конные повозки уже выходят из моды. Я вряд ли стал бы требовать именно такое средство передвижения, но та дама ни о чем другом и слышать не хотела. Сказала, что и близко не подойдет к этим опасным штуковинам с мотором. А уж как она распекала этого извозчика!
На губах мистера Хэдленда проступила характерная улыбочка.
– Ничего страшного, мистер Белтхаус. Думаю, что теперь нам не сильно нужны ни кэб, ни та странная дама.
Томпсон вернулся на свой пост, а Клик вышел из галереи вслед за секретарем. Но, пройдя немного, он резко остановился, порылся в кармане и издал тихий возглас огорчения.
– Извините, сэр, моя авторучка. Вероятно, я обронил ее. Сейчас, быстренько.
Он повернулся и побежал обратно, и вернулся минуты через три с авторучкой в руке, улыбкой на лице и несколькими новыми белыми пятнами на пиджаке, которые даже менее проницательному наблюдателю, чем мистер Нэком, подсказали бы, что Клик забирался к самому потолку.
– А теперь давайте взглянем на тело, мистер Белтхаус, – отрывисто сказал он, внимательно всматриваясь во встревоженное лицо секретаря, когда тот открывал дверь каморки, куда утром отнесли погибшего полицейского.
Глава IIIТрюк с вывихнутым запястьем
Тело принадлежало мужчине в самом расцвете сил, и, если бы не искаженное, застывшее лицо, его можно было бы принять за спящего. Клик внимательно осмотрел покойного, даже оттянул губы и приподнял закрытые веки, а затем со щелчком закрыл лупу.
– Повезло, что ваш друг доктор оказался рядом, – сказал он ни с того ни с сего. – Кстати, вы давно его знаете?
– Ну нет, не то чтобы очень, – последовал удивленный ответ. – Мы прибыли на одном судне несколько месяцев назад. Он франко-канадский врач, по-моему, здесь ненадолго. Очаровательный человек…
Но его слова, по-видимому, не были услышаны, потому что Клик снова склонился над телом. Внезапно его нога зацепилась за что-то, и прежде чем кто-либо из присутствующих успел подхватить его, детектив растянулся во весь рост на полированном полу, поджав под себя руку. Он немедленно поднялся на ноги с помощью Нэкома, но с печальной улыбкой осмотрел свое запястье.
– Жаль, что его сейчас здесь нет! – воскликнул он. – Я, кажется, повредил запястье.
Секретарь издал негромкий звук, обозначающий легкое сочувствие.
– Я сейчас свяжусь с ним по телефону. Он живет совсем рядом.
И, повернувшись, мистер Белтхаус побежал в кабинет, расположенный на другой стороне холла.
– Перелом, Клик? – с тревогой спросил мистер Нэком, вглядываясь в лицо соратника.
Тот лишь многозначительно подмигнул в ответ.
– Я бы хотел взглянуть на того врача, который называет отравление кураре сердечным приступом, – прошептал он. – Посмотрите.
Он повернулся и оттянул воротник покойника, показав красное пятнышко прямо под подбородком, такое маленькое, что его трудно было заметить.
– Отравлен, – прошептал он, – но кем именно – нашим услужливым секретарем или тем добрым доктором, еще предстоит выяснить.
Минуты через две к ним вновь присоединился мистер Белтхаус.
– Я застал его дома и попросил срочно подойти, – торжествующе объявил он, – а пока велел смотрительнице принести горячей воды и бинтов. Ничто так не помогает при растяжениях, как горячая вода.
Клик выразил полное согласие с этой теорией и стоял, потирая ноющее запястье, пока не вошла смотрительница с бинтами и кувшином.
Это была женщина средних лет с бледным лицом и ловкими руками, и Клик с радостью доверил свое запястье ее манипуляциям, слегка поморщившись, когда ее пальцы коснулись растянутых сухожилий.
Его глаза были устремлены вниз, он наблюдал за каплями воды, падающими на полированный пол, из-за которого он и пострадал.
– Вы слышали, что происходило тут ночью, миссис Перри? – добродушно спросил Белтхаус. – Одна из посетительниц случайно оказалась запертой в музее, а утром утверждала, что стучала и звала на помощь.
Миссис Перри безмятежно подняла глаза.
– Стены очень толстые, сэр, и, я полагаю, мы совсем вымотались, упаковывая вещи. Я-то уж точно не слышала ни звука. Вот так, сэр, думаю, теперь вам станет легче.
Она посмотрела на Клика.
– Спасибо, все будет в порядке, – ответил он, но больше на нее не взглянул.
Едва миссис Перри вышла из комнаты так же бесшумно, как и вошла, Клик издал негромкий возглас:
– Шотландия! – его лицо осветилось восторгом и облегчением. – Я понял!
– Что? – не понял секретарь. – Вы нашли зацепку?
– Нет-нет, я про лечение своего запястья, – ответил мистер Хэдленд, роясь в кармане в поисках записной книжки, на что мистер Белтхаус возмущенно фыркнул. – Подумать только, я забыл про эту замечательную шотландскую мазь. Мистер Нэком, купите мне пузырек, будьте так добры; вот название. Теперь ваш замечательный доктор не понадобится, мистер Белтхаус. Вы можете зайти по пути, Нэком, и сказать ему об этом. Какой у него адрес, мистер Белтхаус?
– О, зачем же? Я могу позвонить ему, – сказал он. – Но, по-моему, Кромвель-роуд, 716, если вам угодно.
– Не стоит тратить на это ваше время, – махнул рукой Клик, и мистер Нэком умчался прочь с вырванным листком из записной книжки так быстро, как будто сама жизнь его товарища зависела от требуемой мази.
Клик снова повернулся к секретарю.
– Я бы еще раз осмотрел вашу выставку, мистер Белтхаус, и тогда, думаю, подготовительную часть моей работы можно будет считать выполненной.
– И, я бы сказал, усердной работы! – последовал саркастический ответ. – Я уже сообщил вам, что сегодня не могу позволить себе тратить время впустую, и если это все, на что вы способны…
– Человек не может сделать больше, чем он может, – загадочно ответствовал Клик, и с кривой улыбочкой, скользнувшей по одной стороне лица, он последовал за секретарем по коридорам в зал, где еще вчера красовалась Венера Капитолийская.
– Ну и что дальше? – спросил мистер Белтхаус.
– Я думаю, – сказал мистер Хэдленд, снова почесывая затылок, – думаю, что это случай из серии «подождем – увидим».
Сделав вид, что не расслышал тихое крепкое словцо, сорвавшееся с целомудренных губ мистера Белтхауса, Клик склонил голову набок, словно ожидая чего-то.
И действительно – откуда-то издалека донеслись крики и звуки борьбы. Они становились все ближе и ближе, пока, наконец, картина над обшитой панелями дверью с оглушительным треском не упала на пол, дверь легко распахнулась, и в проеме появился раскрасневшийся и торжествующий мистер Нэком.