— Но тогда ему был известен и другой выход?
— Так же, как и мне. Следуйте за мной.
— В подземелье?
— Вы боитесь?
— Нет, но вы уверены, что сумеете ориентироваться там?
— С закрытыми глазами.
Сначала они спустились на двенадцать ступенек, затем еще на двенадцать и еще два раза по двенадцать. Затем пошли по длинному коридору, на кирпичных стенах которого сохранились следы ремонтных работ разного времени, из стены местами сочилась вода. Земля была мокрой.
— Над нами пруд, — заметил Деван, совсем не будучи уверен в этом.
Коридор привел к лестнице в двенадцать ступенек, а за ней было еще три такие же лестницы, которые они с трудом преодолели и вышли к маленькому углублению, выбитому прямо в скале. Здесь дорога обрывалась.
— Черт возьми, — прошептал Херлок Шолмс, — только голые стены, это начинает надоедать.
— Давайте вернемся, — прошептал Деван, — не вижу никакой необходимости узнавать еще что-то. С меня вполне достаточно.
Но, подняв голову, англичанин вздохнул с облегчением: вверху над ними оказался точно такой же механизм, как у входа. Им надо было всего-навсего повернуть три буквы. Гранитная глыба развернулась. С обратной стороны она оказалась надгробной плитой герцога Роллона, на которой было выбито рельефными буквами слово «Тибермениль».
И они оказались в разрушенной часовне, которую упоминал англичанин.
— Здесь начинается подъем к Богу, то есть к часовне, — сказал он, приведя конец цитаты.
— Возможно ли, — воскликнул Деван, ошеломленный проницательностью и живостью ума Херлока Шолмса, — возможно ли, чтобы этой простой строки вам оказалось достаточно для решения загадки?
— Ну что вы! — ответил англичанин. — Она была даже не нужна. В экземпляре «Хроники» из Национальной библиотеки линия подземного хода, как вам известно, с левой стороны заканчивается кружком. А с правой, — этого вы не знаете, — маленьким крестиком, но он настолько стерся, что его можно разглядеть только в лупу. Этот крестик означает, конечно, нашу часовню.
Бедняга Деван не верил своим ушам.
— Это неслыханно, великолепно и тем не менее по-детски просто! И почему никто не мог проникнуть в эту тайну?
— Потому что никто никогда не соединял вместе три или четыре необходимых элемента, то есть две книги и цитаты… Никто, за исключением Арсена Люпена и меня.
— А также меня, — возразил Деван, — и аббата Жели… Мы оба знали обо всем этом столько же, сколько вы, и однако…
Шолмс улыбнулся:
— Не все люди умеют разгадывать загадки, месье Деван.
— Но я уже десять лет ломаю голову. А вы за десять минут…
— Привычка…
Они вышли из часовни, и англичанин воскликнул:
— Посмотрите, нас ждет автомобиль!
— Но это же моя машина!
— Ваша? А я думал, что шофер еще не вернулся.
— В самом деле… интересно…
Они подошли к машине, и Деван спросил шофера:
— Эдуард, кто велел вам приехать сюда?
— Месье Вельмон, — ответил тот.
— Месье Вельмон? Значит, вы его встретили?
— Недалеко от вокзала. И он велел мне ехать к часовне.
— Ехать к часовне! Но зачем?
— Чтобы подождать вас, месье… и вашего гостя…
Деван и Херлок Шолмс посмотрели друг на друга.
— Он понял, что эта загадка для вас детская забава, — сказал Деван. — И выразил свое почтение в столь деликатной форме.
Узкие губы сыщика сморщились в довольной улыбке. Почтение нравилось ему. Покачав головой, он произнес:
— Это настоящий человек. Стоило увидеть его, как все стало понятно.
— Значит, вы его видели?
— Мы совсем недавно столкнулись на дороге.
— И вы знали, что это был Орас Вельмон, я хочу сказать, Арсен Люпен?
— Нет, но я очень быстро догадался… по некоторой иронии с его стороны.
— И вы выпустили его из рук?
— Конечно, выпустил… хотя на моей стороне была сила… мимо проезжали пять жандармов.
— Но черт побери! Это же была уникальная возможность, которой надо было воспользоваться…
— Вот именно, месье, — высокомерно заявил англичанин, — когда речь идет о таких противниках, как Арсен Люпен, Херлок Шолмс не пользуется случаем… Он его создает…
Но время поджимало, и, поскольку Арсен Люпен проявил столь трогательное внимание и прислал автомобиль, пришлось немедленно воспользоваться им. Деван и Херлок Шолмс уселись на заднем сиденье комфортабельного лимузина. Эдуард крутанул руль, и они тронулись. За окном мелькали поля и рощи. Отлогие холмы Ко постепенно сменились равниной. Вдруг взгляд Девана привлек маленький пакетик, лежавший в одном из кармашков на дверце.
— Посмотрите, что это? Какой-то пакетик. Кому же он предназначен? О, это вам.
— Мне?
— Читайте: «Господину Херлоку Шолмсу от Арсена Люпена».
Англичанин схватил пакетик. Развязал его и развернул два листочка бумаги, в которую было что-то завернуто. Это были его часы.
— О! — произнес он, с досадой махнув рукой.
