Я бросился в рощу, услышав, как инспектор что-то крикнул мне вслед.
Сначала мне пришлось прорываться сквозь толпу бегущих мальчишек, однако вскоре я остался один и бежал, пока не добрался до какого-то поля, пустынного, точно поверхность Луны.
Я остановился, тяжело дыша и не зная, что делать дальше. На другом конце поля виднелась ферма. И тут я заметил на стволе дерева кровавый отпечаток ладони.
Среди построек вдруг мелькнула тень. Неизвестно, что это было: мое воображение, человек или игра вечернего света, но я трусцой припустился к ферме.
Добежав до полуразрушенного кирпичного загона, я увидел, что окна дома разбиты. В нем давно никто не жил. Я прислонился к стене и вздрогнул, услышав звук, похожий на детский плач. В загоне была свинья. Кто-то спутал ей задние ноги, будто собирался прирезать, и она ползла по грязной земле. Перешагнув через обломки кирпичей, я присел на корточки и развязал веревку. Свинья завизжала и в панике рванулась прочь.
Я уже хотел встать, и тут мой затылок взорвался болью. Меня обхватили сзади за шею, в поясницу ударил чей-то кулак.
Сильные руки неизвестного сдавили меня как тиски. Человек стоял прямо за спиной и пытался наклонить мою голову набок. Я мог бы пнуть его в голень, но у меня не хватало сил. Мог бы вцепиться в его мошонку, но замер, парализованный шоком и болью.
Я был в его власти. Пальцами левой руки он давил мне на правую щеку так, что с внутренней стороны в плоть врезались зубы. Скосив глаза влево, я увидел нож.
Кинжал Ферберна – Сайкса. Единственное в мире оружие, созданное, чтобы перерезать сонные артерии.
Кончик длинного тонкого лезвия ткнулся мне в шею, чуть сдвинулся вперед, уколол в кадык. Скользнул обратно к напряженной мышце и там надавил сильнее.
Кинжал проткнул кожу, вспыхнула боль. Пульсирующим затылком я чувствовал ровное дыхание убийцы. По шее скользнула теплая струйка.
В ужасе я попытался сместить центр тяжести и начал лягаться. Я боролся с врагом и слабостью, бил, чертыхался, не желая сдаваться. Но он сдавил меня сильнее, и я обессилел от боли. Острие вошло глубже, и лезвие оказалось внутри.
Я обмяк и взмолился:
– Пожалуйста, не делайте этого. У меня есть дочь.
Он замер.
В правый висок ударил конец металлической рукояти. Еще раз. Должно быть, я на секунду отключился, потому что пришел в себя, когда стоял на коленях. Голова кружилась, меня тошнило.
– Пожалуйста, – прошептал я, подняв глаза, и вдруг увидел чемоданчик.
Старый кожаный чемоданчик криминалиста. Он стоял на клочке сухой земли.
Меня пнули изо всех сил. Носок ботинка, укрепленный стальной накладкой, врезался в поясницу. В глазах потемнело, я увидел желтую вспышку и россыпь искр, спину пронзила невыносимая боль. Я осознал, что кричу.
Я слышал шум, видел огоньки, но понимал, что все это – в голове. Я не мог встать и полз на четвереньках. Мышцы одеревенели, только страх заставлял меня двигаться вперед. Время будто исчезло, но я знал, что оно идет, потому что грязь вспаханного поля сменилась ковром палых листьев. Наконец я добрался до травы и услышал настоящие голоса.
Я почувствовал чье-то горячее дыхание, в ужасе отшатнулся.
– Пожалуйста, нет! – крикнул я и увидел перед собой испуганную морду свиньи.
Часть втораяДекабрь: сны о мертвых
Четырнадцать
Я лежал в темноте на своей кровати, а в большой комнате Скаут играла со щенком.
Шум их возни убаюкивал, и это были целительные звуки. Смех дочери звенел колокольчиком. Она таскала какую-нибудь старую погрызенную игрушку, Стэн гонялся за ней, и его коготки мягко стучали по полу. А потом спину снова пронзала боль, я вздрагивал и просыпался.
Меня нашли на краю спортивных полей и отвезли в ближайшую больницу. Врач хотел, чтобы я провел там ночь, но я отказался. Нужно было во что бы то ни стало вернуться домой, к дочери.
Доктор посветил мне в глаза, проверил, нет ли переломов, и после стандартного осмотра нехотя препоручил заботам полицейского офицера. С ним я и приехал домой. Миссис Мерфи только взглянула на меня и сразу отправила в постель, пообещав, что предупредит своих родственников и будет спать у нас на диване. В кровати я провалялся сутки, но отдохнуть не получилось – боль не стихала.
Дрожь начиналась в пояснице, потом шла вверх, к основанию черепа. Казалось, что судороги сводят каждый мускул. Сначала боль гнездилась точно в том месте, где неизвестный меня пнул, затем постепенно сместилась выше, к плечу, а затем по ребрам – к шее и позвоночнику, точно искала место поудобнее. Куда она пойдет дальше, предугадать я не мог.
Однако хуже всего были мышечные спазмы. Я выгибался, когда по телу прокатывалась очередная мучительная волна, и стискивал зубы, чтобы не закричать.
– Папочка?
В дверях стояла Скаут. Я подумал, что испугал ее, но она просто принесла телефон.
– Там какая-то женщина.
