— Ты хочешь сказать произвело впечатление на тебя. Я все-таки считаю, что ты вечно все преувеличиваешь. Вероятно, всему есть совершенно элементарное объяснение, которого мы просто не знаем. Полагаю, ты имеешь в виду Джефферсона и миссис Плант?
— И леди Стэнуорт!
— Ну значит, и леди Стэнуорт! Но ты же не надеешься, что они станут с нами откровенничать, верно? А это единственный путь, который мог бы снять с них подозрение. Однако что бы ты мне ни говорил, я не думаю, что хоть каким-то образом они связаны с убийством. Боже правый! Это все равно, что их самих обвинить в убийстве! Скажи на милость, мой дорогой, можешь ты представить себе миссис Плант или леди Стэнуорт (оставим пока Джефферсона), занятых убийством старого Стэнуорта? Это, право же, слишком нелепо! Мог бы придумать что-нибудь поумнее.
— Странно, именно эта тема, похоже, больше всего тебя волнует, Александр! — мягко заметил Роджер.
— Гм, я хочу сказать, это чертовски глупо! Ты не можешь верить чему-нибудь подобному.
— Возможно, что и не верю. Как бы то ни было, мы отложим это до тех пор, пока появится что-нибудь более определенное, незачем нам горячиться, и без того жарко. Послушай, давай оставим пока все как есть! Проветрим мозги. Лучше вместо этого я прочитаю тебе небольшую лекцию о влиянии этики Платона на гегельянскую философию с некоторыми дополнительными сведениями о неоплатонизме.
И, не обращая ни малейшего внимания на энергичные протесты Алека, Роджер сразу приступил к делу.
Время таким образом прошло приятно и с пользой. Наконец они подошли к сторожке.
— Как видишь, — радостно заключил Роджер, — в то время как в средневековой философии этот мистицизм находится в мощной и абсолютно успешной оппозиции рационалистическому догматизму с его высокомерным пренебрежением к любому опыту, существующая в эмбриональном состоянии наука пятнадцатого и шестнадцатого веков являла собой логическое развитие неоплатонизма в той же оппозиции к бесплодному рационализму.
— В самом деле? — мрачно спросил Алек, мысленно выражая тайную, но горячую мольбу, чтобы, покуда жив, ему никогда больше ни слова не пришлось услышать о неоплатонизме. — Понятно.
— Понятно? — переспросил Роджер. — Очень хорошо! Теперь давай поищем нашего друга Уильяма и побеседуем с ним.
— Ты собираешься прочесть ему короткую лекцию о рационалистическом догматизме? — осторожно осведомился Алек. — Потому что если это так, то я, пожалуй, пойду в дом.
— Боюсь, что это было бы напрасной потерей времени, — серьезно ответил Роджер. — Я убежден, что, Уильям — догматик самого нетерпимого, фанатичного толка, какие только существуют на свете, и говорить ему о бесполезности догмы, было бы в той же степени эффективно, что и разглагольствовать перед гиппопотамом об этике в гостиной. Нет, я просто хочу немного поговорить с Уильямом. Нельзя сказать, чтобы я на что-то надеялся; просто не хочу оставлять ни одного камня не перевернутым.
Они нашли Уильяма в большой теплице. Он неловко влез на шаткую лесенку и пытался подвязать какую-то лозу. При виде Роджера Уильям поспешно спустился на твердую землю. Он не надеялся на счастливый случай.
— Добрый день, Уильям, — радостно приветствовал его Роджер.
— Добрый день, сэр, — с некоторой подозрительностью ответил Уильям.
— Мы только что беседовали с вашей женой, Уильям!
Уильям что-то уклончиво проворчал.
— Я сказал ей, что мой друг, который должен был вчера вечером прийти, так и не явился, и я подумал, может быть, вы видели кого-нибудь около сторожки.
Уильям нарочито продолжал заниматься каким-то небольшим растением.
— Нико'о не видел, — решительно заявил он.
— Нет? Ну что же! В общем-то это не имеет значения. Интересную работу вы сейчас делаете, Уильям! Берете растение, вынимаете его из цветочного горшка, нюхаете корни и запихиваете обратно! Как эта операция называется в науке по садоводству?
Уильям поспешно поставил растение и сердито посмотрел на говорившего.
— У некоторых людей нет никакой работы, — мрачно заметил он. — Но у дру'их людей работа есть!
— Имеете в виду себя, я так полагаю? — одобрительно произнес Роджер. — Совершенно верно! Работайте! Ничто не заменит работу. Поддерживает человека бодрым, веселым, здоровым! Великое дело — работа! Я с вами согласен, Уильям!
Внезапно на лице Уильяма мелькнул проблеск интереса.
— Зачем это мистер Стэнуорт застрелился? — требовательно спросил он.
— По правде говоря, я не знаю, — ответил Роджер, несколько озадаченный таким неожиданным вопросом. — Может, у вас есть на этот счет какие-нибудь соображения?
— Сам я это не одобряю, — строго сказал Уильям. — Нет! Не одобряю!
— Вы абсолютно правы, Уильям, — с теплотой ответил Роджер. — Будь на свете больше таких людей, как вы, Уильям, тогда… тогда, конечно, меньше было бы самоубийств. Очень скверный обычай.
— Так делать неправильно! — решительно продолжал Уильям. — Неправильно!
— Совершенно неправильно! Вы это точно сказали, Уильям. Между прочим, кто-то мне говорил, что здесь дня два назад видели кого-то незнакомого. Вы случайно не замечали?