— Часы, — сказал Деван, — вы случайно не…?
Англичанин молчал.
— Ну и ну! Ваши часы! Арсен Люпен возвращает вам ваши часы! Но если он их возвращает, значит, до этого украл… Он украл ваши часы! О! Вот это да! Арсен Люпен украл часики у самого Херлока Шолмса. Боже, как смешно! Нет, вправду… простите, пожалуйста… но это сильнее меня.
А когда насмеялся от души, сказал с полной убежденностью:
— Да! Он действительно настоящий человек.
Англичанин не моргнул глазом. Не произнес ни слова до самого Дьеппа, глаза его были прикованы к плывущему горизонту. Его молчание было ужасным, непостижимым, более странным, чем самая неистовая ярость. На платформе Шолмс просто и на этот раз без гнева, правда, тоном, в который вложил всю свою волю и энергию, сказал:
— Да, это настоящий человек, и я бы с удовольствием положил ему на плечо руку, которую протягиваю вам, месье Деван. Но знаете, мне кажется, что Арсен Люпен и Херлок Шолмс когда-нибудь снова померяются силами… Ведь мир настолько мал, что им трудно не встретиться… но в тот день…
Рассказы
Эрнест БрамаПривидение в доходном доме
Однажды, сидя в гостях у своего слепого друга Макса Каррадоса, владелец сыскного частного бюро мистер Карлайл спросил:
— Макс, ты веришь в привидения?
— Только как в привидения, — решительно ответил Каррадос.
— Как и я, — из вежливости согласился детектив и осторожно переспросил: — А в каких случаях ты в них не веришь?
— Когда они начинают досаждать людям. Публично или с глазу на глаз — неважно, — пояснил ему друг. — До тех пор, пока они удовлетворены своей обычной потусторонней жизнью, я всегда готов защищать их право на существование. Если же они начинают вмешиваться в нашу жизнь, впутываются в чьи-нибудь дела, сбивают цену на недвижимость, гремят цепями, хлопают дверьми, звонят дверными колокольчиками, предсказывают победителей на скачках или издают журналы — то есть стараются привлечь к себе внимание вместо того, чтобы оставаться в тени, я тут же перестаю в них верить. Я отношусь к этому примерно так: спишь себе ночью, потом вдруг просыпаешься и видишь у кровати призрак, который стоит и смотрит на тебя. Проходит минута, другая, третья, тревожно ждешь от него какой-нибудь ужасной вести, а он стоит и молчит. «Ну и стой себе, — в конце концов говоришь ему, — если тебе делать нечего, а я спать хочу», — поворачиваешься на другой бок и засыпаешь.
— Меня попросили расследовать дело о привидении, — начал было Карлайл.
— Тогда я в него не верю, — заявил Каррадос.
— Почему?
— Потому что это нахальное, жаждущее славы привидение, иначе до расследования бы не дошло. Оно, наверное, хочет, чтобы о нем написали в «Дейли мейл». Да и твои клиенты, кто бы они ни были, вряд ли верят в привидение, иначе бы они не обратились к тебе, Льюис. Они скорее пошли бы за объяснениями к сэру Оливеру Лоджу или другому известному оккультисту или одолжили емкость со святой водой в ближайшей церкви.
— Признаться, и я сначала постараюсь разобраться в силах, действующих в нашем мире, а уж потом займусь другими, — согласился Льюис Карлайл. — И я не сомневаюсь, — добавил он с обычным легким самодовольством, — что через два-три дня сумею выудить какого-нибудь парня, который решил либо просто пошалить, либо отплатить кому-нибудь за прошлые неприятности. А теперь, раз уж я рассказал тебе все это, Макс, может, ты сходишь туда со мной и послушаешь, что произошло.
Каррадос добродушно согласился. Практика Карлайла заметно возросла за время их знакомства, и его друг редко приходил без рассказа о каком-нибудь новом деле. Они обсуждали обстоятельства дела с обоюдным интересом, и обычно этим все и кончалось, по крайней мере, для Макса Каррадоса, который узнавал затем о результатах расследования либо из газет, либо от самого Карлайла.
Нельзя сказать, что Карлайл шел к своему другу с каждым порученным ему делом. На один такой случай приходились десятки других дел, с которыми сыщик превосходно справлялся сам. Несмотря на все свои маленькие грешки и самоуверенность, свойственную людям его профессии, Льюис Карлайл был проницательным и способным сыщиком и за его чиновными манерами скрывалось обычное желание зарабатывать. Он постоянно мучился, считая, что мог бы получить с клиента больше, чем запросил.
Доходный дом Массингем Меншенз оказался большим зданием, окна которого выходили в небольшой сквер.
Позже друзья обнаружили, что он примыкал к другому подобному дому, несколько больших размеров, на соседней улице и принадлежавшему тому же владельцу. За чистотой и порядком в доме следил швейцар, который жил в полуподвальном помещении. Контора хозяина размещалась в одной из квартир. В то утро контора производила обычное впечатление ухоженного, довольно процветающего предприятия, немного скучного, немного угрюмого.
Казалось, в ней чего-то не хватает; она напоминала конторы роскошных доходных домов на окраинах быстро растущих морских курортов. В тот день на улице не переставая лил дождь.