Я подождал, пока дочка выйдет, и услышал, как миссис Мерфи говорит ей, что нужно причесаться.
– Вулф слушает, – сказал я в трубку.
– Это Скарлет Буш, – ответила взволнованная журналистка. – Вы его встретили! Встретили Мясника Боба!
– Понятия не имею, кого я встретил.
– Конечно же, это был он.
– Откуда у вас мой номер?
– Мы хотим помочь вам в поисках Боба. Мой редактор говорил с владельцем издания и заручился его поддержкой. Мясник должен ответить перед законом.
– Вы меня оболгали. В своей статейке вы написали то, чего я никогда не говорил.
Она даже не смутилась:
– Как сказал писатель Э. Л. Доктороу, художественного вымысла не существует. Есть только повествование.
– Иными словами, вы все сочиняете?
– Не совсем так. Я имею в виду, есть факты, а есть правда. – Она помолчала. – Что за девочка взяла трубку? Это Скаут?
Я с трудом сдержал ярость:
– Не смейте звонить мне домой!
– Вы видели Боба в лицо?
– Не смейте говорить с моей дочерью.
– Он с вами общался?
– Держитесь от нее подальше.
– А вы ему что-нибудь сказали?
Спину опять свело. Я закусил губу, прерывисто дыша через нос, и репортерша подумала, что напала на верный след.
– Так вы все-таки с ним общались?
Пожалуйста, у меня есть дочь.
Я умолял. Умолял подарить мне жизнь. Обезумел от ужаса. Потерял человеческий облик.
Пожалуйста.
– Что вы ему сказали, детектив? Уговаривали? Угрожали? Как вы себя чувствовали? Ходят разговоры об орудии убийства. Это какой-то нож для отрядов особого назначения. Старая школа. – Я услышал, как она барабанит по клавишам. – Кинжал Ферберна – Сайкса. Вы его видели?
Я беззвучно выругался. Откуда только они прознали?
– Последний вопрос. Технический. Третье убийство – это поворотный момент, – сказала она, заметно повеселев. – После трех смертей преступлению присваивают другой статус. Теперь у нас орудует серийный убийца. Так?
Я повесил трубку.
В комнату забежал Стэн и, склонив головку набок, с любопытством наблюдал, как я тщетно пытаюсь надеть носки.
– Тебе сюда нельзя, – сказал я. – Давай-ка на выход.
Он лег и продолжал смотреть на меня. Сидя на кровати, я натянул рубашку. Стэн положил голову на лапы. Я застегнул пуговицы и снова принялся за носки. Все без толку – спина окаменела.
Стэну явно наскучило это зрелище. Он встал, зевнул и потянулся – поднял хвостик и почти коснулся грудью пола, потом качнулся вперед, вытянув задние ноги. Посмотрел на меня: теперь попробуй сам.
Но я-то понимал, что, если лягу на пол, поднимать меня придется пожарной бригаде. Поэтому я встал, опираясь локтями на кровать, подался назад, чувствуя, как тянется поясница, потом вперед. В икрах появилось то сладкое чувство, которое испытываешь, когда пробуждаются мышцы.
Я продолжал качаться туда-сюда, неуклюже подражая собаке. Под конец я вспотел, запыхался, зато смог сесть и надеть носки.
Пес наблюдал за мной. Да, читалось в его глазах, ты правильно сделал.
Скарлет Буш не ошиблась – теперь мы охотились на серийного убийцу.
Однако третья жертва еще не умерла. Филипс лежал на больничной койке, подключенный к аппарату искусственного дыхания. У него было перерезано дыхательное горло, и пока он упрямо цеплялся за жизнь, у дверей палаты круглосуточно дежурили полицейские.
Пятнадцать
У нас есть своя столовая, но совсем рядом, всего лишь на другой стороне Риджент-стрит, к твоим услугам все кухни мира. Так что, работая за пределами Управления, обедать ходишь на тихие улочки Сохо.
С Эльзой Ольсен мы встретились в корейском ресторане. Она как раз доедала рис, приготовленный на пару́, и бульгоги – кусочки маринованного мяса.
– Выглядите, будто вас смерть пригрела, Макс.
Я сел напротив:
– Из уст судмедэксперта, Эльза, это комплимент.
Она махнула палочками:
– Закажете что-нибудь?
Я покачал головой.
– Тогда, наверное, хотите спросить о мужчине, которому перерезали горло?
Я улыбнулся:
– Вы меня насквозь видите.
– Хотите узнать, выживет ли он.
– Такой вопрос приходил мне в голову.
– Это зависит исключительно от глубины раны.
– Рана колотая, Эльза. Нож вонзили в шею, но глотку не перерезали. Это если вкратце.
– Понимаю. Но и вы поймите, колотые раны – одна другой рознь. Повреждение может быть несущественным, а может произойти и полный разрыв. Если человек продержался… сколько там? Двое суток?
– Да.
– Тогда, полагаю, у него есть шанс выжить, однако дать гарантию не смогут даже врачи. Поэтому, если не хотите перекусить, вам лучше поехать к ним.
– Есть еще вопрос, Эльза.
Она положила палочки на край чашки с рисом. Я наклонился поближе, и спина протестующе заныла.
– Он мог упасть в обморок? – спросил я. – В горло вонзили нож, но убийцу что-то спугнуло. Жертве удалось на время остановить кровотечение, встать и уйти. Он все время был в сознании? Меня дважды ударили по виску, и то я на несколько секунд отключился.