— Незнакомо'о? Како'о-тако'о незнакомо'о?
— Ну, обыкновенного: голова, ноги, пальцы и все такое. Говорили только, что был он довольно большой. Вы такою не видели?
Уильям глубоко задумался.
— Видал.
— Видели все-таки? Когда?
Уильям снова задумался.
— Правду сказать, — наконец заговорил он, — вчера вечером, после восьми часов. Восемь тридцать — это уж точно. Я сидел перед сторожкой, а он прошел. На'лый такой. Еле кивнул и прошел по доро'е.
Роджер обменялся взглядом с Алеком.
— Уильям, вы раньше видели этого человека? Довольно крупный мужчина?
— Очень большой, — механически поправил Уильям.
— Отлично! Очень большой! Продолжайте!
— Ну, я и грю своей миссис: «Кто это? Идет по доро'е, будто у себя дома?» — Уильям задумался и замолчал. — Я и грю: «Идет, будто у себя дома», — решительно повторил он.
— И очень хорошо сказали. Ну а потом?
— «О, этот? — грит моя миссис. — Это брат поварихи. Меня, — грит повариха на днях в Элчестере ему представила… Во всяком разе, — грит моя миссис, — повариха сама так сказала, что это ее брат». — Странный, скрипучий звук в горле Уильяма свидетельствовал о том, что слова жены его очень позабавили. — «Во всяком разе она грит, что это ее брат!» — с явным удовольствием повторил Уильям.
— О! Так, значит, и говорит? — воскликнул несколько обескураженный Роджер. — И вы его снова видели, Уильям?
— А как же! Видел! Идет назад минут через пятнадцать, может чуть больше, а на руке у не'о повисла повариха, хоть должна бы знать, что так делать не 'одится! Не в том она возрасте! Я это'о не одобряю! — Но тут лицо его засветилось улыбкой, и он снова засмеялся своим скрипучим смешком: — «Во всяком разе она грит, что это ее брат!..»
— Понятно! — сказал Роджер. — Спасибо, Уильям. Ну, нам, пожалуй, не стоит вам мешать. Пошли, Алек!
Медленно и невесело они повернули к дому.
— У нашего друга Уильяма было свое на уме, — с кислой миной сказал Роджер. — А я было на минуту подумал, что мы наконец-то что-нибудь узнаем.
— Ну, Роджер, ты редкостный оптимист! — с удивлением заметил Алек.
Тропинка вела мимо библиотеки, и когда они подошли к грядке, где были следы, Роджер инстинктивно остановился. В ту же секунду он бросился вперед, в недоумении уставившись на грядку.
— Господи! — воскликнул он, взволнованно показывая пальцем на грядку. — Посмотри! Следы исчезли! Оба! Их заровняли.
— Боже мой! В самом деле!
Они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.
— Значит, Джефферсон все-таки слышал, о чем мы говорили, — почти шепотом произнес Роджер. — У меня такое предчувствие, что очень скоро нам предстоит нечто захватывающее.
Глава 17Мистер Грирсон раздражен
Если майор Джефферсон и догадывался о действиях наших друзей, то по его поведению этого не было видно. Когда Роджер и Алек, опоздавшие к чаю минут на двадцать, вошли в гостиную, Джефферсон встретил их в своей обычной, скорее отрывисто деловой, чем резкой манере. Он непринужденно осведомился, чем они занимались все это время. Леди Стэнуорт в гостиной не было, и чай разливала миссис Плант.
— О, мы отправились в деревню прогуляться, но было слишком жарко, чтобы чувствовать себя приятно, — ответил Роджер. — Благодарю вас, миссис Плант! Да, молоко и сахар, пожалуйста. Два куска. А вы, майор, успели справиться со своими делами в Элчестере? Я видел, как вы уезжали.
— Я выехал дьявольски поздно. Пришлось поторапливаться, однако я все успел сделать.
— Между прочим, — спросил вдруг Алек, — решен вопрос насчет слушания дела?
— Да. Завтра утром, в одиннадцать часов. Здесь.
— О! Значит, решено провести слушание здесь? — спросил Роджер. — Где же? В библиотеке?
— Нет. Я полагаю, лучше будет в малой столовой.
— Я тоже так думаю.
— О, как бы я хотела, чтобы все уже кончилось! — невольно вздохнув, сказала миссис Плант.
— Вы как будто без интереса ждете этого события, — слегка улыбнувшись, заметил Роджер.
— Я ненавижу даже мысль о необходимости давать показания, — пылко ответила миссис Плант. — Это ужасно!
— Полно, полно! Все не так ужасно. Это не судебное разбирательство. Не будет никаких перекрестных допросов… Ничего похожего. Слушание будет пустой формальностью, не правда ли Джефферсон?
— Чистейшая формальность! — задумчиво ответил Джефферсон, зажигая сигарету. — Думаю, все займет не более двадцати минут.
— Как видите, нет ничего страшного, миссис Плат — сказал Роджер. — Могу я попросить еще чашечку чаю?
— И все-таки я бы хотела, чтобы все уже кончилось, — легким смешком ответила миссис Плант, но Роджер заметил, что рука ее, державшая чашку, слегка дрожала. Джефферсон поднялся из-за стола.
— Мне придется опять предоставить вас самим себе, — отрывисто произнес он. — Леди Стэнуорт надеется, что вы найдете, чем себя занять. Извините, что мы выглядим такими негостеприимными, но вы же понимаете, как все складывается в таких случаях. — Он быстро вышел из комнаты.